Катя вцепилась в створку окна, прижалась к стене и медленно,
задержав дыхание, ступила на карниз.
Снизу до нее доносились звуки улицы — шум моторов, голоса
людей.
Главное, не смотреть вниз…
Она едва держалась на скользком откосе, но так хотя бы можно
было цепляться за полуоткрытую раму. Мелькнула вдруг жуткая мысль отпустить
раму, раскинуть руки и лететь вниз. И разом кончатся все страхи и проблемы.
Никто больше не станет ее преследовать, и она никогда не узнает, кто же это был
и за что ее решили убить. Катя скосила глаза вниз. Было высоко, шестой этаж.
Она представила себя, как будет выглядеть ее тело на асфальте. Получалось, что
ужасно. Тут же сбегутся любопытные, будут жадными глазами обшаривать то, что от
нее осталось, стремясь запомнить все — как странно изогнулась мертвая женщина,
молодая она или старая и даже какой формы лужа крови, расползающаяся возле ее
головы, напоминает ли она карту какого-то материка либо же просто кляксу на
промокашке. Потом свидетели будут, захлебываясь, пересказывать все домашним и
соседям, и люди будут ахать и качать головой, в свою очередь, представляя
случившееся. Почему у некоторых людей смерть вызывает такой жгучий интерес?
Катя осторожно тряхнула головой, чтобы отогнать страшное
видение, взгляд попал за стекло кухонного окна.
Там стояла Света и говорила что-то в прихожую. Лицо ее было
озабоченно и сердито. Катя прикрыла раму, но успела увидеть, что в кухню вошел
мужчина. И сразу же поняла, что мужчину этого она видела раньше. Спортивный
разворот плеч, уверенные движения. И взгляд — прямой и открытый, но чуть-чуть слишком
самоуверенный. Да это же Борис… как его там, фамилии не вспомнить. Они
встречались на прошлый Новый год на праздничной корпоративной вечеринке. Катя
вспомнила вдруг, что из-за этой вечеринки они едва не поссорились с Виталием.
Когда прошлой осенью они ездили в Париж, он буквально
настоял, чтобы Катя купила вечернее платье от Issey Miyake. Платье выглядело
шикарно — черное с красным, очень вызывающий фасон, асимметричный крой… Когда
Катя увидела его в витрине, то тут же мысленно приделала платью голову японки
со сложной прической, неживым напудренным лицом и нарисованными глазами.
Платье отлично смотрелось бы на демонической брюнетке с
горящими глазами и кроваво-красным ртом. Сидело оно и на Кате отлично, однако
не совсем подходило к ее темпераменту. Но Виталику так понравилось, что у Кати
язык не повернулся отказаться от платья. Но на Новый год она была тверда.
Нельзя надевать на корпоративную вечеринку такой дорогой и
шикарный наряд, это дурной вкус, объясняла она мужу. Точно так, как хозяйка
дома не может быть одета дороже и вычурнее своих гостей, исключая, конечно,
собственную свадьбу, так же и она, жена владельца банка, не должна выпячивать
напоказ дороговизну своих платьев и драгоценностей.
— Это не тот случай, — терпеливо говорила
она, — в Новый год все должны быть счастливы. Ты же не хочешь, чтобы твои
девочки все поголовно меня ненавидели и мучались от зависти?
— Я хочу, чтобы моя жена всегда и везде выглядела лучше
всех! — заявил тогда Виталий.
Кате понадобилось много усилий, чтобы его переубедить, и
тогда она надела простое черное платье от Диора.
— Удивляюсь я на тебя, — говорила по этому поводу
Лидка Дроздова. — У Диора будешь одеваться после сорока лет, у него все
такое… сверхскромное, что ли, солидное…
— Просто спокойное, — не соглашалась Катя.
Так или иначе, она пришла на ту вечеринку в черном, а из
украшений на ней была только золотая цепочка от Bvlgari. И только этот Борис
осмелился пригласить ее на танец. Она даже вспомнила его слишком крепкие
объятия и слишком откровенный мужской взгляд. Катя сочла тогда его слегка
нагловатым, но ничего не сказала мужу — зачем портить парню карьеру? Кажется,
он был в ведомстве Стаса Мельникова, даже наверняка так. Успел, значит, раньше
всех!
Все эти воспоминания пронеслись в голове за долю секунды.
Катя очнулась, как будто ее хлестнули жгучей крапивой. Нужно уходить, иначе ее
убьют!
Она сделала еще один крошечный шажок, еще один… Руки
вцеплялись в мельчайшие неровности стены, ногти крошились. Правая нога
сдвинулась еще немного вперед и вдруг потеряла опору. Катя вцепилась в стену,
вжалась в нее всем телом и перестала дышать. У нее шумело в ушах, перед глазами
мелькали красные пятна. Ей казалось, еще секунда — и она сорвется, с криком
полетит к земле…
Она держалась за стену из последних сил, пальцы начали понемногу
разжиматься…
И в это время нога снова нащупала опору — очень узкий выступ
в стене, который шел параллельно оконному откосу. Катя мысленно поблагодарила
человека, который много лет назад проектировал этот дом, и сделала еще один
крошечный шаг.
С трудом переведя дыхание, Катя вытянула руку в сторону и
наконец нащупала поручень пожарной лестницы.
Едва ли она чему-то в своей жизни радовалась больше. Она
вцепилась в ржавый поручень и едва не закричала от радости.
Однако все еще не закончилось. Она все еще висела над
пропастью и в любой момент могла сорваться.
Дав себе небольшую передышку и выровняв дыхание, Катя
сдвинулась еще немного и перешагнула с карниза на ступеньку лестницы.
Дальше дело пошло легче, и через две минуты она спрыгнула с
нижней ступеньки лестницы на мостовую.
Татьяна сидела за тем же самым столиком и в нетерпении
складывала фигурки из бумажных салфеток. Стол уже был завален ее изделиями.
Татьяна злилась на себя — эта девица провела ее, как последнюю лохушку. Ушла и
не подумает возвращаться.
«Еще десять минут, и я тоже пойду, — подумала
она, — давно пора было это сделать».
Через семь минут дверь кафе распахнулась и явилась Катя —
еще более растрепанная, чем накануне, руки ее были перемазаны чем-то рыжим.
Татьяна пожалела, что не ушла раньше.
— Ну что? — осведомилась она, поднимаясь навстречу
Кате. — Что-то у тебя, подруга, вид неважный! Похоже, тебе были не очень
рады? Дома никого не застала, или опять сказали, что тебя в жизни не видели и
знать не желают?
Катя с размаху плюхнулась на стул и вкратце изложила Татьяне
свои последние приключения.
— Ну и ну! — Татьяна покачала головой. Во взгляде
ее читалась явная издевка. — Прямо триллер какой-то…
— Ты что, думаешь, я все это выдумала? —
догадалась Катя. — Ты поэтому так на меня смотришь?
Женщина средних лет за соседним столиком подозрительно
покосилась на нее, и Катя понизила голос:
— Такого мне не выдумать при всем желании…
Голос ее дрогнул. Еще сегодня утром все было так прекрасно!
Ее счастливое пробуждение, ласковое прикосновение к коже шелкового постельного
белья, голос мужа… А сейчас она чувствует себя мухой, попавшей в клейкую
тягучую паутину. Муха еще барахтается в липких сетях, дергает лапками, хотя
знает уже, что ей все равно оттуда не выбраться…
