— Сначала я должна поговорить с девочками, Сэм. Они не станут возражать. Им, в общем-то, нет дела до меня. Пойдем погуляем по берегу?
Море было тускло-синим, под цвет темных облаков с редкими просветами чистого неба. Ракушки, истолченные морем в порошок, косыми полосами покрывали плоский, почти бесцветный пляж Кое-где валялись осколки и целые створки, напоминавшие лезвия. Воздух был прозрачен и холоден. Низко на горизонте между холмами туч, словно озерцо желтого света, сияло солнце.
— На самом деле закат не бывает багровым, — за говорила Урсула. — Небо багровеет, лишь когда солнце скроется.
— Твой супруг писал об этом в одной из книг.
— В самом деле? Меня это не удивляет, он подмечал все. Помнишь, «не бывает, чтобы человек содрогнулся от потрясения, от какого-то неприятного открытия. Это выдумка романистов». Люди дрожат только от холода.
— Дай мне руку, — попросил Сэм.
Они шли вдоль кромки воды, где слежавшийся песок был плотным как известка. Джеральд ни разу не написал о море, которое двадцать семь лет плескалось под окнами его дома. Он выходил на берег лишь в идеальную погоду. Волна подкатилась к их ногам. Урсула сделала шаг назад, а Сэм отпрыгнул, смеясь. Я не стану никогда больше думать о Джеральде, поклялась она себе, я отрежу прошлое.
Они дошли до места, где песчаные холмы закачивались, и повернули назад. Гостиница, долгое время простоявшая пустой и темной, теперь ожила. Чем ближе Сэм и Урсула подходили к ней, тем больше видели освещенных окон. Там они решили отметить Рождество. Там же, где встретились, подумала Урсула, с улыбкой обернувшись к спутнику. Сэм наклонился и поцеловал ее.
Урсуле не давал покоя один вопрос. Она вспомнила, как вначале знакомства Сэм говорил, что хотел бы влюбиться опять. Если она прямо спросит его, то получит столь же честный ответ. Зачем же себя мучить? Неужели мне мало? — Урсула задавала вопросы себе, но не Сэму, пока они смотрели, как заходит солнце и небо постепенно становится багровым.
25
Судья похвалил Уильяма за то, что тот ударил Марка по лицу. Он сказал, что этот семнадцатилетний юноша подает пример того, как должен вести себя мужчина, если извращенец обратится к нему с сексуальным предложением. У Марка был сломан нос, выбит зуб. Судья издевательски назвал это «косметическим ущербом».
«Белая паутина»
Без всяких оснований она рассчитывала найти дома письмо от Джейсона с извинениями и просьбой позволить ему продолжить работу. Письма не оказалось, но, повинуясь внезапному порыву, Сара выслала Джейсону чек на ту же сумму, какую платила еженедельно за его изыскания. Этот парень неуклюжий и противный, но в ушах Сары все еще звучали его стенания. Она подумывала даже написать сопроводительное письмо — «надеюсь, что у тебя все в порядке», — но не нашла подходящих слов и в конце концов просто запечатала чек в конверт.
Теперь придется заканчивать работу самостоятельно. Она посетила газетный архив в Колиндейле. Примерные даты Хоуп ей назвала. Но все равно дело продвигалось медленно: пока она нашла газеты в каталоге, пока их принесли… В архиве гражданских актов поиски осуществлялись намного быстрее. Наконец, потратив более двух часов, Сара получала то, что нужно.
Десмонда Райана убили в октябре 1959 года. Первый репортаж об этом преступлении опубликовала «Ивнинг Ньюс». Тело нашел друг, у которого был ключ от квартиры на Хайбери-Крезнт. Убитого опознали как Десмонда Уильяма Райана, двадцати восьми лет, проживавшего по данному адресу. Полиция расследует убийство.
На следующий день аналогичные сообщения появились во многих газетах — краткие, несколько завуалированные, с явной перестраховкой. Не обязательно быть параноиком, чтобы заподозрить какую-то скрытую подоплеку. Местный еженедельник «Уолтамстоу Индепендент» был менее сдержан. В пятничном номере длинная статья повествовала о «заговоре извращенцев» и «коррумпированной системе». Негодование автора статьи раскалилось до невероятной степени. В те времена слово «гомосексуалист» не употреблялось в печати, как и «гей». Возможно, термин «гей» тогда еще не придумали, решила Сара. Далее говорилось о предпринятом полицией масштабном расследовании и о неслыханной в истории Британии «паутине порока».
«Извращенцы» вступали друг с другом в контакт, используя тайные пароли в киножурналах и нудистских изданиях. Были сообщения о новых расследованиях, об аресте священника за «ужаснейшее из всех мыслимых преступлений», как назвал это председатель выездной сессии. Выяснилось, что «эти больные люди» встречаются в «общественных уборных» и предаются там своим омерзительным делам. Такого рода поведение стало чуть ли не нормой для метрополии, зародившись в Сохо и распространив «свои мерзостные щупальца» до Финсбери, Ислингтона и Хайбери, до Лиссон-гроув, Килберна и респектабельных северных пригородов.
Какое отношение ко всему этому имеет Десмонд Райан, Сара не понимала, пока не дошла до отчета о заседании криминального суда по делу его убийцы — Джорджа Питера Гивнера. В центральных газетах суть дела вновь затушевывалась эвфемизмами и ханжеством, но Сара сумела понять, в чем дело. Гивнер снял для любовника квартиру на Хайбери-Крезнт и периодически жил там вместе с ним. В тот вечер, по данным полиции, Гивнер отпер дверь своим ключом и застал Десмонда с другим мужчиной. Началась бурная ссора, во время которой «другой мужчина» скрылся, а Гивнер сначала ударил Райана настольной лампой, потом забил насмерть восемнадцатидюймовой мраморной статуэткой обнаженного юноши. Об этой статуэтке Аполлона писали с особым смаком.
На следующий день свидетель, «другой мужчина», рядовой по имени Джеймс Генри Брич, давал показания о внезапном приходе Гивнера, который обругал Райана и полез в драку. Он не был очевидцем убийства, но видел, как Гивнер схватил статуэтку и нанес первый удар. После этого солдат сбежал по лестнице и выскочил на улицу. Он отрицал сексуальную связь с Райаном, уверяя, что они были просто «близкими друзьями», но полиция нашла в квартире Райана его письма — безграмотные, почти без знаков препинания излияния любви вперемежку с предложениями платы за благосклонность.
Среди прочих посланий нашлось еще одно, только грамотное, письмо образованного человека, почерк неразборчивый, подпись — только инициал Дж. Стояла дата — всего за неделю до убийства. Но обратного адреса не было, и личность автора установить не удалось. Письмо зачитали в суде, как и письма Брича, и газета полностью приводила всю корреспонденцию. Саре показалось, что в письмах солдата редактора заинтересовало не столько «извращение», сколько невежество. Письмо Дж. резко отличалось по стилю.
«Десмонд, ты поймешь, от кого это письмо. Нет необходимости объяснять. Мне понадобилось восемь лет, чтобы собраться с духом и написать тебе. Я ненавидел тебя и винил во всем. Из-за тебя я лишился всего, чем дорожил. Думается, ты понимаешь, почему после того, что случилось, я не мог вернуться. Но это не твоя вина и не моя. Никто не виноват. А теперь я хотел бы повидать тебя, поговорить, чтобы мы попытались простить друг друга и забыть все. Прошу тебя о встрече. Позвоню на следующей неделе.
