Я попросила Сашу рассказать о себе, и он вздохнул.
Заграничную стажировку пришлось прервать через год и вернуться, потому что
заболела мама. А потом уже трудно было найти приличный контракт, да и тут с
хорошей работой по его специальности нелегко.
— Что мы все обо мне! — спохватился Саша. —
Женя! Я должен просить у тебя прощения за все!
— Да брось ты! — абсолютно искренне ответила
я. — Дело прошлое… я уж и забыла…
На самом деле, конечно, я ничего не забыла, просто перестала
придавать тому эпизоду большое значение. Но Саша меня удивил. Он говорил горячо
и долго. Он сказал, что очень переживал из-за случившегося — потом, после того,
как прошло то наваждение, с сестрой. Он даже хотел мне написать, но побоялся
доверить такой важный вопрос бумаге или компьютеру. Для того чтобы объяснить
то, что тогда произошло, ему нужно было смотреть мне в глаза. Он твердо верил,
что если бы тогда все случилось, как задумывалось, если бы я была с ним, то
жизнь его сложилась бы по-другому.
Он был так убедителен, так крепко сжимал мою руку, что я
невольно растрогалась. В душу тихонько, бочком закралась мысль, что не зря мы
встретились именно сегодня, когда я решила порвать с прошлым и начать новую
жизнь с новой работой, с новым внешним обликом и новыми друзьями.
— Что мы здесь делаем? — Саша огляделся по
сторонам. — Давай пойдем ко мне! Нет, ты ничего не подумай… Мама будет
очень рада тебя повидать.
Я согласилась, потому что он очень просил…
Они жили там же, в той же крошечной двухкомнатной квартирке
в спальном районе. Тогда мне казалось, что обстановка обычная, как у всех.
Теперь же глаз резанули бедность и убожество. Нет, конечно, в квартире было
прибрано, нигде ничего не валялось, не висела паутина на потолке, и окна
чистые, но полотенце на кухне — застирано едва ли не до дыр, занавески
вылиняли, их давно пора сменить. Да и всю квартирку неплохо бы подновить…
Сашина мама Нонна Леонидовна очень сдала. Но мне
обрадовалась до слез, даже обняла и поцеловала. И тут же услала сына в магазин,
чтобы купить что-нибудь к чаю. И пока я помогала ей накрывать на стол, она
подробно рассказывала, как долго болела, перенесла несколько операций, и какой
Саша у нее замечательный сын — выходил ее, вытащил с того света. И вообще он
умный и талантливый, вот только с работой у него не ладится, все время
попадаются какие-то несимпатичные люди в коллективе, и начальство придирается…
Пришел Саша, и сели пить чай. Сервиз был тот же самый, я его
узнала. Как видно, Нонна Леонидовна берегла его как парадный. Теперь она
вспомнила об обязанностях гостеприимной хозяйки и принялась расспрашивать меня
о жизни. Стараясь избегать упоминаний о сестре, я рассказала, что живу в той же
квартире, что замуж не вышла и детей не заимела. Окончила институт, работала в
банке, но решила уволиться оттуда, чтобы оглядеться и поискать что-то
новенькое, а то скучно сидеть на одном месте.
— И сколько же ты получала в банке? — спросили
одновременно мать и сын.
Услышав мой честный ответ, Нонна Леонидовна схватилась за
сердце.
— И ты решила уволиться с такой хорошей работы?
Минут сорок она меня воспитывала, что нельзя быть такой
безответственной, пока Саша не прервал ее и не увел меня в свою комнату.
— Ты не сердись на маму, — сказал он, — она
хочет как лучше. Разумеется, ты вправе сама решать по поводу работы…
Тут он снова тяжело вздохнул, потом обнял меня и поцеловал в
щеку. Я мягко отстранилась. Не то чтобы я представила его в объятиях сестры и
это было невыносимо, просто в голове у меня роились отнюдь не любовные мысли.
Безусловно, Саша рад нашей встрече, он искренне хочет быть
со мной. Возможно, он даже хочет на мне жениться. Но что я получу от такой
перемены? Да ничего особенного. Перееду сюда, в эту крошечную квартирку, из
банка увольняться и не подумаю, поскольку моя зарплата придется как нельзя
кстати. Все это мне знакомо. Я буду работать, и деньги станут уходить на житье,
на ремонт квартиры, на лекарства для свекрови… Что же это получается? Свою
родную маму я променяю на свекровь, а Тинку на чужого мужика? Кстати, я уже
говорила, что мама-то как раз человек абсолютно нетребовательный, всем
довольна, лишь бы телевизор не ломался. А Тинка хоть и вредная, но она моя
родная племянница… И что же это такое — здоровый мужик, умный, образованный, не
урод, не калека, а не может заработать на мало-мальски сносную жизнь для себя и
старухи матери? У меня вон на шее четверо сидело — и то таких занавесок не
было! Точь-в-точь как моя сестрица — и то ей на работе не так, и это, и
начальство придирается! Может, это какая-то особенная болезнь, и передается она
половым путем? Ой, тогда мне отсюда срочно надо бежать, пока до постели дело не
дошло!
Вот именно. Что я все рассуждаю о деньгах да о занавесках,
когда самое главное — я Сашу больше не люблю. Вот не нравится он мне ни
капельки!
Нет. Саша явно не мой случай. Может, попробовать закрутить
роман с майором Синицыным?
Едва наутро я открыла дверь пока еще своего кабинета,
услышала по телефону голос Лидии Петровны:
— Евгения Николаевна, срочно зайдите к Антону
Степановичу!
Ага, подписал мое заявление и жаждет пожелать мне успехов в работе,
только не в его банке. Я причесалась, подкрасила губы и отправилась на
четвертый этаж.
— Пройдите в кабинет! — пригласила Лидия
нейтральным голосом.
Антон Степанович сидел за своим огромным письменным столом и
просматривал какие-то бумаги. Он поднял голову на скрип двери, и лицо его
осветилось улыбкой:
— А, Женя! Молодец, что зашла!
Сегодня ничто не напоминало в этом чисто выбритом и
аккуратно одетом деловом человеке ту жалкую личность, что пряталась у меня в
шкафу. Все было забыто, как дурной сон.
И только я открыла рот, чтобы напомнить, что это он сам меня
вызвал, Карабас выскочил из-за стола и подбежал ко мне.
— Ты извини, что никак не мог найти время с тобой
поговорить… — бормотал он, — столько дел навалилось… Я разговаривал с
Заведонским… в банке нужна полная реорганизация… впрочем, тебе, наверное, это
неинтересно.
«Да уж, — подумала я, — реорганизовываться они
будут без меня».
— Вот хотел же поговорить с тобой после работы, в
спокойном месте, — огорчился Карабас, — а то тут… Лидия Петровна,
меня ни для кого нет! — рявкнул он в переговорник, потом потер лицо,
усадил меня в кресло для посетителей и забегал по кабинету.
— Антон Степанович! — Я начала терять терпение.
— Да не перебивай ты! — крикнул он. — И так
едва решился! В общем, так. Ты в банке больше работать не будешь!
Я и так это знала, но что-то подсказало мне промолчать.
— Твое место я отдал Ничипоренко — хороший парень,
толковый работник…
— Я согласна с вашим мнением… но…
