– Что мы будем делать? – спросил мальчишка, глядя на нее своими круглыми, как блюдца, глазами.
Лика думала недолго.
– Одевайся, – сказала она решительно, хватая в руки его курточку и шапку. – Мы идем к твоей маме!
* * *
...Нина пребывала в черной меланхолии, сидя во вращающемся кожаном кресле, которое она время от времени покручивала то вправо, то влево, как маятник, в такт своим невеселым думам. Рядом с письменным столом, застеленным старыми газетами, был сделан пробный выкрас глубокого терракотового оттенка. Цвет ей очень нравился, и роскошные постеры с Нью-Йорком и Мэрилин Монро обещали выглядеть на нем изысканно. Вот только работа, которая была предметом ее вожделения последние несколько недель, больше не приносила ей радости. Нина боялась признаться себе, что ей становится скучно. Руководство рестораном не было похоже на то, что она себе раньше представляла. Ни капли богемности, никакой череды ярких запоминающихся вечеринок, только рутинная работа и ворох деловых бумаг, в которых она ничего не смыслила. Предприятие требовало денег, а в ее распоряжении были лишь скромные сбережения, которых не хватало даже на то, чтобы закрыть самые нескромные, зияющие дыры. В довершение всех бед их ресторан стал местом паломничества самых разных проверок. Ей не давали жизни пожарники, санитарные врачи, налоговые инспекторы. Нина подозревала, что все они засланы бывшим супругом, который при видимой лояльности строит за спиной страшные козни. Семен слыл влиятельным бизнесменом и при желании мог стереть ее в порошок, но сейчас он затаился, забрав к себе Василька и делая вид, что забыл ее номер телефона. Она сильно скучала по ребенку, но вела себя не лучше мужа, дожидаясь, пока ему или его новой пассии надоест играть в няньки. Она до смерти устала и сейчас бы полжизни отдала за то, чтобы ходить в ресторан только в качестве посетителя. Она взяла телефон и набрала знакомый номер.
– Перезвони, у меня совещание, – услышала она на том конце провода и, вздохнув, нажала отбой. Семен, как всегда, был занят.
Ее черные мысли были встревожены топотом детских ног, смехом и требовательным стуком в дверь.
– Нина Андреевна, к вам можно?
На пороге стояла молодая девушка. Рядом с ней ее Василек...
* * *
После перерыва, затребованного защитой для того, чтобы обеспечить явку нового свидетеля, судебное заседание возобновилось.
– Прошу допросить в качестве свидетеля Порошину Алену Дмитриевну, – заявила Дубровская, и судья кивнул, разрешая судебному приставу пригласить в зал свидетельницу.
Когда девушка зашла, многие присяжные суетливо зашевелились на своих местах и даже господин Непомнящий привстал с места, чтобы увидеть ее в полный рост. Дубровская подавила улыбку, ведь тот же самый эффект Алена произвела на нее, когда она пришла к ней домой.
Идея вызвать в суд дочь Песецкой возникла у Лизы сразу же после допроса Бойко государственным обвинителем. Латынин так наседал на него, что в конце концов подсудимому ничего не оставалось, как громко заявить о своем желании освободиться от гнета наследства. Это был очень хороший поворот в деле, ведь все обвинение против Бойко было построено только на корыстном мотиве его действий. Ведь без мотива уголовное дело начинало трещать по швам и рушиться.
Елизавета выспросила у подзащитного всю информацию о том, где найти девушку, и все наладилось на удивление быстро. Алена не горела желанием встречаться с адвокатом, но, к счастью, она была слишком хорошо воспитана, чтобы ответить грубым отказом. Короче говоря, после долгих уговоров и сомнений она согласилась пойти в суд. Но главный сюрприз был, конечно, не в этом. Всякий, кто знал при жизни Веронику Песецкую и кто помнил ее в памятной роли на экране, не могли не заметить удивительного сходства между матерью и дочерью. Тем более что Алена была немногим моложе Вероники в той роли. Девушка была довольно хороша собой: те же глаза удивительного шоколадного оттенка, насыщенного цвета волосы, красивые губы. Конечно, мать была ярче, живее на взгляд, ее окружала аура настоящей роковой красоты. Дочь была удачной копией, не привносящей в образ матери никакой своей, особой или запоминающейся черты. Но у нее была отличная фигура с выразительными женскими формами, которые только подчеркивало трикотажное белое платье.
– Да, моей биологической матерью была Вероника Песецкая, – сказала девушка, отвечая на вопрос адвоката. – Об этом мне сказали мои настоящие родители. Они мне даже показали фильм с ее участием.
– Наверно, вы мечтали встретиться с Вероникой? – спросила адвокат.
– Я?! – изумилась девушка. – Ни капли. Я же вам сказала, кто были мои настоящие родители. Женщина, которая меня родила и бросила, не вызывала у меня никаких теплых чувств: выносила и выбросила. К тому же она сама не слишком искала встреч со мной. Чего мне тогда к ней тянуться?
Она сделала жест рукой, поправляя локон, и Ярослав впился в нее взглядом. Так любила делать ее мать, даже тогда, когда остригла волосы. Неужели привычки передаются на генном уровне?
– Боже мой, – прошептал он, – как она похожа на Веронику!
Его голос был услышан, и присяжные начали шептаться.
– Вы получали от матери денежные переводы?
Девушка поморщилась:
– Да. В последний год ее жизни я стала получать от Вероники деньги. Не могу сказать, что слишком много, но это было неплохое подспорье, ведь мой отец к тому времени умер, а мать еле сводила концы с концами. Я вынуждена была принимать ее помощь.
– Ваша честь! У свидетеля сохранился корешок денежного перевода, полученного ею за две недели до смерти Вероники, – встала Дубровская. – Позвольте показать его присяжным. К сожалению, Алена Дмитриевна не вела подробную бухгалтерию. Даже это мы обнаружили с трудом.
– Вот еще! – фыркнула свидетельница. – С чего мне это было делать? Эта женщина облегчала свою совесть перед смертью, мечтая отойти в иной мир безгрешной, а я буду вести учет ее подношений?
– Как я понимаю, вы получили от Песецкой еще один подарок? – спросила Дубровская. – Я имею в виду перстень. Покажите, будьте добры.
Девушка нехотя вытащила из сумочки бархатную коробочку. На атласной подушечке лежало изумительное кольцо с изумрудом. Это было дивное произведение, стоившее, наверно, уйму денег, несколько старомодное и громоздкое. Камень цвета первой весенней зелени казался безупречным.
– Это перстень Вероники! – воскликнул Непомнящий. – Она говорила, что он достался ей в наследство от бабки. У них в роду были дворяне.
– Почему вы не носите подарок? – спросила Дубровская.
– На мой взгляд, кольцо выглядит слишком вызывающе. Мне кажется, неприлично носить такие вещи просто так. Ему самое место в банковской ячейке. – Девушка осуждающе взглянула на Ярослава. По всей видимости, она не гордилась своим родством с дворянами.
– Вам знаком подсудимый? – спросила адвокат.
– Я его видела только раз, когда он мне вручал коробочку с перстнем.
