Хорошо для фильма ужасов, но для правды жизни чересчур затейливо.
Если же маньячка все-таки не натуральная… то есть, вполне вероятно, уже и не маньячка вовсе, и даже не маньяк, а просто некий преследующий свои цели хладнокровный убийца… То на кой черт ему этот собачий поводок на моей шее? Лобовая улика, которая в первом случае действительно играет на взятый взаймы образ, а во втором ― грубо ему противоречит. Ибо опять-таки предполагает у осиротевшего семейства связь с маньячкой… нет, стоп… не с маньячкой, конечно, а с убийцей, который работает под маньячку… Тьфу, господи!
Я окончательно запутался.
У меня имелись на то смягчающие обстоятельства ― к только что полученной при исполнении служебных обязанностей травме следовало добавить бурные события прошедшей ночи. Наряду с захватывающими военными приключениями они включали также сексуальные подвиги, так что в данный момент не стоило требовать от меня еще и высоких интеллектуальных показателей.
Расслабленно выгружаясь из машины у своего подъезда, я мечтал об одном: поскорее добраться до койки. Но когда через каких-нибудь пару минут открыл дверь в свою квартиру, оказалось, что воспользоваться собственной кроватью не могу: на ней, подложив под спину сразу две подушки, удобно устроился старший опер нашего райотдела полиции Харин.
Я застыл на пороге.
Переутомленное сознание воспринимало окружающий мир порционно, не в силах зафиксировать панораму в целом.
Поэтому следом за Хариным я сначала увидел зама начальника того же райотдела по розыску Мнишина. Он сидел на табуретке у окна, уперев кулаки в колени, как Бонапарт на походном барабане.
Потом ― сорванную почему-то оконную занавеску, зацепившуюся о верхний шпингалет распахнутой настежь балконной двери.
И только после этого до меня дошло, что вообще все в квартире перевернуто вверх дном: выпотрошены ящики письменного стола, вывалены вещи из платяного шкафа, картины содраны со стен, а пол усыпан растрепанными книгами и бумажными листками, как на картине Репина «Арест пропагандиста».
Устало прислонившись к притолоке, я нашарил в кармане сигареты, закурил и, пустив в сторону незваных гостей струю дыма, со всей возможной нелюбезностью поинтересовался:
― Чем обязан?
― А можно не дымить? ― закашлявшись, недовольно попросил Мнишин.
― Понятно, ― кивнул я. ― У моей жилплощади появился новый хозяин. Меня уплотнили по приговору суда или так, руководствуясь революционным правосознанием?
― Каким образом у тебя в квартире оказалась гражданка Шахова? ― бухнул Харин, пронзительно (так ему казалось) на меня глянув.
Вот оно что.
Ну, поехали, посмотрим, кто кого! И произнес с некоторой долей вызова и даже торжественности:
― Я предоставил ей половое убежище.
― От кого? ― явно не оценив юмора, резко подался вперед Мнишин.
Табуретка под ним так угрожающе заскрипела, что я испугался, как бы он не упал. Ему и в голову не пришло, что я таким образом пытаюсь иронизировать. Следовало подбавить перца.
― Видите ли, девчушка жаловалась на отсутствие внимания со стороны мужского населения… ― начал я с игривой интонацией.
Моим собеседникам надо было ясно дать знать, что им придется найти весомые аргументы, чтобы заставить меня вести разговоры, напрямую связанные с моей работой, а тем более с личной жизнью.
― Прекрати паясничать! ― сердито стукнул кулаком по коленке Мнишин. ― Сегодня утром Шахова выпрыгнула с твоего балкона и насмерть разбилась. Ты собираешься нам что-нибудь объяснить или, как говорится, проедем к нам?
Вот это аргумент так аргумент. Весомее некуда.
На короткие мгновения у меня перед глазами снова все поплыло и закружилось, как будто чертов собачий поводок опять перекрыл доступ кислорода к мозгам.
― Выпрыгнула ― или ее выбросили? ― только и сумел выдавить я.
Харин с Мнишиным сумрачно переглянулись.
― Есть свидетели, ― пробормотал наконец Харин. — Люди во дворе видели, как она балансировала на поручне, что-то визжала. А потом сиганула вниз.
Вот как, оказывается.
Что там было написано, в этой книжонке? «Отрицательные качества Овна ― болезненное самолюбие, необузданность, агрессивность и импульсивность без оглядки на обстоятельства…»
Я даже знал, что она кричала в отчаянии. Слегка прикрыв глаза, я будто наяву увидел ночную сцену, оказавшуюся, как теперь выяснилось, всего лишь генеральной репетицией. «Ну, козлы вонючие, подойдете ― спрыгну!»
На этот раз они подошли.
Но мои теперешние гости этого пока не знали. А поскольку я, в свою очередь, еще не знал, надо ли им об этом знать, то решил слегка перехватить инициативу:
― Непонятно! Если это самоубийство, то за каким хреном вам понадобилось устраивать у меня в квартире обыск? Решили воспользоваться случаем и пошарить у частного сыщика в закромах, да? Ну и как, нашли чего-нибудь? А то ведь вы меня знаете: уже завтра в прокуратуре…
Но договорить мне не удалось. Еще раз угрюмо переглянувшись с Хариным, Мнишин пробормотал:
― Это не мы.
― А кто? ― довольно глупо спросил я. Инициатива холодным угрем выскальзывала из моих рук.
― Вот это и хотелось бы выяснить, ― зловещим следовательским голосом сообщил Харин.
По всему было ясно, что деваться мне некуда: шутки кончились, придется выкладывать все как есть.
Ну или почти все.
Среди моих вчерашних свершений имелись такие, о которых не принято говорить вслух. Во всяком случае, в беседе с представителями правоохранительных органов. Я уже открыл рот, но тут в голову пришла одна мысль. Поэтому, сделав вид, что просто трудно сглотнул от волнения, я промолчал, тщательно, как мозговую косточку, эту мысль со всех сторон обсасывая.
Сам столько лет проработав в ментовке, я не мог не понимать, что вряд ли эта сладкая парочка рассиживалась здесь в праздном ожидании меня. У них было полно времени предварительно выполнить весь комплекс необходимых в таком случае оперативных мероприятий. Лично я бы на их месте первым делом посетил квартиру покойной Нинель. После чего, ознакомившись с художественным беспорядком, наведенным там нами с Мерином и Бульбочкой, неизбежно сделал соответствующие умозаключения. И провел бы в Стеклянном доме тщательную отработку жилого сектора. В результате которой наверняка нашел бы каких-нибудь свидетелей, видевших ихний, Мерина с Бульбочкой, микроавтобус, довольно долго отиравшийся у подъезда, слышавших звуки наших ночных игр, и так далее. Поэтому, прежде чем начинать откровенничать, следовало выяснить, насколько мои собеседники информированы.
