Что мне сейчас остается? Двигать туда, куда с самого начала собирался. Ведь травести может и ситуацию помочь прояснить, и наши совместные шансы на выживание увеличить.
«Хонда» так и стояла с открытыми замками. Вопреки опасениям, из темного дворового лабиринта я выбрался на проспект практически с первого раза. Через семь минут я уже подруливал к подъезду дома на Войковской, еще через полторы стоял на полутемной лестничной площадке с верным стетоскопом в ушах.
В квартире, арендуемой артистками эротического жанра, было тихо. Никаких анонсированных Фаиной Семеновной шагов, двигания мебели. Стоять и слушать тишину можно было долго, но что-то подсказывало мне: по ту сторону двери никого нет. Язычок замка снова покорно спасовал супротив швейцарской стали, и я шагнул за порог.
В двух словах: если обыск и имел место в данном конкретном помещении, был он весьма грамотным. В том смысле, что видимых следов не оставил. Так что определить с уверенностью, что тут искали, а главное, нашли ли что-нибудь, я не мог. Да и не очень хотелось тратить на это время. Меня интересовали другие вопросы, ответы на которые я получил довольно быстро, осмотрев комнату инженю Марины Шлык.
Не вызывало сомнений, что последний раз она выходила отсюда, как говорится, с вещами. Из шкафа исчезли платья и куртки, из комода ― дамские аксессуары и постельное белье, не говоря уж о спрятанных в нем долларах. Я открыл тумбочку возле кровати: пропали даже тампоны с презервативами. Только одна вещь сиротливо оставалась лежать на верхней полочке: яркий буклет с девятью полуголыми девицами в гусарских киверах и доломанах, прикрывающих срамные места картонными буквами, составляющими слово «Потемкинъ».
Итак, налицо еще одно бегство. Шлык, Голдовская, Моченев ― всех охватила внезапная охота к перемене мест. Причем некоторых не только жительства, но и работы.
Кстати, о рабочих местах. Интересно, действительно ли Моченев в «Дюймовочке»? А Голдовская все еще в «Потемкине»?
Вытащив мобильник, я набрал номер Прокопчика.
― Как раз собирался тебе звонить! ― завопил он в трубку. ― Думаешь, это просто было? Они таких справок по телефону не дают! Пришлось прикинуться менеджером японского театра «Кабуки», женский коллектив которого желает знать, когда можно увидеть на сцене знаменитого Моченев-сан!
― Идиот! ― простонал я. ― В «Кабуки» нет женщин, там одни мужики играют!
― Да? ― озадаченно притормозил Прокопчик. — Ну, в «Дюймовочке» тоже не в курсе. Зарезервировали на завтра три столика у самой сцены. А Моченев сегодня взял отгул.
Указав Прокопчику бдеть на рабочем месте вплоть до особых распоряжений, я еще раз прошелся по квартире, пытаясь теперь смотреть глазами тех, кто что-то здесь искал. Если найти рассчитывали жесткие диски Нинель, то тут их, ясное дело, не было и нет. А если, как и я, искали следы, указывающие, куда подевались эти девчонки…
Я только что не хлопнул себя со всего размаху по лбу. А надо было бы, и посильнее ― за тупость. Ведь если шанс и имелся, то он все это время лежал, а вернее, стоял на тумбочке прямо перед моими глазами. В первый раз он не принес особых результатов, но авось повезет во второй?
Обернув по привычке руку платком, я снял с базы трубку «Панасоник» и нажал кнопку повторного вызова: на крючке затрепыхалось что-то похожее на добычу. В том смысле, что дисплей высветил незнакомый городской номер, а в трубке раздались длинные гудки.
― Алло, ― произнесли на том конце провода, и я сразу узнал этот поставленный актерский баритон профессионального героя-любовника.
На какое-то мгновение я задумался, что из этого факта следует. Но только на мгновение: если этот номер есть у меня, стало быть, он есть и у того, кто побывал здесь передо мной.
― Алло-о! Вас не слышно! ― нетерпеливо повторил Моченев. И пробормотал кому-то, как сказали бы в театре, в сторону: ― Черт, Маринка, что ли, из своего подвала? Второй раз уже!
Вот это «второй раз» окончательно решило дело. Оно могло означать только одно: время пошло.
― Привет, Валера, ― быстро заговорил я. ― Слушай меня внимательно. У вас большие проблемы. Вернее, у Ксюши. И ты об этом знаешь. Слушай, но не показывай виду: женские истерики нам сейчас ни к чему. Понятно?
― Чего-о? ― оторопело выпалил он, и я сделал вывод, что пока ему ничего не понятно.
― Моя фамилия Северин, я частный детектив, и меня вам бояться не нужно. Я на вашей стороне, ясно?
Моченев молча тяжело дышал в трубку. И я решил еще поднажать.
― Ты снял другую квартиру ― молодец. Она тоже съехала с Войковской. Но я, как видишь, вас нашел, и другие тоже найдут. Во-первых, заприте дверь на все замки и никому не открывайте на звонки. Кем бы они ни представлялись. Во-вторых, немедленно вызовите полицию. Скажите, что к вам ломятся в дверь, понял?
― Никто к нам не ломится… ― пробормотал он враз осипшим голосом, а я еле удержался, чтобы не сообщить ему, что он полный идиот. Но вовремя взял себя в руки и продолжил, правда, добавив жесткости:
― Заткнись и слушай! Когда полиция приедет, скажите, что хулиганы уже ушли, но вы боитесь. И попросите отвезти вас в отделение. Там вы будете в безопасности, а я приеду туда и все объясню.
Но он услышал, кажется, только одно:
― Ага, в безопасности! Это в ментовке-то?
Я чуть не матюкнулся в трубку, но продолжал терпеливо:
― Забудь про эти ваши регистрации, разрешения на работу и прочую чушь! В крайнем случае оштрафуют и отпустят, я за все заплачу! И вас оттуда вытащу!
― А почему я должен вам верить? ― промямлил он.
― Потому что я советую тебе вызвать ментов, кретин! ― я позволил наконец себе сорваться на крик, но и это не подействовало.
― Ладно, мы подумаем, ― неуверенно пробормотал Моченев.
Я взглянул на часы. Время шло. Высокого мнения об умственных способностях героя-любовника у меня не сложилось. Я уговаривал его уже две с половиной минуты, и все без толку. Оставалось надеяться на инстинкты ― самосохранения, например. А самому срочно менять тактику.
― Думайте, ― согласился я. ― Только дверь никому не открывайте. Понял?
― Понял, ― неохотно согласился он.
Судя по тому, с какой скоростью у этого парня шевелились мозги, он даже не успел приступить к процессу обдумывания, а я уже кубарем скатывался по лестнице, летел к своей «хонде», прыгал за руль. Выезжая из двора, набрал Прокопчика, продиктовал ему телефонный номер Моченева и потребовал, не кладя трубки, найти по компьютеру адрес квартиры. Через полторы минуты он был у меня: 2-я Владимирская, район Перова. Я ударил по газам.
Двигаясь в потоке машин по Ленинградке, я где-то между Соколом и Динамо всерьез раздумывал, не вызвать ли мне полицию в квартиру на Владимирской самому. Воплощение замысла осложнялась одним обстоятельством: я мог звонить с мобильника либо собственного, либо Нинель. Все звонки в оперативные службы автоматически регистрируются, номера определяются, а разговоры записываются. Афишировать свое участие в этой истории пред власть предержащими я пока не планировал, так что мой телефон отпадал. По той же причине я отключил его и даже вынул батарейку: простое изучение биллинга из телефонной компании ― и пожалуйте, гражданин Северин, на цугундер, отвечайте на неприятные вопросы типа: что вы делали на 2-й Владимирской в то время, когда там?.. Я еще не представлял точно, что будет на 2-й Владимирской. Зато знал определенно, что для окружаещего мира меня там быть не должно. Сотовый Нинель годился больше ― тогда на записи сохранился бы только мой голос. И можно не сомневаться: неопознанным мой голос останется недолго. В последнее время в связи с этой историей я слишком часто попадаю в поле зрения правоохранителей. Так что к моменту съезда на Третье кольцо я оставил эту мысль. Но в районе Рижского вокзала прикинул, что воспользоваться телефоном Нинель все-таки могу: для контрольного звонка Валере Моченеву.
