Андрей быстро опьянел, как пьянеет непривычный к спиртному
человек, и разговорился. Видно было, что и он, как Поляков, носит в душе свои
комплексы, свои незаживающие обиды.
Поляков слушал его вполуха, но вдруг заинтересовался,
внимательно прислушался к его словам.
Лагутин рассказывал о радиоактивном изотопе, с которым
работает в своей лаборатории. Рассказывал о том, как ничтожная, микроскопическая
доза этого вещества, попав в организм человека, быстро и страшно разрушает его
изнутри.
Володя никогда не интересовался ядерной физикой, не имел
представления о воздействии альфа-лучей на человеческий организм, но вдруг он
отчетливо представил, как его счастливый соперник, Алексей Литовченко, медленно
и мучительно умирает, разрушаемый изнутри радиацией.
Лагутин говорил о том, как тяжелые частицы разрушают печень
и костный мозг, как они рвут на части живые клетки — а Поляков видел Литовченко,
представлял, как желтеет и покрывается морщинами его красивое самоуверенное
лицо, как прядями выпадают густые вьющиеся волосы… как он неотвратимо и
отвратительно некрасиво умирает, расплачиваясь за свою мимолетную победу…
И еще одно соображение очень заинтересовало Полякова.
Андрей сказал, что внутри организма полоний-210 быстро
распадается, так что определить причину смерти будет сложно. Скорее всего врачи
констатируют смерть от неизвестной болезни. Если причину смерти все же каким-то
чудом определят — это даже к лучшему: изотоп очень редок и дорог, раздобыть его
частному лицу невероятно сложно, значит, подозрения падут на какие-то
могущественные спецслужбы… или, еще лучше, на Илью Борзовского, который, при
своих больших связях и все еще больших деньгах, может купить смертельную дозу
изотопа на черном рынке.
Только сейчас Поляков осознал, что не меньшую ненависть, чем
к Литовченко, он питает к своему хозяину, к этому самовлюбленному типу,
воображающему, что для него нет ничего невозможного… к этому уроду, который
считает, что окружающие существуют только для того, чтобы выполнять все его
прихоти. Ведь он не считает его, Полякова, за человека, он превратил его в
своего придворного шута и думает, что может безнаказанно вытирать об него ноги.
«Вот и отлично, — подумал он, неожиданно
успокоившись. — Вот и отлично, если повезет, одним ударом я убью сразу
двух зайцев… сразу двух соперников: и любовника Милены, и ее мужа».
Вопрос состоял только в том, как раздобыть полоний. Точнее —
как заставить Андрея Лагутина раздобыть его для него.
Впрочем, Андрей, с непривычки неприлично опьяневший, сам шел
к нему в руки. Поляков отвез его в закрытый стрип-клуб, затем — в казино. Дал
ему немного денег, проследил за тем, как Андрей эти деньги благополучно
просадил, а потом нанял мелкого уголовника из латиноамериканцев, некоего Пабло,
чтобы на следующее утро припугнуть одноклассника.
Все прошло как по маслу.
Андрей смертельно перепугался — ведь он никогда в жизни не
сталкивался ни с большими деньгами, ни с криминалом, он жил в своем запретном
городе, как тепличное растение в оранжерее. Да, он испытывал в последние годы
какие-то лишения, но все равно не сталкивался с серьезными опасностями
настоящей жизни.
Он напугался до колик, до головокружения и готов был на все,
что угодно, лишь бы выпутаться из неприятностей. Из воображаемых неприятностей.
Правда, вернувшись к себе, в свой «Иркутск-сколько-то-там»,
Лагутин наверняка вообразит, что все европейские приключения ему не более чем
приснились, что о них можно забыть и жить по-прежнему. Европа слишком далеко от
Иркутска, чтобы принимать ее всерьез. Поэтому его нужно еще раз припугнуть,
дать понять, что у его кредиторов длинные руки, которые достанут его даже в
Сибири.
Но это тоже не представляло большого затруднения.
В Лондоне было немало русских, и многие из них имели связи в
преступном мире. Поляков же, как правая рука Борзовского, был в английской
столице личностью достаточно популярной. Он разговорился в клубе с одним из
«крестных отцов» и намекнул, что какой-то русский не хочет отдавать ему должок
и что хорошо бы ему про этот должок напомнить.
— Деликатно напомнить? — уточнил «крестный отец».
— Деликатно, деликатно! — кивнул Поляков, широко
улыбаясь. — Он парень хлипкий, ему этого вполне хватит!
Он оплатил услугу и по прошествии недели отправился в
Стокгольм, где была назначена встреча с Лагутиным.
Прелесть его положения заключалась в том, что все, кто
помогал ему в этом деле, действовали вслепую.
Пабло вообще ничего не знал — от него требовалось только
горячиться, сверкать глазами и зверски топорщить усы, говоря по-испански
какую-то околесицу. Уголовник, припугнувший Лагутина по приказу из Лондона,
знал только, что за тем числится какой-то должок. Дело житейское, случается
сплошь и рядом.
Единственный, кто мог выдать Полякова, кто знал о его связи
с полонием-210, был сам Лагутин.
Значит, Лагутин в этой партии — фигура опасная, которую
следует удалить с доски, как только она выполнит свою задачу.
Именно так выражался про себя Поляков, в таких нейтральных
шахматных терминах — «удалить с доски». В самом деле, не мог же он назвать
убийство убийством! Это было не в его стиле. В его стиле была интрига,
красивая, почти шахматная комбинация.
Встретив одноклассника в Стокгольме, Поляков повез его на
лодочную прогулку, надеясь, что там подвернется удобный момент для «удаления с
доски». Сердце у него неровно билось, руки дрожали — ведь никогда прежде ему не
приходилось вот так, своими собственными руками убивать человека…
Лагутин выглядел плохо, и Поляков заподозрил, что он был
неосторожен и все же хватил дозу радиации. Это несколько насторожило его, но в
то же время упростило его задачу. Собственно, он, можно сказать, не убьет
Андрея, а только окажет ему милосердие, сократив муки, ускорив неизбежный
конец…
Он попросил у Лагутина контейнер с изотопом — просто
взглянуть на него. Андрей замялся, в глазах его читалось недоверие, но все же
он достал из кармана обычную упаковку жевательной резинки.
Поляков удивленно взглянул на пакетик.
Такая безобидная, обыденная вещь! И не скажешь, что в ней
скрыта человеческая смерть, а еще — большие деньги и большая, многоходовая
интрига…
Не говоря ни слова, он спрятал пакетик в карман.
Андрей попытался возражать, протянул руку… но ему стало
хуже, он покачнулся, безуспешно попытался схватиться за поручень. Его лицо покрыла
нездоровая бледность. Казалось, еще немного — и он потеряет сознание.
И тогда Поляков резко повернул руль.
Лодка вильнула носом, подпрыгнула на волне…
Лагутин не удержался на палубе, перевалился через борт и с
глухим всплеском погрузился в ослепительно синюю, покрытую мелкой рябью воду…
