— Сволочь!
— Кто? — уточнил я.
Он подумал и злобно выдохнул:
— Оба!
— Полегче, полегче, — сказал я с укоризной. — Обратите внимание: я ведь к вам пришел, а не к Маргарите Робертовне.
Блумов посмотрел на меня с ненавистью.
— И сколько ты хочешь?
Я вздохнул.
— Вам же еще по телефону было сказано, чего мне надо. Задать несколько вопросов на совершенно другую тему. А пленка здесь ни при чем, просто, извините, не было другого способа овладеть вашим вниманием. Считайте, что ее нет.
— Что значит «нет»? — Бобс все равно продолжал смотреть на меня волком. — Если ты отдашь ее этому... этому... — он даже задохнулся, не находя подходящего определения своему бывшему коммерческому партнеру.
Я начинал отдавать себе отчет, что мы с автомобильным дилером говорим на разных языках: похоже, он органически не способен был понять, как такое может быть, чтобы кто-то добровольно отказывался от шанса выжать из него деньги. Надо было искать общую почву под ногами. Для начала я тоже перешел с ним на «ты».
— Не отдам, — твердо заявил я. — При одном условии: ты мне назовешь убийцу Шурпиных и Малея.
По крайней мере, мне удалось его слегка ошарашить.
— Ты что, спятил? — поинтересовался он недоуменно, но без прежней агрессивности. — С чего ты взял, что я его знаю?
Если он лицедействовал, то довольно умело.
— Ну, может, и не знаешь, — легонько сдал я назад. — Может, предполагаешь. Я же сказал: хочу поговорить, задать несколько вопросов.
Было видно, что Бобс подостыл и призадумался.
— Ладно, — произнес он наконец. — Задавай свои вопросы.
Я поудобнее уселся на стуле, закинул ногу на ногу, непринужденно достал сигареты и закурил. После чего спохватился и протянул пачку по направлению к Блумову:
— Не желаете?
— Не желаю, — отрезал он. — Хочу жить долго.
— Тогда вопрос первый: почему вы с женой в милиции ничего не сказали о мотивах убийства Наума? И сразу второй: как вы собираетесь извлечь его ключ из депозитной ячейки в банке?
— Экий ты ушлый малый... — на этот раз во взгляде Бобса мне почудилось что-то похожее на уважение. — Ну положим, насчет мотивов тебе твои кореша в ментовке сказали, а вот как ты узнал про банк? Нет, правильно я тогда говорил, что ты у Нюмы «жучка» воткнул!
Ни первое (несправедливое), ни второе (вполне отвечающее действительности) предположения я комментировать не собирался. Тем более что про милицию сделал вывод из простого факта: если там уже начали связывать смерти Шурпиных и Малея, я уже давно должен был бы давать показания господам Мнишину и Харину. А что касается банка — это и вовсе было моим голым предположением, ни на чем, кроме просьбы Арефьева к наследникам, о которой я узнал от Пирумова, не основанном.
Проще говоря, я взял Бобса на пушку, а он купился. Поэтому я промолчал, всем своим видом давая понять, что жду ответов на конкретные вопросы.
Блумов тоже замолчал, насупясь, а потом все-таки неохотно выдавил из себя, начав с конца:
— Ничего из банка мы извлекать не собираемся. Когда придет время, соберутся-то все свои люди, можно сказать, родственнички, — при этих словах он скривил губы: то ли усмехнулся, то ли оскалился, — и решим соответственно, по-родственному. Например, дверь сломаем. И дружкам твоим в красивых фуражках я ничего не сказал по той же причине, что это наше семейное дело. Сами разберемся.
— Значит, дверь сломаете, — повторил я. — Тогда вопрос третий: а как будете делить то, что было предназначено Шурпиной и Малею? Пропорционально?
И тут автомобильный торговец впервые сорвался.
— Доля Малея наша, ясно? Его сестра — его наследница! — заорал он, надсаживаясь. — И вообще... Твое какое собачье дело? Тебя туда не пустят, не рассчитывай! Я же сказал: разберемся сами!
Произнеся все это, Бобс уставился на меня такими холодными недобрыми глазами, с таким выражением, что на морду ему смело можно было вешать табличку «Не влезай — убьет!» И я вдруг вспомнил, что глотающий слезы и сопли Фиклин рассказывал мне, как однажды кто-то из недругов гада Борьки Блумова через забор закидал его стоянку предназначенных на продажу роскошных автомобилей гранатами. Шуму было сначала на весь квартал, а потом, благодаря газетам, на весь город. Так Бобс даже не пустил людей из угрозыска на территорию, сказал: все в порядке, никого не убило, а насчет остального не беспокойтесь. Добавив примерно то же, что сейчас мне: сами разберемся. И, по слухам, действительно разобрались.
В разных точках города взорвалась еще пара-тройка иномарок, правда, уже на этот раз кое-кого убило. Зато гранат через заборы больше никто не бросал.
— Хорошо, хорошо, — кивнул я успокоительно, хотя на самом деле ничего хорошего ни в Бобсе, ни в его специфических способах самому во всем разбираться не усматривал. — Будем считать, что на первые три вопроса ответы получены. Вопрос четвертый и последний: кто же, все-таки, по-твоему, убийца?
— Да кто угодно! — фыркнул Блумов, успокаиваясь по мере изменения неприятной ему темы.
— Кто угодно — значит, и ты? — спросил я с невинным видом. — Доля Шурпиной ведь делится теперь между всеми оставшимися, а Малея и вовсе отходит к вам, так?
Он снова начал наливаться кровью, разевая рот, как приготовленная к потрошению рыба, и я поспешил отступить:
— Спокойно, спокойно, никто не ждет, что ты прямо так и заявишь: «Я — убийца». Но если не ты, то кто же?
Заметным даже со стороны усилием воли Бобс привел себя в чувство и сообщил уже без излишней экзальтации:
— Хоть бы и эта крыса, Гришка Забусов!
— Забусов?! — удивился я. — Солидный человек, президент крупного банка...
— Ага, президент, — гоготнул Блумов. — Только ты пойди разузнай, на чьи денежки банк-то открылся. И заодно спроси, какая у этого президента была кликуха, когда он еще букмекером на бегунках крутился. Гнус, вот как его люди-то называли!
Я молчал, на этот раз действительно пораженный.
А Бобс, довольный произведенным впечатлением, продолжал рассказывать. У букмекера, или просто бука, такая работа, что кто-то из тотошников постоянно ему должен. И естественно, кто-то не отдает. Еще в те далекие социалистические времена Григорию Забусову по кличке Гнус понадобилась хорошая «крыша», способная одновременно выбивать долги и защищать от возможных наездов недовольных должников. И он, разумеется, такой «крышей» обзавелся: по словам Блумова, его патронировал сам ставший впоследствии знаменитым московским уголовным авторитетом бывший боксер и каратист Пиночет. А когда в стране зашевелилось наконец выпущенное из глубокой тени частное предпринимательство и всем вокруг понадобились деньги, Гнус оперативно переквалифицировался и начал давать деньги в рост, тем более что опыт выбивания долгов у него за спиной имелся отличный. И хотя Пиночета года четыре назад застрелили при разборке в кафе «Лебедь», а сменивший его в качестве «крыши» над Гнусом не менее известный бандит Чапа прошлым летом умер от передозировки наркотиков, бизнес Забусова не только не пострадал, а наоборот, вырос и качественно видоизменился: из подпольного ростовщика Гнус превратился во вполне легального и уважаемого банкира. Причем Блумов не сомневался, чьи именно деньги составили основу учредительного капитала, и, соответственно, кому идет львиная доля прибыли: в совете директоров «Генерал-банка» и сейчас состоят два бандитских авторитета и даже один вор в законе.
