Он успокоенно заулыбался.
– Слушай, а что мы тут делаем? Пошли ко мне!
– Нет, – сказала я по возможности твердо, – к
тебе мы не пойдем, потому что ты сразу же потянешь меня в постель.
– Ага…
– А нам с тобой надо очень серьезно поговорить. Не про
любовь, будем считать, что про любовь мы уже все выяснил».
– Я не могу ни про что говорить, – признался
Никита, – ты такая красивая…
– Никита, – взмолилась я, – ты можешь
сосредоточиться? Представь, что ты на работе!
– Вот интересно! То недовольна, что я все про комбинат,
а то велишь думать про работу!
– Все, кончаем шутки, – строго сказала я, –
займемся делом. Никита, только ты можешь мне помочь. И себе, кстати, тоже. Вот,
слушай.
И я рассказала ему, как в нашем доме появился Петр Ильич, и
как они с мамулей заставили меня написать первую статью про «Домовенка».
– Читай! – Я протянула ему статью.
– Это же надо, – протянул Никита, прочитав, –
от балды такого нагородила. Я бы на месте директора этого «Домовенка» тебе
морду расквасил.
– Об этом после, – отмахнулась я и рассказала ему
про Ираиду и ее соседку.
Никита прочитал вторую статью, потом третью, потом увлекся и
стал задавать вопросы по делу. Когда я описала ему наш разговор с Ахтырским, он
насупил брови, но после рассказа о Мишке Котенкине, брови полезли вверх.
– Дурак твой Котенкин! Кто же к серьезным людям просто
так лезет? Могли и вообще убить…
Когда он узнал все про убийство Антонова, про Березкина и
про смерть Лики, он сильно нахмурился.
– Лапочка, – сказал он, отодвигая газеты, – и
ты утверждаешь, что вся эта буза возникла из‑за одной твоей дурацкой
высосанной из пальца статьи?
– Почему дурацкой, – обиделась я, – все
говорят, что я хорошо пишу…
– Дорогая, не бывает таких совпадений, – гнул свое
Никита.
– Сама знаю, – огрызнулась я, – ты не
перебивай.
И я рассказала о том, как совершенно случайно стала следить
за Петром Ильичей, как побывала у него в квартире, как сумела там скопировать
дискету из «Корзины» – в ней упоминался Новоапраксинский комбинат – и как
решила поехать на этот комбинат на разведку.
– Вот тебе и судьба… – проговорил Никита. – И
каков результат твоих поисков?
– Результат положительный пока только один, –
улыбнулась я, – я встретила тебя… Понимаешь, я твердо знаю, что стоит за
всем он, Петр Ильич, но доказательств‑то у меня никаких нету.
– Я должен посмотреть дискету, – потребовал Никита
и поднялся с места, – пойдем ко мне!
Я переглянулась с Аллой и послушно побежала за Никитой, который,
не оглядываясь, устремился к выходу.
Дома он уселся за компьютер и по уверенности, с которой он с
ним обращался, я поняла, что Никитушка – специалист не чета мне.
– Мало информации, – вздохнул Никита после того,
как полчаса пялился в экран.
– Эти материалы я выудила из «Корзины», –
призналась я, – больше никакой файл не удалось раскрыть.
– Эх, покопаться бы в файлах этого Петра Ильича! –
мечтательно вздохнул Никита. – Многое бы прояснилось. Я говорил тебе, что
кто‑то тормозит мои переговоры о кредитах?
– Ну того чиновника, Трубина, несомненно, убили по
заказу Петра Ильича, – протянула я, – но…
Но за всем остальным стоит кто‑то более
крупный! – заявил Никита. – Подумаешь, какой‑то тип из
Зауральска! Нет, тут явно рука Москвы!
– Один из тех, кто хочет перекупить комбинат после
банкротства!
– Вот именно. И, может быть, я нашел бы в материалах
твоего Петра Ильича упоминание о нем. Судя по твоим рассказам, он проводил
тщательную разработку вопроса о комбинате.
– Послушай! – меня осенило. – Это все
замечательно, но как Петр Ильич собирался действовать дальше? Допустим, он
убирает противоборствующих чиновников из КУГИ. Но кто‑то же должен был у
него остаться, чтобы вовремя протолкнуть его дело в нужном направлении, чтобы
тендер отдали его зауральскому бизнесмену.
– Потому я и хочу узнать имя других
претендентов! – закричал Никита. – Есть у меня кое‑какие мысли
по этому поводу. Саша, я должен побывать в той квартире!
– Это же незаконно, – подначила я.
– Прекрати! У меня все решается, а она шутит!
И все, больше никаких мыслей о любви – как же, его
ненаглядный комбинат может уплыть в туманную даль! Я хотела обидеться, но потом
решила, что сейчас не время.
По наущению Никиты я позвонила домой и застала там одну
мамулю, которая очень обрадовалась мне, потому что, как оказалось, мы с ней не
виделись несколько дней.
– Ты куда пропала? – беспокоилась мамуля. –
Конечно, ты у меня уже взрослая, но все же надо предупреждать, когда дома не
ночуешь, я волнуюсь.
– Да ты сама где‑то гуляешь, – оправдывалась
я, – все утро тебя не было дома…
– А сейчас сижу одна, даже Ираида не заходит, –
жаловалась мамуля, – то не выгнать было, а то – и дома не застать…
«Еще бы! – подумала я. – Некогда Ираиде по
подружкам бегать, она личную жизнь устраивает…»
– А что, Петра Ильича тоже нету? – как можно
небрежнее спросила я.
– У него все дела и дела, – грустно ответила
мамуля. – Все меня бросили…
Я сказала, что сегодня тоже не приду ночевать, и поскорее
повесила трубку.
– Плохо, – обратилась я к Никите, – этого
людоеда нет дома, кто его знает, где он ходит, сказал мамуле, что вернется
поздно. Вдруг он у себя в квартире? Так что сегодня мы никуда не пойдем.
Что значит «мы»? – возмутился Никита. – Ты и так
больше никуда не пойдешь! В квартиру пойду я, и отдай ключи.
Он нашел в моей сумочке ключи от квартиры Петра Ильича и
спрятал в карман.
– Давай договоримся, Сашуля. Ты завтра едешь домой и
стережешь Петра Ильича. Как только он появится дома, ты сразу же звонишь мне.
Никита сделал так, что номер его телефона можно было набрать
на моем мобильнике с помощью одной кнопки.
Карина высвободила руку из ловких пальцев маникюрши: у нее в
сумочке зазвонил мобильный телефон.
Поднеся его к уху, она услышала тихий старческий голос,
который сообщил ей, что начало спектакля, на который она забронировала билеты,
откладывается на сорок минут.
До нового «почтового ящика» можно было добраться за
пятнадцать‑двадцать минут, поэтому Карина еще успевала закончить маникюр.
Подъехав к круглосуточному магазину на Заневском проспекте,
Карина заметила припаркованную в пятидесяти метрах от входа черную «мазду».
