– Такие неполадки иногда случаются с женщинами, – деликатно заметил водитель. – Вы не думаете показаться врачу?
– О нет! – тихонько засмеялась Лиза. – Это вовсе не то, о чем ты думаешь. Скорее всего, у меня обычное переутомление. Стресс, нервы…
– Я не знаю, зачем вы взвалили на себя такую ношу, как это расследование. Я уже не первый месяц наблюдаю, как вы носитесь по городу в поисках таинственного убийцы. Но признайтесь честно, результат ваших стараний пока нулевой?
– Не совсем. Я многое сумела узнать.
– Но, позвольте спросить, кто же тогда убийца?
Дубровская замешкалась. Дело в том, что она не хотела до поры до времени обнародовать результаты собственного расследования. Но Ян задел ее за живое. В его глазах она выглядела этакой богатой дурочкой, вообразившей себя сыщицей.
– Тебя интересует, кто убил Эмму? – сказала она и сделала эффектную паузу. – Изволь. Это Павел Грек.
Ян едва не выпустил руль из рук.
– Как… вы до этого дошли?
– Ну… – Лиза подбирала аргументы. – Я много думала, анализировала, действовала методом исключения – и вот решила, что это наш знаменитый доктор.
– Роскошно мыслите, – прокомментировал Ян. Но Дубровская усмотрела в его словах скрытую насмешку. Этого она стерпеть не могла.
– Гляди же, Ян, – заторопилась она с объяснениями. – Всех участников злосчастной вечеринки объединяло одно обстоятельство: они были пациентами пластического хирурга Грека. Названия операций Эмма записала в своей книжке. Таким образом, все указывает на одиозную фигуру врача. Он всегда казался мне подозрительным: насмешливый, самодовольный. Для него человек – это кусок мяса, из которого можно выкраивать что угодно.
– Но зачем же ему нужно было убивать Эмму? – задал резонный вопрос водитель.
– Все очень просто, – пожала плечами Лиза. – Эмма благодаря своей подруге Стефании Кольцовой стала обладательницей страшной тайны. В ее руках оказалась кассета, запечатлевшая убийство молодой женщины. Это, как ты мне назвал, «снафф-муви», мокрое порно. Эмма поняла, что доктор имеет отношение к съемке данного фильма. Тот, в свою очередь, побоялся разоблачения – и вот!
– Смелое утверждение, Елизавета Германовна. Но вам не кажется, что доказательств у вас маловато?
– Подожди. Я забыла сказать, что Стефания Кольцова находилась в амурной связи с доктором. Она преследовала его, добиваясь взаимности. Однажды он поддался слабости, но крепких взаимоотношений не получилось. Журналистка, будучи особой настырной, добивалась цели различными способами. Она даже легла в клинику, чтобы прооперировать нос. Ринопластика не сделала ее счастливой. Тогда она прибегла к шантажу. Узнав, что доктор занимается криминальным бизнесом, она стала угрожать ему разоблачением. В период проведения медицинского форума в «Пряхино» Стефания выложила хирургу полученные сведения. Он жестоко расправился с ней, представив убийство как несчастный случай. Остальное известно.
– М-да, – задумчиво протянул водитель. – Не знаю, что и сказать.
– А говорить ничего и не нужно, – улыбнулась Лиза. – Выводы будет делать прокуратура. Я собираюсь представить туда найденную кассету.
– И когда вы хотите это сделать?
– Скоро. Мне нужно установить еще один факт. Тогда я буду спокойна.
– И что же, позвольте узнать?
– Ничего особенного. Просто на теле Грека должна быть особая метка, отметина сатаны. О ней говорила Эмма на той печальной вечеринке. Мне нужно узнать, что она имела в виду.
– Это будет сделать непросто, – хмыкнул Ян. – Осмотреть тело доктора… Вы можете попасть в довольно щекотливую ситуацию. Боюсь, что Андрей Сергеевич будет ревновать.
– О чем ты говоришь? – оскорбилась Лиза. – У меня и в мыслях не было ничего такого. Я найду иной способ.
– Не сомневаюсь. Но вы мне расскажете о результате?
– Безусловно! – пообещала Лиза. Но внезапно ей стало очень грустно. – Тем более что, кроме тебя, мне и поделиться не с кем…
Андрей был сердит. Дубровская поняла это сразу, как только перешагнула порог дома.
– Мне нужно с тобой поговорить, – заявил он. – Жду тебя в кабинете.
Лиза представляла себе, о чем пойдет речь. Конечно, услужливая Машенька из Комитета по здравоохранению уже сделала свое черное дело, и теперь ее, Елизавету, ожидают семейные разборки: долгие допросы и заслуженные упреки.
Дубровская втянула голову в плечи и, приняв вид раскаивающейся грешницы, на цыпочках вошла в кабинет. Андрей сидел на корточках и что-то искал в ящиках письменного стола.
– Андрей, – шепотом произнесла Дубровская. – Я не хотела сделать ничего дурного. Просто так получилось.
Он прекратил поиски и взглянул на нее.
– Почему-то у тебя всегда так получается. Мне кажется, ты не собираешься взрослеть. Время играть в куклы прошло.
– Я понимаю. Но я не играю в куклы. Просто мне ужасно одиноко.
– Да, но это не дает тебе права делать то, что ты себе позволяешь!
– Конечно, нет. Просто мне нечем заняться.
– И поэтому ты обшариваешь мой стол?
– ???
– Ты переворачиваешь мои деловые бумаги, вытряхиваешь наизнанку папки. Ты что, ищешь любовные записки?
– Ради всего святого, о чем ты говоришь?
– О том, что ты мне не доверяешь и устраиваешь обыски на дому. Более того, ты даже не стремишься скрыть следы преступления и оставляешь все как есть.
– Я не обыскивала твой стол!
– Но кто это тогда сделал? Кроме того, ты ведь сама призналась мне, что не хотела сделать ничего дурного.
– Ничего подобного.
– Лиза, но это было две минуты назад. Будь же последовательна.
– Но я имела в виду совсем не это, – сказала Дубровская и прикусила язычок.
– Но тогда в чем же ты каялась?
– Это не имеет значения.
– Еще как имеет!
– Давай закончим этот бессмысленный разговор. Я очень устала.
– Так всегда говорят женщины, когда им нечего ответить.
– Не сердись, – мягко попросила Лиза. – Если хочешь, я помогу тебе убрать весь этот беспорядок.
– Очень благородно с твоей стороны, – проворчал Андрей, но помощь не отверг.
Так они и ползали вокруг стола на четвереньках, собирая разбросанные листы, заново комплектуя папки. Не прошло и получаса, как порядок в письменном столе был восстановлен. Андрей с удовлетворением оглядел результат совместного труда.
– А знаешь, мы заслужили хороший обед. Не согласишься ли ты разделить со мной пару пшеничных лепешек?
– Конечно, дорогой! Если ты предложишь, я могу даже пожевать овес.
