Кожа у нее раскраснелась после горячего душа, мокрые черные пряди блестели в электрическом свете. На ней было только полотенце, обернутое вокруг бедер. Я помимо воли уставился на ее грудь: все такую же маленькую, но крепкую, курносо глядящую сосками в разные стороны.
― Ну-ка, подвинься, ― сказала она, сбрасывая полотенце и заныривая ко мне под одеяло. ― Ты говорил, у тебя с этим все в порядке. Или надо предварительно устроить скандал, а? Это я умею, ты знаешь!
И Татка улыбнулась мне той нахальной улыбочкой, которая сводила меня с ума много лет назад. Потом нашарила выключатель и погасила свет.
30
Любимая страшилка Прокопчика ― сесть голой жопой на ежа. При этом, философически замечает он, мнением ежа почему-то мало кто интересуется.
Я проснулся далеко после полудня с мыслью, что в моей биографии начинается новый период: от меня теперь мало что зависит. Я делегировал полномочия по части моей жизни и смерти Деду Хабару, Татке, Люсик и еще неведомо кому, а сам собираюсь перейти на нелегальное положение. В этом тоже были свои плюсы: например, не надо будет никуда спешить. Только подумал об этом, как сообразил, что у Люсик уже могут быть готовы результаты расшифровки, и подпрыгнул на кровати. Потом вспомнил ночь с Таткой и бессильно упал обратно.
Воспоминания были отрывочными, нечеткими и покрыты рябью, как в плохо настроенном телевизоре. Во-первых, я оскандалился как мужчина. Хотя количество в моей крови коктейля «бурый медведь» и само по себе способно было заполнить пустоты любого пещеристого тела. Но хуже было другое: как горький осадок, в памяти осталось, что Татка не мытьем так катаньем все-таки выдавила из меня дополнительные сведения. Взяв с нее страшную клятву, я назвал ей фамилию покойного доктора Ядова, а главных своих супостатов определил как миллионера с политическим будущим и крупного воровского авторитета. Подробности я помнил плохо, но думаю, она добилась этого в качестве компенсации за мою постельную несостоятельность: мы, мужики, представляем собой в этих случаях довольно жалкое зрелище и весьма уязвимимую мишень.
Голова с похмелья казалась надутой каким-то инертным газом: парила над телом воздушным шариком на тонкой ниточке и отказывалась выдавать четкие руководства к действию. Поэтому, оперируя простыми рефлексами, я принял контрастный душ, крепко растерся и кое-как оделся. Глянул на себя в зеркало и сразу отвернулся. Тем не менее поплелся в офис, рассчитывая вернуться к жизни хотя бы там.
Но застал там только Прокопчика, который опять мирно дремал на рабочем месте, своим видом демонстрируя: «На Шипке все спокойно…» Разве что снегом занесен не был. Я тоже уселся за свой стол, решив за неимением других занятий привести в порядок хотя бы мысли.
Итак, что мы имеем? Диски я зачем-то нашел, но на кой черт они мне сдались?! Я теперь знаю, чего больше всего на свете боится Дед Хабар. Повезет — узнаю что-нибудь подобное про Вальку Поноса. Вопрос: а оно мне надо?
Понос уверен, что дисков больше нет, и я его теперь не интересую. Следует ли мне открыть ему глаза на суровую правду? И что мне это даст?
Хабар пытается меня ущучить, во-первых, решив, что я работаю на конкурента, во-вторых, потому что я его раздражаю, как засевшая в неудобном месте заноза. Судя по тому, что я о нем слышал, он вообще не сильно любит, когда кто-то осмеливается ему перечить: масть такая. Что надо сделать, чтобы вынуть занозу, одновременно проявив максимум почтения к столь уважаемому члену криминального сообщества? Короче, как добиться прощения, не сказать ― помилования?
В обоих случаях ответ напрашивается один: верноподданнически отдать диски ― каждому свой. И конец всем моим неприятностям.
Или только начало?
Ведь мы эту задачку уже проходили, даже в конец задачника пытались залезть, но с ответом не сошлось. Я имею в виду ― с устраивающим меня ответом. И Хабар, и Валька все равно будут уверены, что я посмотрел диски, а то и сделал копии. Ведь закрывающий доступ код можно, по-хакерски говоря, как разлочить, так потом и залочить. Тут ведь не о жене Цезаря речь ― о самом его цезарском величестве. В таких случаях любые подозрения обычно трактуются в пользу ликвидации подозреваемого.
Тогда выходит, что нет никаких оснований самому лезть на рожон, докладывать Поносу и Деду Хабару о дисках. Валька вообще забыл уже, наверное, о моем существовании. Так что самое правильное будет попросить Люсик остановить к чертовой бабушке своего «Брутуса», раз уж ему до сих пор не удалось справиться со взломом кода. А Хабару следует просто перестать мозолить глаза ― глядишь, и забудет он про меня. Мало, что ли, у такого Человека с большой буквы своих дел! И действительно, чем плоха Пенза как место отдыха? Сура, солнце, рыбалка…
Зазвонил офисный телефон.
― Отвечай сам, ― сказал я Прокопчику. ― Меня больше нет, я в отпуске.
― Алло, ― послушав несколько секунд, неожиданно заорал он в трубку. ― Говорите громче! Вас плохо слышно! Что? Его нет! Я говорю ― нет! Еще раз ― во сколько? В каком месте? Хорошо, запишу! А кто это? Еще раз ― кто?..
― Марта Панич, ― с совершенно растерянным видом сообщил он мне. ― Уже положила трубку… Сказала, что сегодня в восемь вечера хочет встретиться…
― Где? ― выдохнул я.
― В странном месте. Сказала, ты знаешь. Новый корпус психиатрической клиники.
И только я успел подумать, что в Пензу поехать придется, но отнюдь не на рыбалку, как зазвонил мой мобильный. На дисплее высветился домашний номер Люсик.
― У меня есть результаты. Если хотите ― заходите.
Хочу ли я? Хочу ли я! Она еще спрашивает!
Не знаю, что творилось в этот момент с моим лицом, но Прокопчик обеспокоенно поинтересовался:
― Что-то случилось?
― Случилось, ― подтвердил я. ― Мне удалось насмешить Бога.
И словно в подтверждение того, что развеселившийся Создатель любит троицу, снова зазвонил мобильник. На это раз в нем был голос Малого-Малая.
― Привет! ― сказал он. ― Вот заметьте: в отличие от вас сразу делюсь новостями. Марта нашлась. Только что лично мне звонила.
― Да ну? ― мне было интересно услышать новость сначала от него. ― И что сказала?
― Попросила приехать, забрать ее. Я уже связался с Паничем, он едет в аэропорт и ближайшим рейсом прилетает в Москву.
Я кинул взгляд на часы: четырнадцать тридцать. Что ж, если повезет, может успеть.
― Мне она тоже звонила, ― решил я больше не играть в прятки. ― Говори, где встречаемся.
Малай замялся.
― Послушай, Северин, ― начал он, неожиданно переходя со мной на «ты». ― Будь другом, а? Раз в жизни! Здесь не в деньгах дело, половина гонорара ― твоя. Но дай мне закончить! Ты ж понимаешь, Пенза ― не Москва, а мой клиент не из последних людей в городе.
