Вскоре он совсем замерз, руки покрылись мурашками. Чтобы согреться, Микс пробежался вниз по улице и поднялся с другой стороны площади. Он запыхался, но не согрелся. И тут, к своему ужасу, он увидел, как «ягуар» выезжает со стоянки. Он упустил ее.
Нерисса проехала мимо и, хотя он помахал ей, не заметила его. Она смотрела прямо перед собой и не улыбнулась в ответ. Миксу ничего не оставалось делать, кроме как вернуться домой, просмотреть газету и написать заявки по двум вакансиям.
Квартирант жил в ее доме около четырех месяцев, и они иногда не встречались неделю. Да и желания видеть его тоже не возникало. Они разговаривали, только если сталкивались случайно, и то недолго. Он был не в ее вкусе и, без сомнения, недолюбливал ее так же, как и она его. Тем страннее казалось Гвендолин желание встретиться с ним сейчас. Было важно отловить его в это воскресенье и выяснить все насчет той вещи и письма. Кроме того, по словам Олив и Куини, он не кормил Отто в ее отсутствие. Ее собственное равнодушие к коту во внимание не принималось. Это было обязанностью Селлини — кормить кота. Он обещал. Кроме того, она была уверена, что Отто никогда не съел бы цесарок и голубя, будь он сыт.
Кстати, о цесарках. Гвендолин вспомнила, что мистер Сингх обещал прийти в одиннадцать часов. Впрочем, она была уверена, что он опоздает — в современном мире все опаздывают. Каково же было ее удивление, когда ровно в одиннадцать раздался звонок в дверь. Поднявшись на ноги, она пошатнулась и была вынуждена схватиться за спинку дивана, чтобы не упасть. Ей потребовалось несколько минут, чтобы дойти до дверей. Звонок раздался снова.
— Иду, иду, — проворчала она для порядка.
Сосед оказался красивым мужчиной с седыми усиками, выше и бледнее, чем она предполагала, и вместо восточного халата пришел во фланелевых брюках, спортивном пиджаке, розовой рубашке и сером галстуке. Единственным несоответствием, на взгляд Гвендолин, был его белоснежный тюрбан.
Он последовал за ней в гостиную, подстраиваясь под ее медленный шаг.
— У вас прекрасный дом, — сказал он.
Гвендолин кивнула. Потому она и живет здесь.
Она присела и предложила мужчине сделать то же самое. Сиддхартха Сингх воспользовался предложением, но не спеша. Он осматривался, разглядывая каждый угол, облупившиеся стены и потрескавшийся потолок, шаткие оконные рамы, древние батареи, стоящие здесь годов с двадцатых, и стопку ковров, побитых молью и, возможно, поеденных мышами. В последний раз он видел такую разруху много лет назад, в трущобах Калькутты.
— Если вы пришли поговорить о ваших птицах, — начала Гвендолин, — я не знаю, чем могу вам…
— Простите, мадам, — вежливо перебил мистер Сингх, — простите, но птицы — в прошлом. Этот эпизод ушел в историю, так сказать. Я пережил потерю и начал с чистого листа. Кстати, возможно, вы, как истинная англичанка, сможете объяснить мне, почему говорят «с листа»? Может, это связано с тем, как в лесу мы поднимаем листья и открываем, что под ними?
В нормальных обстоятельствах Гвендолин отпустила бы какую-нибудь колкость, но этот мужчина был так красив (и не только по-восточному) и так учтив, что она обмякла. Как царица Савская перед Соломоном.
— «Лист» — это страница, — неуверенно произнесла она. — Страница в книге жизни.
Мистер Сингх улыбнулся. Улыбка, достойная бога солнца — широкая, белозубая, мягкая, осветившая его красивое лицо. Зубы у него были, как у американской молодежи, — ровные, белые и блестящие.
— Спасибо, — сказал он. — Несмотря на то что я прожил в этой стране тридцать лет, мне иногда кажется, что я живу в новой эпохе Просвещения.
Гвендолин беспомощно улыбнулась в ответ. И предложила то, чего никогда не предлагала случайным гостям с тех пор, как Стивен Ривз исчез из ее жизни.
— Не хотите ли чаю?
— О нет, спасибо. Я зашел лишь на минуту. Сейчас объясню. Когда вы плохо себя чувствовали и лежали в больнице, я видел в садике вашего садовника, очень трудолюбивого молодого человека, и сказал миссис Сингх, что этот человек — то, что нам нужно, чтобы привести в порядок наш сад. Поэтому я и пришел к вам. Чтобы узнать его имя и по возможности телефон. Вдруг он возьмется за работу.
Гвендолин переполняли эмоции. Она не понимала, почему упала духом при упоминании миссис Сингх, но вполне понимала, почему удивилась и начала злиться. Выпрямилась, думая о том, даст ли он ей на десять лет меньше, чем на самом деле, и сказала:
— У меня нет садовника.
— Есть, мадам, — возразил мистер Сингх. — Возможно, это просто ускользнуло из вашей памяти. Я понимаю, вы лежали в больнице. Как раз в то время я его видел. Не сомневаюсь, что вы наняли его, а он начал работать в ваше отсутствие.
— Я никого не нанимала и ничего об этом не знаю, — не дала ввести себя в заблуждение Гвендолин.
Он смотрел на нее с жалостью, словно она — выжившая из ума старуха.
— Как он выглядел?
— Дайте вспомнить. Примерно тридцати лет, светлые волосы, британское лицо, голубые глаза, я думаю, и симпатичный. Не такой высокий, как я или — он смерил ее взглядом — вы, мадам.
— Что именно он делал?
— Перекапывал сад, — просто ответил мистер Сингх. — Он копал в двух местах. Земля, вы знаете, очень твердая, как скала… — он слегка приукрасил речь, — как несокрушимый камень.
Он даже разговаривал с нею на ее языке. Познакомься она с ним раньше, смог бы он заменить Стивена Ривза?
— Мужчина, о котором вы говорите, не садовник, а мой квартирант. Он живет на верхнем этаже.
— В таком случае приношу извинения за беспокойство.
Мистер Сингх поднялся, и Гвендолин снова увидела его по-военному подтянутую высокую фигуру и плоский живот. Ей хотелось крикнуть: «Не уходите!», но вместо этого она сказала:
— Его фамилия Селлини, и у него нет разрешения входить в мой сад.
Он снова улыбнулся, на сей раз грустно.
— Должен признаться, я разочарован. Нет, пожалуйста, не вставайте. Вам нужно выздоравливать, тем более что вы — если можно так сказать — не первой молодости. — Он взглянул на свое отражение в одном из облезлых зеркал и тактично добавил: — Впрочем, и я не первой. Желаю вам всего хорошего, благодарю за прием и ухожу.
После его ухода солнце погасло. Злость все нарастала. Она дождется Селлини, выпьет крепкого кофе, сделает все, что угодно, чтобы не уснуть, пока не услышит, как он вернулся. Та вещь, письмо, а теперь еще и это. Гвендолин избавится от него и найдет какую-нибудь симпатичную тихую леди не первой молодости. О, как больно ударила ее эта фраза! Несмотря на то, что он отнес и себя к той же категории. Но Селлини! Она выселит его, как только сможет.
Глава 23
Он отправился домой пешком, но, проходя мимо остановки и заметив приближающийся автобус, сел в него. День выдался слишком тяжелым, чтобы прогулка доставляла удовольствие. Деревья уже начали желтеть, опавшие листья пролетали за окнами автобуса. Спину неприятно покалывало, словно прикасались холодные пальцы, и, когда он выходил на углу улицы Святого Марка, поясницу пронзила боль. Остаток пути пришлось проделать пешком, и боль слегка утихла.
