― Молодец! ― выдавил я из себя. ― Тогда тут есть состав… для благодарности…
― Ладно, сочтемся, ― небрежно махнул он рукой, будто не совершил ничего особенного. ― Во-первых, надо делать отсюда ноги. Там, наверху, два трупа, и дверь незакрытая. Во-вторых, что мы будем делать дальше?
Во как! Мы!
― Слушай, друг, ― проникновенно сказал я. ― Ноги надо делать в широком смысле. Сваливать из города. Ты, конечно, геройский герой, оказался в нужном месте в нужное время. Но меня сегодня весь день вели, еле оторвался. И один раз стреляли… Самый настоящий киллер. Чуть не убили! Так что я сейчас поеду домой складывать чемодан.
Лицо у Малая поскучнело. Не такой он ждал благодарности.
― Врешь? ― спросил он напрямую.
― Вру, ― неожиданно для себя ответил я. ― Вся штука в том, что у нас с тобой дела разные: ты ищешь девчонку, а я убийцу папаши Шахова. Догоняешь?
Малай принялся возбужденно отвечать, что делото, по сути, одно, что… Но я перестал его слышать. И видеть тоже. У меня чуть-чуть закружилась от напряжения голова. Я ощутил, что только что сам произнес какое-то слово, слово-ключ, слово-ответ на некий еще не заданный вопрос. Оно вертелось на языке, как леденец, сладкое и скользкое. И вдруг всплыло разом: чемодан! Я сказал «чемодан»! Именно чемодана, вернее кейса, «дипломата» не было с собой у Бульбочки, когда он вышел на порог банка. В банке я помнил этот кейс отчетливо. Разговаривая с крокодилицей, он придерживал его бедром на полочке под стойкой. А когда вышел… Я даже глаза закрыл, чтобы яснее увидеть картинку. Вот Бульбочка появляется на верхней ступеньке. Шарит по карманам в поисках сигарет. Прикуривает, прикрывая огонек от ветра обеими руками.
Обеими! Где в таком случае должен быть кейс? Его либо ставят рядом, либо зажимают между колен. Но я помнил: никакого чемоданчика при полковнике не было! Значит, он уложил его в банковскую ячейку. Где-то рядом с которой помещалась ячейка Нинель. Никаких других объяснений не существовало. И это было очень неприятное объяснение. Потому что диски находились у меня, но еще далеко не все находились в курсе этого обстоятельства.
Малай что-то объяснял, но мне сделалось совершенно не до него.
― Ты на мотоцикле? ― перебил его я.
Он растерянно кивнул.
― Тогда дуй к себе в гостиницу и жди там, можешь понадобиться.
После чего, не дожидаясь ответа, я повернулся и бегом ринулся к своей машине, проваливаясь в лужи по самые щиколотки. Веры у меня в тот момент было маловато. Только надежда.
26
Я катил по вечерней Москве, после ливня похожей на бомжа, которого в спецприемнике окатили из брандспойта: умыть не умыли, только грязь размазали. Катил и судорожно размышлял, что делать. Куда податься бедному детективу.
Мой друг и большой начальник в МУРе Шурик Невмянов мог бы сделать все как надо, причем быстро и оперативно. Хотя времени, скорее всего, не хватило бы и ему. Полицейская вертикаль ничуть не лучше любой другой. К тому же совсем не устраивало то количество вопросов, которые он вслед за этим на меня обрушит. Тупо позвонить 911? Результат — фифти-фифти. Могут взяться за дело, но слишком лениво. Могут и просто не поверить. Надо сделать так, чтоб поверили.
Время стучало в висках. Я зажал в зубах рукав куртки, схватил телефон Нинель и, после того как оператор ответил, произнес скороговоркой, сам не узнавая собственный голос:
― Очень срочно. Заминирован банк «Капитанский».
Назвал адрес банка.
― Бомба в одной из ячеек в депозитарии. Управляется дистанционно. Времени осталось…
Я прикинул, сколько Бульбочке ехать из Перова до банка.
― Минут тридцать или чуть меньше. Возле банка в машине будет сидеть человек…
И кратко описал Бульбочку. А предупреждая дальнейшие расспросы, сказал:
― Марку машины не знаю.
Что еще? Решетки на окнах депозитария.
― Машина будет стоять не у главного входа, а со двора, оттуда легче проходит сигнал.
Вспомнил про охранника и крикнул в микрофон напоследок:
― В банке могут быть люди! Поторопитесь.
Причем только через минуту-другую удалось силой воли разжать переставшие подчинятся хозяину челюсти, чтобы отпустить рукав: оказывается, я вцепился в него, как бультерьер, мертвой хваткой.
Теперь телефон Нинель. Он сыграл свою роль и должен умереть. Исчезнуть навсегда и без следа. Понимая, что теряю драгоценное время, я все-таки поехал через центр. Мне нужна была река. Не отрываясь от руля, я разобрал телефон Нинель, вытащил сим-карту, нашарил в «бардачке» зажигалку. Остановившись на Берсеневской набережной, я едва не сжег себе пальцы, пока «симка» не обуглилась со всех сторон. Потом выскочил наружу, перегнулся через парапет и зашвырнул телефон подальше. Чуть позже, притормозив у первой же решетки уличного стока, отправил останки «симки» в канализацию. Теперь больше ничего не стояло на моем пути к банку «Капитанский». Но я все равно опоздал.
Когда я подъехал, предусмотрительно поставив машину в квартале от банка, запах гари и вой пожарных машин сообщили мне, что Бульбочка успел раньше. У «Капитанского» стояло несколько пожарных и полицейских машин с проблесковыми маячками. Дверь центрального входа была безжалосто взломана, из проема валил густой дым. Но напружиненные, как жилы штангиста, брезентовые шланги тянулись не только туда, но и за угол, на другую сторону дома. Вокруг, как обычно, собралась толпа зевак. Я нечувствительно присоединился к ним, засунув еще дрожавшие от нервов и сумасшедшей езды руки в карманы. Завернул за угол и увидел ровно то, что ожидал.
Красное и черное. Языки пламени с едкой гарью рвались через разбитые окна подвала. Горело здорово. Казалось, огонь с удовольствием пожирает мощные струи воды из пожарных насосов, только сильнее разгораясь. В депозитарии так гореть было особенно нечему: одни металлические стойки с ящиками. Становилось ясно: в «дипломате» бомба была непростая. Бульбочке требовалось уничтожить все подряд, так что туда, скорее всего, заложили баллоны с напалмом. Если это так, пожарные зря стараются: огонь не иссякнет, пока не выгорит все дотла. Наследственные ложки, невинные жертвы моих оперативных комбинаций, превратятся в комочек расплавленного металла. И самое обидное, что нет клиента, которому можно будет выставить за них счет.
В общем, беглый осмотр показал, что во мне здесь больше нет нужды: я сделал все что мог. Пора было отсюда сматываться. Тем более у меня еще не кончился рабочий день. И тут в группе зевак, толпящихся на почтительном расстоянии от жара взбесившейся плазмы, я увидел знакомую фигуру. Начальник нашей местной уголовки Мнишин, скрестив руки на груди, стоял под деревом на перевернутом ящике. Как Нерон на горящий Рим, немигаюшим взглядом смотрел он на новое ЧП, так ярко украсившее подопечную ему территорию. Я подобрался поближе и поинтересовался:
