Красота! Это ж сколько, думал я мстительно, придется перелопатить грязи идиоту, которому взбредет в башку все-таки отрыть Нинелькин секрет! Воображение разыгрывалось. Я представил в этой роли себя: ползаю на карачках в узкой и тесной венткамере, перепачканный грязью, наглотавшийся пыли. Ну полный кретинизм! И решительно поднес ножницы к нитке.
Подцепил. Подтащил вверх. Ухватил пальцами и одним движением вытянул наружу то, что болталось на другом ее конце. Это был ключ. Плоский ключ из белого металла.
Я повертел его на ладони туда-сюда и обнаружил выбитый на нем трехзначный номер: 134. Похож на ключ от банковской ячейки в депозитарии, но полной уверенности нет. И потом: в каком банке? Тяжело спрыгнув с унитаза на пол, я уныло побрел в комнату. Ни волн жалости, ни фонтанов адреналина. Вообще больше никаких намеков на основные инстинкты. Одна досада. Ведь еще минуту назад мне казалось, что я стою перед роковым, можно сказать, выбором. Я гордился собой: почти без рефлексий, подчиняясь лишь озарению свыше, решил ступить, не щадя живота своего, на опасный, не сказать, крестный путь!
А выяснилось ― зря старался.
17
Вниз я спускался на лифте. И грохот с криками услышал, еще проезжая где-то между третьим и четвертым этажом. А когда двери кабины автоматически разъехались на первом, обнаружил, что мой многострадальный офис осажден неприятелем. Причем не просто осажден, а как раз в этот момент подвергается ожесточенному приступу.
Твердыня не поддавалась, но это только прибавляло штурмующим ярости. Зам. начальника отдела полиции по уголовному розыску Мнишин большим пальцем левой руки выдавливал из кнопки звонка затейливые рулады. Одновременно правой рукой он азартно тряс дверную ручку, словно ждал, что сейчас на него с притолоки посыплются бананы. А старший опер того же отдела Харин, повернувшись к двери спиной, лупил в нее одновременно двумя ладонями и одним каблуком, подбадривая себя звонкой речевкой в такт ударам:
― Се-ве-рин! От-кры-вай! Мы-зна-ем-ты-тут!
― От-ку-да? ― выходя из лифта, проскандировал я, стараясь не сбить Харина с ритма.
Но все-таки сбил. Не успев переменить позы, оба окаменели, как на картине Репина «Не ждали». Мнишин прекратил терзать дверную ручку и звонок, но даже рук не опустил, готовый в любой момент продолжить. Харин тоже перестал стучать и кричать. Но от волнения позабыл опустить одну ногу и стоял теперь с таким видом, будто собирался играть в детскую игру «классики». Долгие несколько мгновений по лицам полицейских нельзя было понять, дошло ли уже до них ― меня нет и не было за дверью офиса, в которую они так страстно колотятся. Или пока в их мозгах все еще доминирует предположение о моей попытке опять их надуть, только что каким-то образом выскочив через зарешеченное окно, а затем проникнув в спускающийся сверху лифт.
Первым вернулся к реальности Мнишин.
― Значит, там этот твой чертов Прокопчик! ― сварливо отреагировал он, прожигая взглядом правый лацкан моего пиджака. ― Мы когда подходили, свет в окнах горел!
― Ага, ― язвительно поддержал Харин, тоже встав наконец обеими ногами на твердую почву. ― Сперва горел, а как мы в дверь звонить начали, погас! Какое он имеет право не открывать?
― Никакого, ― согласился я. ― Никакого не имеет права открывать кому попало. Да еще без разрешения руководства. А руководство ― вот оно, ходило к себе наверх. Душ принять, переодеться.
Достав ключи, я отпер так и не сдавшуюся захватчикам дверь-героиню, слыша, как бравые правоохранители дружно сопят мне в затылок. Судя по тому, что они молча скушали даже мое «кому попало», свое они надеялись вскоре наверстать. Надо было немедленно уравнять шансы. Шагнув через порог, я резко затормозил, и они ткнулись носами в мою спину. Развернувшись на пятках, я сделал вопросительное лицо и поинтересовался со всей наивозможной любезностью:
― А вы, собственно, по какому вопросу? Или так просто, шли мимо, решили заглянуть на огонек?
Лицо Харина, как лампочка, сигнализирующая, что тормозная жидкость на исходе, принялось медленно наливаться красным с переходом в зловещий рубиновый.
― Пусти, а то хуже будет… ― проскрипел он.
― Еще хуже? ― удивился я, не трогаясь с места. — Да вы мне чуть дверь не сломали! У вас что, есть постановление на обыск?
― Служебное помещение имеем право осмотреть на предмет… ― начал Харин высоким стеклянным голосом, но тут Мнишин легонько ткнул его локтем в бок, пробормотав с досадой:
― Остынь. ― И добавил, обращаясь ко мне совсем уж миролюбиво: ― Нету у нас пока никакого постановления. Поговорить надо…
Я понял, что если и не овладел инициативой, то слегка охладил наступательный пыл оппонентов. Но весьма скоро мне предстояло убедиться, что я рано радовался.
Войдя в офис, мы обнаружили там не только с индифферентным видом восседавшего на своем обычном месте Прокопчика, но и Малого-Малая в кресле для посетителей. Я упал духом. Дальнейший ход событий был мне совершенно ясен. Сейчас начнется русская народная забава под названием «проверка документов у подозрительных лиц», Малай окажется без регистрации, и пензенскому Пуаро ласково намекнут на возможность провести ночку в обезьяннике. А за этим последуют все неизбежные вопросы с неизбежными же ответами, которых так хотелось бы избежать!
― Н-да, ― задумчиво пожевал губами Мнишин, пристально уставившись на мочку левого уха Малая, ― оказывается, сюда не всех не пускают. Только избранных…
И тут же, словно только и ждал сигнала, нехорошо осклабился Харин:
― Документики у гражданина имеются?
― Стоп, стоп! ― заорал я, глядя, как автоматически дернулась рука Малого-Малая к карману, и пытаясь предотвратить неотвратимое. ― Это мой клиент! И он находится у меня в офисе! И он обратился ко мне с условием конфиденциальности! И вы не имеете права на…
Возникло короткое замешательство. Каждый из присутствующих в меру своего опыта и образования пытался осмыслить возникшую юридическую коллизию. Но верх, как обычно, взяло здоровое ментовское правосознание.
― Мы на все имеем… ― решительно сообщил собравшимся Мнишин. А Харин в подтверждение этой максимы протянул в сторону Малая требовательно раскрытую длань.
Я внутренне сдался. Но Малой-Малай вытащил из-за пазухи паспорт с таким независимым видом, словно это была по меньшей мере ксива ооновского дипломата. Профессионально-брезгливо пролистнув странички, Харин отрывисто, как гончак, обнаруживший лисью нору, пролаял:
― Регистрация ― где?
― В конце, за обложкой, ― небрежно кивнул подбородком Малай. ― Вместе с командировочным. Я живу в гостинице, там и зарегистрирован.
