В потоке машин я продолжал двигаться во втором ряду, ничем не выказывая охватившего меня напряжения, и так благополучно миновал поворот у стадиона Юных пионеров. К этому моменту уже я сам, как юный пионер, был готов... К чему он там должен был быть готов? К труду и обороне? Нет, кажется, к борьбе за дело. Ну что ж, к борьбе так к борьбе. Поравнявшись с узкой и малоприметной Беговой аллеей, я резко крутанул руль вправо. Едва успев затормозить, на меня чуть не наехал пузатый, словно воздушный шарик, весь размалеванный рекламой «сниккерса» минивэн. Ему тут же с грохотом влетел в округлый зад пыльный и мятый, как жестянка, которую гоняли по пустырю, ушастый «запорожец». Дальше за ними еще что-то скрипело, скрежетало, смачно стукалось и матерно орало — что, я не видел, было не до того. Ударив по газам, я ринулся под тенистые своды аллеи, успев краем глаза отметить, что задача номер один достигнута: вертлявый «сааб» проскочил вперед и вернуться ему теперь практически невозможно, а значит, все идет по плану.
Все действительно шло по намеченному плану, потому что он как раз и состоял в том, чтобы из двух автомобилей за мной остался именно крупногабаритный джип. Эта улочка была не чета магистрали и больше напоминала ухабистый проезд между домами, но я не сбавлял скорости: «паджеро» нагонял меня. По правую руку на небольшой горке возник знаменитый многоэтажный Дом-на-ногах, ажурный памятник эпохи завитого социализма, снисходительно сбегающий гранитной лестницей вниз, туда, где по соседству доживали свой век сгорбленные от вечных забот, грязно-желтые, как лагерные бараки, малоэтажки, и я сосредоточился, готовясь к решающему моменту. Сейчас справа появится просвет между зданиями, как водится, перегороженный туземцами шлагбаумом на двух стойках, «чтоб не ездили тут всякие». Весь фокус в том, что с нормальным человеческим глазомером кажется, будто обычный автомобиль под перекладиной из мощной железнодорожной рельсы проехать не может никак, но мне случилось однажды выиграть у Прокопчика «американку», доказав обратное. В каких-нибудь, правда, паре сантиметров мой «кадет» все-таки прополз, пролез, проскребся. Но то — на медленной скорости, а сейчас я несся во весь опор: утратив, похоже, иллюзии насчет своего инкогнито, «паджеро» наваливался на меня сзади, как дурной сон. Меня подбрасывало на рытвинах и ямах, перекладина стремительно приближалась — и я в последнее мгновение не выдержал, весь сжался в ожидании неминуемого удара и закрыл глаза. А когда открыл, обнаружил нас с джипом по разные стороны баррикады. Страшно скрипя скатами, «паджеро» тормозил юзом и остановился почти вплотную к полосатой железяке своими лакированными ребрами.
Однако торжествовал я рано. Еще выворачивая на Беговую в сторону Ленинградки, я проконстатировал, что джип, судя по всему, не собирается сдаваться. Взревев взахлеб, он развернулся и ринулся обратно, но пропал из виду не надолго. Похоже, я недооценил ходовых качеств этого творения фирмы «Мицубиси» — а также ярости, в которую мне удалось вогнать его наездника. «Паджеро» легко взлетел вверх по предназначенной для пешеходов лестнице, промчался под ажурными опорами и, даже не замедлив хода, соскочил с тротуара на проезжую часть, снова дыша мне в затылок. Вот тут я начал потихоньку впадать в панику.
У меня был выбор: нырнуть в тоннель или развернуться над ним в обратную сторону. Впрочем, нет, никакого выбора у меня не было: по прямой этот обезумевший гроб на колесах догонит меня в два счета, я могу выиграть хоть что-то, только маневрируя на коротких дистанциях. Заложив крутой вираж, достойный Гран-при в Монте-Карло, я устремился вдоль стадиона, молясь об одном: Боже, не дай ему обогнать меня сейчас, ибо если это случится, он просто размажет моего несчастного «кадета» по кирпичной стенке. Вероятно, молитва была услышана, потому что, когда ограда кончилась, я был все еще на полкорпуса впереди и, воспользовавшись этим, крутанул руль, выскочив на тротуар.
Нет, это не было актом отчаяния — я все еще пытался бороться. На задах стадиона проходят трамвайные пути, по которым не больно разгонишься, и я сейчас стремился именно туда. Только рельсы в узком пространстве между оградой и зелеными насаждениями — ни асфальта, ни пешеходной дорожки. И когда под колесами оказались первые камни брусчатки, меня тряхнуло так, что я до крови прикусил себе язык. Но и джип в зеркале заднего вида трясло, как на вибростенде. Поворот — и я увидел перед собой стоп-сигналы плетущегося неторопливой рысцой трамвая. А невдалеке по другой колее катил, подрагивая на стыках, встречный. Он приближался и приближался, я уже мог различить его номер — «23». Родной двадцать третий, сколько раз мы с ребятами катались на твоем буфере, выручай, милый, может, это мой последний шанс!
Я изо всех сил надавил на педаль газа. Машину бросало из стороны в сторону, грозило вот-вот кинуть либо на забор стадиона, либо в кусты, но мой «опель-кадет» держался, и я мысленно поклялся ему, что, если останусь жив, произведу его в «опель-капитаны». Или даже «опель-адмиралы». Напрягая последние силы, мы с ним все-таки вырвались вперед, нагнали и обогнали вагон слева, в последнее мгновение между жизнью и смертью успев нырнуть обратно вправо перед носом грозно звенящего и выбивающего стальными копытами снопы искр встречного. Как там дальше у трамваев сложились отношения с джипом, я не знал, да и знать не хотел. Еще несколько десятков трудных метров, и я свернул влево на гладкий асфальт Боткинского проезда, окончательно потеряв «паджеро» из виду. Каково же было мое разочарование, когда через пару минут, пытаясь вклиниться в непрерывную череду машин у выезда на Беговую, я снова увидел этого гада за своей спиной!
Джип подлетел сзади с такой скоростью, что мне почудилось, будто он хочет взять меня на таран. Но эта огромная махина затормозила буквально в полуметре сзади, и я внутренне затрепетал, приготовившись к самому худшему. Однако мне и в страшном сне не могло привидиться, какое это самое худшее примет обличье!
«Паджеро» взвыл у меня над загривком и своим огромным, как батарея парового отопления, стальным бампером уперся в мой багажник. «Кадета» поволокло вперед, словно щепку порывом ветра, выталкивая на проезжую часть, по которой в ближних ко мне рядах со стороны Савеловского вокзала на бешеной скорости несся чадящий и грохочущий поток грузовиков. Рефлекторно я со всей силы надавил на тормоз, но это, похоже, не произвело на жаждущее моей гибели механическое чудовище ни малейшего впечатления. Тогда, опомнившись, я почти истерически врубил заднюю передачу и упер в пол педаль газа, но этим тоже, если и оттянул неизбежный конец, то лишь на какие-то секунды. Двигатели обеих машин ревели на пределе, однако куда моим бедным взмыленным, загнанным, падающим с ног от усталости восьмидесяти лошадкам было тягаться с его двухсотсильным откормленным табуном!
Почему-то только теперь мелькнула идея попытаться выскочить из машины, но сразу стало ясно, что я уже не успеваю: неумолимая сила толкала меня вперед, бездушно выдавливая из жизни, как остатки крема из тюбика. В последний момент в опустевшей голове, как в пробитом бензобаке, остались размазанные по стенкам всего две совершенно не имеющие практического применения мысли. Первая досадливая — за темными стеклами джипа не видно сидящих там людей, и я даже не знаю, злорадствуют ли они, торжествуя победу, или просто спокойно и деловито выполняют свою работу. А вторая элегическая — скорей всего, я погибну под колесами вон того громадного, как дом, панелевоза, и, вполне возможно, одна из плит, которые он прет на своем горбу, станет мне могильной.
