Я с охотой повиновался. Если бы меня хотели убить на месте, уже давно пустили бы пулю в затылок. Прежде чем двинуться, я кинул быстрый взгляд в сторону полковника. Костюм, галстук и рубашка на нем были те же, что в момент выхода на крыльцо банка «Капитанский». Золотых очков и бородки-эспаньолки не имелось. И не хватало чего-то еще. Я судорожно пытался сообразить, чего именно. Но наглотавшись страха, все еще бурлящего адреналином в груди и коленках, никак не мог сосредоточиться. Да и полковник не оставлял времени на раздумья.
― Пошел, пошел, ― торопил он, слегка поводя стволом своего ТТ в нужную сторону. На ствол был навинчен глушитель.
Привычно перешагнув через тело несчастного стриптизера, я открыл дверь настежь и оказался на лестничной площадке. Но мой конвоир снова прикрыл дверь, оставив лишь узкую полоску света, едва освещавшую путь вниз. При этом Бульбочка ухитрялся не отставать ни на шаг, опять прижав пистолет к моей холке.
― Давай на улицу, ― последовало указание. ― И не вздумай самовольничать. Сейчас сядем в мою машину и поедем за ксивами и стволами. Потом можешь валить на все четыре стороны.
Так я ему и поверил. Но шансов выжить прибавилось. Надо только их не упустить.
А главный шанс, как оказалось, уже притаился совсем рядом, в полутьме лестничной клетки. И упустить его было просто невозможно. События, давно вышедшие из-под моего контроля, совершенно неожиданно начали уплывать из рук теперь уже Бульбочки.
Осторожно щупая дорогу ногами, я успел спуститься на пару ступенек, как вдруг товарищ полковник ни с того ни с сего с размаху налетел на меня сзади всей грудью.
― Полегче, ― пробормотал я. ― Я предлагал нос разбить, а не ноги ломать.
Но товарищ полковник почему-то не отвечал, зато продолжал буквально висеть у меня на плечах, не забывая также упираться в меня стволом, как костылем.
И тут за моей спиной послышался голос, явно не принадлежащий Бульбочке:
― Опусти волыну, сволочь! Или тыкву тебе снесу!
Но волыну Бульбочка не опустил. Вместо этого я
почувствовал, что левая рука полковника крепко обхватывает меня за шею, а правая с новой силой вдавливает ствол пистолета мне в щеку. Из просто пленника я на глазах превращался в заложника.
Самое поразительное, что и этот голос показался мне знакомым. Но я снова никак не мог идентифицировать говорящего.
― Ага, помечтай! ― почти пропел Бульбочка. ― Можешь стрелять, только мы с твоим дружком так в обнимку и откинем боты! Ишь шустрые какие, задумали старичка обхитрить! Да забыли, что пуля ― она такая: пройдет навылет, и у тебя на руках сразу два трупешника!
― Он мне не дружок, а конкурент, ― раздалось сверху довольно презрительным тоном. ― Так что даже лучше: нет человека ― нет конкуренции.
В ответ на это заявление Бульбочка снова взял время на раздумье, а я решил, что пора вмешаться и мне. Потому что наконец узнал голос. И боже мой, вы не поверите, это был голос Малого-Малая!
Зная его, я сильно сомневался, что этот провинциальный Шерлок Холмс вообще решится стрелять, а уж тем более в меня. Но блефовал он уверенно. Несмотря на темноту, я представлял себе картину довольно ясно: Бульбочка упирает пистолет в меня, Малай в него, и все мы находимся в полном цугцванге, чтобы не сказать грубее. Поэтому-то и решил слегка потянуть инициативу на себя.
― Давайте все-таки наружу выйдем, ― предложил я как можно миролюбивее. ― А то в темноте у всех нервы играют, неровен час, наделаем глупостей.
И хотя по смыслу происходящего я в нашем трио был самым ни на что не влияющим участником, все неожиданно со мной согласились. Причем Малай зажег маленький фонарик, так что спустились мы хоть и цугом, но довольно быстро.
Оказавшись на улице, мы слегка рассредоточились. Бульбочка умудрился сразу за дверью сделать шаг в сторону и развернуться, держа меня практически на весу, а вернее, прячась за моей спиной. Но и Малай не сплоховал: тут же занял позицию напротив, уставив пистолет мне в грудь, грозным выражением лица всячески демонстрируя, что готов на крайние меры. Цугцванг продолжался теперь в сумерках, и я, воодушевленный предыдущим опытом руководства, сказал:
― Ребята, плохо дело. Пора кончать этот Голливуд. Дождь-то, смотрите, перестал. Сейчас народ пойдет по улице. Предлагаю китайскую ничью.
― Это как же? ― зло поинтересовался Бульбочка, у которого добыча уходила прямо из рук. Но в его голосе мне почудилась заинтересованность.
― А вот так. Вы оба медленно, очень медленно расходитесь. Товарищ полковник продолжает держать на мушке меня, а ты, конкурент, его. Полковник пятится вон к тем зарослям. Я, безоружный, выхожу на середину и там стою. Стою неподвижно, легкая мишень. И так до тех пор, пока полковник спиной не доходит до зарослей и не прячется в них. У него будет преимущество, но я бы на его месте не стал стрелять в сумерках с такого расстояния. Это, между прочим, вас обоих касается.
Наступило молчание. Дуэлянты думали. Сердце у меня бешено пульсировало где-то в районе сонной артерии, куда теперь упирался своим глушителем Бульбочка. Наконец давление слегка ослабло. Рука, сжимавшая мне горло, поползла вниз. Я уже любил полковника всей душой, как стокгольмский заложник своего террориста. Еще немного, и он полностью оторвался от меня, пятясь задом.
― Двигаемся медленно и в унисон, как похоронный оркестр, ― наставлял я, сам тоже потихоньку выдвигаясь на середину прохода к подъезду. Краем глаза наблюдая, как Малой-Малай, крепко держа свою пушку обеими руками, меняет позицию, становясь около растущего на газоне толстого корявого тополя. Я мысленно похвалил его.
В этот момент метрах в ста от нас показалась женщина с коляской и в резиновых сапожках. Издалека казалось, что она бодро шагает по водной глади аки посуху.
Не знаю, как ему это удалось, но при виде женщины Бульбочка прыгнул в кусты прямо спиной, и через секунду можно было только на слух определить траекторию, по которой он ломился сквозь заросли акации. Малой-Малай неуловимым ковбойским движением отправил пистолет в подплечную кобуру под курткой. После чего мы не сговариваясь почти бегом рванули за угол дома и только там притормозили, чтобы отдышаться.
― Ты как сюда попал? ― строго спросил я. ― Только не говори, что стреляли.
― А что, не стреляли? ― иронически отреагировал он. ― Мог бы хоть поблагодарить!
― Поблагодарил бы, если б ты его подстрелил. У тебя была тыща возможностей!
― У меня не было тысячи возможностей, ― сварливо пробормотал Малой-Малай. ― У меня был травматический пистолет. Знаешь, такой ― стреляет резиновыми шариками.
Настал мой черед удерживать челюсть, чтоб не отвалилась.
