— Юки Торобуни, — сказал я.
Леди-с-Бабочкой встала. Пайк легким толчком усадил ее на место, затем ткнул пальцем в помощников официантов, а потом — в пол. Они поняли его без слов.
— Юки Торобуни, — повторил я.
Бормотание.
— Не слышу.
Снова бормотание.
Я вытащил ствол «дэн-вессона» у него изо рта. Он закашлялся, облизнул губы и покачал головой:
— Его здесь нет.
Я слегка надавил стволом ему на челюсть.
— Где он?
— Не знаю.
Я сжал пальцами левой руки его горло.
— Помнишь Мими Уоррен? — спросил я. — Я намерен ее найти, если понадобится, прикончу тебя легко.
Его глаза вылезли из орбит, лицо налилось кровью, и он тут же сообщил мне адрес Юки Торобуни.
Торобуни жил в зеленой части Брентвуда, к востоку от Санта-Моники, в большом доме в стиле ранчо, больше подходящем для героя вестерна, чем для главаря якудза. Подъездную дорогу ограничивали колеса фургонов, настоящая четырехколесная бричка превратилась в клумбу, а решетка ворот была сделана из коровьих рогов. Бен и Крошка Джо отдыхают. Пайк посмотрел на все это и сказал:
— Дерьмо.
Однако Бена и Крошки Джо поблизости не оказалось. Торобуни тоже. Никаких тебе татуированных парней с отсутствующими пальцами и тупым взглядом.
Мы долго стучали в двери и заглядывали в окна, пока не обнаружили экономку из Никарагуа, которая сообщила, что мистера Торобуни нет дома. Мы спросили, когда он ушел. Она повторила, что его нет. Мы спросили, когда он вернется. Она сказала, что его нет дома. Мы спросили, куда он направился. Она сказала, что его нет дома.
— Похоже, его нет дома, — заметил Пайк.
— Может быть, он с Эдди Тангом, — предположил я. — Может быть, они читают «Хагакурэ» и празднуют продвижение Эдди по службе.
Эта мысль Пайку понравилась.
— Может быть, нам стоит сходить и посмотреть.
Когда мы подъехали к дому Эдди Танга, возле пожарного гидранта стояли черно-белый автомобиль и знакомый нам полицейский седан.
— Подожду в джипе. Кое-кто может меня узнать, — сказал Пайк.
Я кивнул и вышел из машины. Стеклянная дверь была распахнута и подперта цветочным горшком, чтобы копы могли свободно входить и выходить. Я поднялся по ступенькам и прошел в открытую дверь так, словно был хозяином дома.
В просторном овальном вестибюле стояли полукруглые диванчики, на которых удобно посидеть и поболтать. Справа я заметил небольшой лифт, а слева — очень симпатичную лестницу, ведущую на второй этаж. Люстра, больше похожая на космический корабль, свисала с высокого потолка, дверь под лестницей, вероятно, вела в гараж и подсобные помещения.
Двое парнишек лет одиннадцати-двенадцати стояли возле лифта. У одного был скейтборд с изображением оборотня, а у другого — очки с толстыми стеклами. Очкарик внимательно посмотрел на меня.
— Что здесь делают копы? — спросил я.
— Без понятия, — ответил очкарик. — Наверх поднялись, ищут какого-то парня.
— Да? И что, нашли?
— Не-а.
«Так-так-так».
Второй парнишка сказал:
— Мы думали, они дверь снесут, но менеджер впустила их внутрь.
— А какая квартира? — уточнил я.
— Двести двенадцатая.
— Копы еще там?
— Ага. Беседуют с менеджером. Она не прочь трахнуть кого-нибудь из них.
Мальчик со скейтбордом пихнул того, что в очках, в бок.
— Эй, да она трахается со всеми подряд, — вскинулся очкарик.
— Да, ладно вам, ребята, расслабьтесь, — сказал я.
Я пересек вестибюль, вошел в дверь под лестницей и спустился по бетонным ступенькам вниз. Там был небольшой коридор. Одна дверь вела в прачечную, другая — в гараж. Я вошел в гараж и осмотрелся. Ничего. Никакого темно-зеленого «альфа ромео». Прекрасно. Эдди куда-то смылся.
Я вернулся в прачечную, забрался на сушилку и стал ждать. Минут через десять я услышал, как открывается дверь под лестницей, соскочил с сушилки, бросил в щель несколько монеток и включил ее. В прачечную заглянул коп лет сорока, одетый по форме. Я нахмурился и покачал головой:
— Чертовы полотенца! Сушатся целую вечность.
Он кивнул и направился в гараж, но вскоре вернулся и направился к лестнице. Я подождал еще час, потом вышел в вестибюль и выглянул наружу. Полицейские уехали, а Пайк все еще сидел в джипе на противоположной стороне улицы. Я открыл для него дверь. Мы вместе поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по коридору к двести двенадцатой квартире и через пару минут оказались внутри.
У Эдди была узкая прихожая с зеркалами на стенах и полом под черный мрамор. Слева находилась крошечная ванная для гостей. Короткий коридор справа вел в спальню, переделанную в тренажерный зал. Далее мы обнаружили спальню побольше и просторную гостиную с балконом. Гостиная выходила в столовую, совмещенную с кухней. Стены гостиной были увешаны наградами за достижения в области боевых искусств. Их были сотни. Сияющие кубки за первые места и чемпионские пояса с турниров по всем Соединенным Штатам.
«Лучший среди лучших». «В знак признания за совершенство». «Мастер Черного пояса». «Чемпион „Всего-на-Свете“».
— Да не дергайся ты так из-за этих наград, — сказал я Пайку. — Парень наверняка их купил.
— Угу, — отозвался Пайк.
Джо направился на кухню, а я — в спальню. У Эдди была роскошная кровать из ореха, составлявшая гарнитур с тумбочками, длинным туалетным столиком и зеркалом на потолке над кроватью. Я дважды посмотрел в зеркало. Давненько я не видел зеркал над кроватью. Напротив кровати на стене висел миллион фотографий Эдди: Эдди, разбивающего кирпичи, Эдди, летящего по воздуху и принимающего призы, Эдди, ведущего бой или победно вскидывающего руки, иногда обагренные кровью. На ранних фотографиях ему было не больше восьми. Может быть, он и не покупал свои призы.
Хозяйская ванна была отделана с таким же вкусом, как и вся квартира. Множество зеркал, имитация черного мрамора и бархатистые обои. В пластиковой корзине для белья лежали грязные трусы и носки. Раковину и унитаз явно не мешало бы помыть. Я заглянул в аптечку и ящик под раковиной. Там я нашел зубную щетку, но не обнаружил зубной пасты, бритвы и дезодоранта. Либо Эдди не слишком волновала личная гигиена, либо эти вещи куда-то исчезли.
Я вернулся в спальню, осмотрел тумбочки и туалетный столик. Там я обнаружил стопку журналов «Пентхаус», несколько каталогов и лампу в форме шара, на поверхности которой при прикосновении возникали различные узоры. В тумбочке я наткнулся на пять пахнущих лавандой записочек с признаниями в любви от какой-то Дженнифер и полдюжины фотографий Эдди с разными женщинами в разных местах, а еще две открытки от стюардессы по имени Кики с приглашением встретиться, когда она вернется в город. И нигде даже намека на существование Мими. Ни фотографий, ни записочек, никаких свидетельств ее присутствия в его жизни, ничего о доме в Вествуде с их будущими детьми.
