Данила считала его своим парнем. Микс спросил, рассказала ли она о нем друзьям, но девушка ответила, что у нее нет друзей. Конечно, есть Кайли, но ей она ничего не говорила. Чтобы та не расстроилась — ведь у нее нет парня. Данила жила в Лондоне всего полгода, а до этого работала в другом филиале Шошаны, в Линкольне.
— Мадам Шошана хотела, чтобы я работала допоздна, но я сказала, что не могу, поскольку встречаюсь с парнем. Я не говорила ей, что это ты, на случай, если вы с ней подпишете контракт. Я решила, что это будет выглядеть странно.
Микс понимал, что может бросить ее в любой момент. Без последствий. Тем не менее он не возражал потрахаться с ней, расслабиться, выпить красного вина. В каком-то смысле она была даже лучше Колетт Гилберт-Бамберс, которая стонала, извивалась, кусалась и выкрикивала указания. Данила лежала неподвижно и отдавалась, ничего не требуя взамен, довольствуясь тем, что получает. Для такой костлявой девушки она оказалась на удивление мягкой, и когда он изредка целовал ее, тонкие губы, казалось, теплели и становились пухлыми.
Но этого недостаточно, чтобы удержать его, говорил себе Микс, возвращаясь в Сент-Блейз-хаус в полночь, поднимаясь по лестнице вслепую, замотав глаза черным шарфом, чтобы не увидеть призрак Реджи. Он не рассказывал Даниле о призраке, но спросил, знает ли она, что на этой же улице жила Рут Фуэрст.
— Кто?
Микса всегда удивляло, что жители Ноттинг-Хилла ничего не знают о Кристи и убийствах. Да, прошло пятьдесят лет, но образованные люди об этом помнили. А чего можно ждать от такой тощей девицы, как Данила?
— Она была первой женщиной, которую убил Кристи. Жила в доме сорок один.
Микс рассказал о Реджи, когда они после секса лежали в постели. Рут Фуэрст, Мюриэль Эди, возможно, Берилл Эванс и ее дочь Джеральдина, кто-то еще и сама Этель Кристи. Все они были задушены и похоронены в доме или в саду.
— Будь я Реджи, а ты — одной из жертв, я бы убил тебя и трахнул.
— Ты издеваешься?
— Нет, конечно. Он так и делал. Можешь сходить посмотреть, где она жила, если хочешь. Это недалеко, но там все изменилось. — Микс не предложил проводить ее. — Старуха, у которой я снимаю квартиру, знала его, они были хорошо знакомы, он собирался делать ей аборт, но она сбежала.
— Микс, у меня уже мурашки по коже.
— Сейчас открою вторую бутылку, — рассмеялся он, — не вставай.
За пятнадцать минут до полуночи, будто Золушка в мужском обличье, он оделся и собрался домой. Комната была похожа на свалку — не то чтобы грязная, но неубранная и ни одного приличного предмета мебели. Короткие занавески выглядели так, будто их сшили из простыней.
— Приходи ко мне в следующий раз, — сказал он, решив, что в Сент-Блейз-хаус безопасно и намного уютнее. Кроме того, его забавляла мысль о том, что Данила будет в восторге. — В пятницу, часов в восемь.
— Правда? — Она посмотрела на него сияющими глазами.
Вот черт, подумалось ему. Девушка не нравилась ему. Нет, даже не так. Он ненавидел ее и понимал почему. Она напоминала его мать. Те же слабость и безволие, та же неадекватность — стоит взглянуть на бардак в комнате. Как и мать, она не была ни красивой, ни умной, ни успешной, в ней не было ни капли гордости, и она отдавалась каждому мужчине, который хотел ее. Данила отдалась ему в первую встречу, А женщину нужно завоевывать. Колетт он не завоевывал, конечно, но та — просто нимфоманка. Злость на мать перенеслась на Данилу. Она вызывала в нем те же чувства — ее хотелось ударить.
К счастью, он не встретил никого из соседей Данилы и велел себе не волноваться, когда вышел в ночную прохладу. Он не Реджи, не убийца, который боится, что его поймают на месте преступления. Какая разница, видел ли его кто-нибудь? В любом случае о нем забудут через пять минут. Он в задумчивости потрогал крестик, лежавший в кармане, и отметил, что в последние дни делает это все чаще, особенно когда видит дом номер тринадцать, шагая по Оксфорд-гарденс или приходя к Шошане.
Гораздо больше его волновало, что он никак не встретится с Нериссой. Он не продвинулся ни на шаг. Наверное, все-таки стоит записаться в тренажерный зал. Достаточно попросить Данилу, чтобы она поставила его во главе очереди. А может, запишет и без очереди. И тогда он будет приходить в тренажерку, когда захочет. И это хорошо. Он признался себе, что по-прежнему не ходит пешком и ест всякую дрянь. Всего полчаса назад, уходя от Колетт, он купил пакет чипсов и орешков, которые загадочным образом испарились, пока он сидел в машине и размышлял.
Он попросит Данилу в пятницу. Стоп, он скажет ей об этом в пятницу. Скажет, чего хочет, и прикажет сделать это. Если он будет ходить в тренажерку ежедневно, то встретится с Нериссой, и тогда… С женщинами Микс чувствовал себя уверенно и понимал, что именно эта уверенность помогает ему заполучать тех, кого он хочет. Как правило. Но, если быть честным до конца, как только дело коснулось той, кого он хотел больше всех на свете, удача ему не благоволила. Почему? Он должен помнить, что с Нериссой надо действовать медленно и осторожно. Без сомнений, он хотел ее, как никого в жизни. Ее саму и славу, которую она ему принесет.
Эти размышления утомили его, и он, выехав по очередному вызову, отдался фантазиям. Вот он сопровождает Нериссу на какую-нибудь блистательную церемонию, они выходят из машины, перед ними расстилают красный ковер, как для всех звезд. Она будет в великолепном прозрачном платье и бриллиантах, а он — в смокинге, прекрасно подчеркивающем его новую стройную фигуру. Микс никогда особо не думал о браке, кроме того, что не хотел жениться. По крайней мере, не сейчас. Может, годам к сорока. Но теперь… Если он правильно сыграет, почему бы ему не жениться на Нериссе? Кто подойдет ему лучше ее?
Решено было писать письмо. Правда, Гвендолин уже много лет не писала и не получала писем. Но была уверена, что пишет хорошо. Любую прозу, вышедшую из-под ее пера, будет приятно читать — получателя охватит ностальгия об ушедших днях, когда люди писали на хорошем английском, без ошибок, и правильно составляли предложения. Официальное уведомление из газовой компании состояло из одной фразы: «Вы продолжаете получать наши услуги». Конечно, она язвительно ответила, что не сомневается, но отказывается от услуг компании, которая нанимает безграмотных работников. Ответа она так и не получила.
А теперь она взялась за письмо Стивену Ривзу, и это оказалось трудно. Впервые в жизни она пожалела, что в доме нет телевизора — можно было посмотреть его передачу о сельских врачах. Вот она удивилась бы, увидев его имя на экране! Если бы знать, когда передают сериал, она бы сходила в магазин на Вестбурн-гроув и посмотрела телевизор через витрину. А так, увы, она не может написать ему, что видела его передачу и получила удовольствие. Я смотрела ваши истории, воплощенные на экране, и это вдохновило меня — или побудило? — заставило написать вам столько лет спустя. Чтобы не ошибиться, я заглянула на ваш сайт в Интернете — это даст ему понять, что она шагает в ногу со временем, раз уж упомянула сайт. А потом Гвендолин вспомнила, что не смотрела сериал, что у нее нет телевизора и что надо начинать заново.
