Я уехал от миссис Риз в двадцать минут третьего, распухший от печенья, искусанный блохами, пропитавшийся запахом квартиры Флойда К. Томаса, человека в коконе. У меня мелькнула мысль, что, прежде чем обзванивать остальных осведомителей, не мешало бы позвонить Джонатану Грину. Не мешало бы спросить у него, действительно ли он хочет тратить деньги на то, чтобы я опрашивал всех этих людей.
Заехав в супермаркет «Ральф», я купил стиральный порошок, кондиционер для белья, двух уток и столько ингредиентов для салата, что их хватило бы на семью из девяти человек, и уже в десять минут четвертого был дома. В аэропорту мне ответили, что самолет Люси прилетает по расписанию. Положив уток в большую кастрюлю, я залил их водой оттаивать, а кастрюлю поставил в холодильник. Затем я принял душ, побрился, переоделся в свежее белье и напоследок еще раз осмотрел дом. Чистота. Девственная. Ни пылинки, ни соринки.
Взяв джип Пайка, я спустился с горы и направился в аэропорт. В зал ожидания я вошел за двадцать восемь минут до времени прилета. Напротив сидела пожилая женщина с тонкими седыми волосами и славными глазами. Я ей кивнул, и она кивнула в ответ.
— Наверное, она очень хорошенькая, — неожиданно обратилась ко мне женщина.
— Кто?
— Та, кого вы ждете. Вы бы видели улыбку у себя на лице. — Тоже мне, всезнайка.
Зал быстро заполнялся народом, и, по мере того как толпа встречающих увеличивалась, я начинал беспокоиться все больше и чувствовать, что глупею прямо на глазах. Наконец самолет совершил посадку, и сердце у меня в груди заколотилось так, что стало трудно дышать.
— А ну-ка, уймись, глупое, — вслух приказал ему я. — Перестань сжиматься.
Пожилая женщина напротив рассмеялась, а мужчина с маленьким ребенком на руках поспешно отошел в сторону.
Я первый увидел Люси, идущую следом за троими пожилыми мужчинами, и мне захотелось закричать: «Эй, Люси!» — и запрыгать на месте.
Ростом Люси Шенье пять футов пять дюймов, у нее янтарно-зеленые глаза и каштановые волосы, блестящие от постоянного пребывания на солнце. Люси была одета в черные шорты, белую рубашку с закатанными рукавами, на ногах — белые теннисные туфли «Рибок». Через плечо у нее была перекинута серая холщовая сумка, которая весила, наверное, не меньше девяти тысяч фунтов, в руке она держала кожаный портфель от Гуччи. Увидев меня, Люси попыталась было приветственно помахать, но у нее были заняты руки. Бен крикнул: «Эй, там Элвис!», и вот уже я, оттолкнув двух морских пехотинцев, сгреб Люси в объятия. Она тоже меня обняла, а затем сделала шаг назад и сказала:
— Ой, а что у тебя с глазом?
— Люси, ты даже не представляешь, какая ты сейчас красивая!
Мы поцеловались, долго и страстно, затем я обнял Бена. За три месяца, прошедших с тех пор, как я видел Бена Шенье в последний раз, он подрос дюйма на четыре.
— А ты вырос.
— Четыре фута и шесть с четвертью дюймов. Скоро будет пять футов, — просиял Бен.
— Ого!
Я забрал у Люси сумку, и мы вместе с потоком прилетевших пассажиров направились к ленте выдачи багажа. Мы с Люси держались за руки, а Бен, как настоящий восьмилетний ребенок с бьющей через край энергией, несся впереди. Ладонь Люси, сухая и теплая, казалось, была специально создана для моей руки. Пока мы шли по выложенному белой плиткой коридору, Люси рассказала, как прошел полет (без приключений), как Бен провел лето (неделя в лагере бойскаутов в Авондейле) и какие у нее дела в Лонг-Бич (переговоры по полюбовному разделу имущества после состоявшегося шесть лет назад развода). Чем дольше мы разговаривали, тем сильнее становилось ощущение того, что я не просто собираюсь провести с ними какое-то время. Нет, я впускаю их в свою жизнь. При этой мысли я улыбнулся, и Люси спросила:
— В чем дело?
— Я просто подумал, как же я рад, что вы, ребята, уже здесь.
Она молча стиснула мне руку.
Забрав багаж, мы загрузили его в джип, выехали из аэропорта и направились на северо-восток через город. Был час пик, машины еле-еле тащились, но это не имело никакого значения.
— Мы едем к тебе домой? — спросил Бен.
— Совершенно верно. Я живу в горах над Западным Голливудом.
— А где мы будем спать?
Мы с Люси переглянулись.
— У меня есть комната для гостей. Твоя мама будет спать на кровати, а для тебя приготовлена раскладушка.
— Какой у тебя дом?
— Бен, сам увидишь, когда приедем, — сказала Люси.
Я улыбнулся мальчику в зеркало заднего вида.
— Он стоит на высоком склоне и окружен деревьями. Одна моя знакомая сказала, что он напоминает ей дом на дереве.
— Классно, — обрадовался Бен.
Подняв брови, Люси вопросительно посмотрела на меня.
— Какая еще знакомая?
— Это было много лет назад, — ответил я.
— Так-так.
Мы долго пробирались по запруженной Слосон-Пасс, затем поднялись на север по Фэрфакс мимо штаб-квартиры телекомпании Си-би-эс, свернули в Лорел-Каньон — и вот мы уже дома. Летнее солнце все еще висело высоко на западе. Мы вышли из машины, и Люси сказала:
— Какое чудо!
В воздухе стоял аромат эвкалиптов и сосен, а высоко над нами в восходящих потоках воздуха парили два краснохвостых сарыча, живущих в каньоне.
— Ребята, есть хотите? — спросил я.
— Да! — ответил Бен.
— Просто умираем от голода, — подтвердила Люси. — Но лично я сначала приму ванну.
Мы вошли в дом через кухню, и я проводил гостей мимо прихожей в гостиную. От меня не укрылось, как Люси быстро пробежала глазами по шкафчикам на кухне, по холодильнику с магнитами с изображениями Человека-Паука, по встроенному в стену столовой бару, по камину в гостиной и книжным шкафам, стараясь за эти считаные секунды впитать как можно больше подробностей моей жизни. Поймав на себе мой взгляд, она одобрительно улыбнулась.
— Мне нравится.
Я показал гостям их комнату и ванную, затем проводил их на террасу.
— Ого! — воскликнул Бен, подбежав к ограждению и заглянув вниз.
Терраса нависала над обрывом высотой футов двадцать.
— Элвис, это просто восхитительно, — заметила Люси.
— Этот каньон сливается с каньоном Николс, который выходит к морю. Вон те дома — это кусочек Голливуда. Завтра утром мы спустимся вниз и возьмем машину напрокат.
Когда мы вернулись в дом, Люси, понизив голос, спросила:
— А где спит хозяин?
Улыбнувшись, я привлек ее к себе.
— Лестница за гостиной ведет прямо в покои хозяина.
Высвободившись, Люси прислонилась к перилам и скрестила руки на груди. Поза получилась очень живописная.
