– Давай не будем открывать, – трусливо предложила она. – Позвонят немного и уйдут.
Она поправила упавшие с плеч бретельки и дала себе слово немедленно убраться отсюда после того, как ночной гость уйдет восвояси. Но тот никуда не собирался уходить, а упорно трезвонил в дверь. Видимо, он был в своем праве и ничуть не боялся навлечь на свою голову недовольство хозяина. Он даже пару раз пнул ногой по дверной обшивке.
– Ах, чтоб тебя... – ругнулся Виталий.
– Ты знаешь, кто это может быть? – с опаской спросила у него Елизавета, но тот лишь досадливо поморщился.
– Открывай! – донесся вдруг до них женский голос. – Я знаю, что ты там.
Дубровская испытала грандиозное облегчение, поняв, что это не ее муж, а всего лишь какая-то женщина, которая ведет себя нахально. Но у Виталия не было жены. Стало быть, его никто не мог упрекнуть в измене. Однако, по всей видимости, он сам так не считал.
– Мне придется поговорить с ней, – криво улыбаясь, сказал он Лизе. – Боюсь, что просто так она не уйдет.
Он встал, поправил на себе брюки, потом бросил взгляд на Елизавету. У нее был слишком помятый вид, красноречиво свидетельствующий о том, чем они тут занимались. Виталий задул свечи и включил электрический свет.
– Сиди здесь, – приказал он Лизе. – Ну, и прибери немножко...
Он имел в виду ее внешность, а вовсе не порядок в комнате. Дубровская почувствовала себя дешевой шлюхой. Сейчас, когда яркий свет резал ей глаза, она лучше могла разглядеть обстановку, и она удивилась, каким образом ее занесло в эту дыру. Не то чтобы она имела что-то против бедности и скромности жилища врача, но эта его квартирка очень уж смахивала на хату, куда мужчины любят таскать женщин легкого поведения. То, что казалось ей милым при блеске свечей, утратило свою прелесть и проявилось безжалостно и отвратительно при свете люстры. Самое страшное, что ее выводы касались и самого Виталия, который разом стал суетливым и жалким, словно в его дверь колотили жена и малолетние дети.
– Сейчас, – пробормотал он, выбегая в переднюю.
Щелкнул замок.
– Ну, наконец-то, – донесся до ушей Лизы развязный голос. – Ты что, спал? Да уйди ты, бога ради, с пути. Мне что, нельзя войти?
Виталий сказал ей что-то неразборчивое. Должно быть, он еще тешил себя надеждой, что ночная гостья послушается его и уйдет.
– Не говори ерунды, – оборвала она его. – Тебе завтра не на работу. Я хочу остаться у тебя. К тому же я уже отпустила такси.
Дальше следовало опять неясное бормотание, легкая возня в прихожей и наконец возмущенный женский возглас:
– Кажется, я начинаю понимать. Ты не один? Ах ты, потаскун! Ведь всего один день на свободе, а в твоей квартире уже опять бабы?
Удивительно, но голос казался Дубровской смутно знакомым, словно она его уже слышала раньше. На всякий случай она вскочила со своего места, одернула платье, поправила разъехавшееся в стороны декольте. У нее не было возможности взглянуть на себя, но, быстро сориентировавшись, она подбежала к зеркальному шкафу, наполненному посудой. Конечно, ее интересовал не пыльный хрусталь, а собственное отражение, которое показалось ей ужасным. Губная помада размазалась, а волосы, еще недавно уложенные в стильную прическу, теперь торчали в стороны, словно кто-то возил ее головой по полу. Елизавета начала суетливо искать глазами сумку, но тут за ее спиной раздались быстрые шаги.
– Ну, что я говорила?! – раздался торжествующий вопль, и Лиза обернулась. Женщина, споткнувшись о ее взгляд, превратилась в изваяние. Конечно, она была ей хорошо знакома. Дубровская говорила с ней совсем недавно. Вернее, она ее допрашивала в суде. Ночной гостьей оказалась дочка Вероники Алена...
– Товарищ адвокат! – охнула она.
Последовала немая сцена, во время которой обе женщины буквально потеряли дар речи. Они смотрели друг на друга, не решаясь спросить, что каждая из них делает в квартире Бойко. В конце концов Алена, видимо, осознав, что у адвоката есть преимущество, проговорила с упреком:
– Виталий, ты бы мог предупредить, что у тебя в гостях защитник!
– Если бы ты мне дала такую возможность, – пробурчал он, крайне раздосадованный тем, что оказался в двусмысленном положении, которое не так легко будет объяснить.
– Мы обсуждали возможности обжалования, – проговорила Елизавета, оправдываясь не то сама перед собой, не то перед Аленой, которая смотрела на нее с любопытством. Девушка была слегка навеселе, но от ее цепкого взгляда не укрылась размазанная помада и растрепанные волосы «товарища адвоката», обсуждающего возможности обжалования в два часа ночи.
– Да, я понимаю, – ответила Алена, растерянно переводя взгляд со стола, на котором по-прежнему красовалась бутылка шампанского и свечи, на диванные подушки, раскиданные по полу. – Я тоже пришла к Виталию по делу, – объяснила она. – Мы же вроде как заключили с ним соглашение. Мне хотелось узнать, не передумал ли он. Прокурор в процессе говорил всякое.
– Да-да, – поддакнула Дубровская, ни на секунду не забывая о том, как барабанила в дверь ногами и руками дочка Вероники, как выясняется теперь, только для того, чтобы решить правовой вопрос.
Они стояли и смотрели друг на друга, понимая, что все, о чем они сейчас говорят, является ложью от начала до конца. Это было похоже на спектакль, в котором актеры произносили свой текст, заранее зная то, что им ответят.
– Мне, пожалуй, пора, – сказала Дубровская, хватая в руки сумочку.
– Вас проводить? – официально спросил Виталий.
– Нет, благодарю. Я найду дорогу, – пробормотала Лиза, мечтая скорее избавить себя от необходимости говорить дежурные фразы. Ей хотелось немедленно оказаться у себя дома и желательно в душе, где смыть водой грязь и мерзость ее первого любовного приключения.
Она развернулась и поспешила к выходу.
– Товарищ адвокат! – остановил ее у порога голос Алены. – Это ваше?
Дубровская увидела в руках девушки изящную заколку, которую она обронила, милуясь с Виталием на диване.
– О, да! Благодарю.
– Всего хорошего, – простилась с ней Алена.
– До свидания. Я вам очень благодарен за помощь, – проговорил Бойко, старательно имитируя благодарность.
– Не забудьте, завтра нам нужно явиться в суд для оглашения приговора, – сказала Дубровская. – Учитывая оправдательный вердикт присяжных, для вас это пустая формальность, но прийти все же следует.
– Я буду ровно в десять, – пообещал Виталий.
– До свидания...
* * *
...Дубровская не помнила, как оказалась дома. Даже тошнота, мучившая ее последние дни, отступила перед странным ощущением полного оцепенения, которое она испытала, находясь в квартире Бойко. Лиза понимала, что речь не идет о ревности. Более того, ей сейчас было все равно, с кем встречается Виталий и сколько у него женщин. То, что она испытала сегодня, было сродни землетрясению, которое сотрясло не тело, а душу. Она еще не успела осознать всю глубину постигшего ее горя и, намыливая себя мылом от макушки до пяток, твердила себе, что ничего страшного не произошло. Она поддалась соблазну и едва не изменила мужу с другим мужчиной. Хвала господу, они не успели еще натворить дел, и, с этой точки зрения, появление Алены можно было считать подарком небес. Было бы еще хуже, если бы она узнала обо всем позже, после того, как стала любовницей Бойко.
