— Вот и славно, — пробормотал он себе под нос. —
Жадность до добра не доводит! Фея стала зарываться, а этот Поляков всем только
мешал. Да и денежки можно себе взять…
Он внимательно оглядел термос и при этом повернулся лицом к
свету.
Павел едва сдержал крик.
Всякие сомнения отпали, хотя это было совершенно невероятно!
Крупная голова с большими залысинами, светлые, почти
прозрачные глаза…
Павел перебросил тело через барьер, схватил пистолет и
вскинул его, направив ствол на старого знакомого.
— Ну, здравствуй, Алексей! — произнес он, с трудом
овладев своим голосом. — С возвращением с того света!
Алексей Самойлов, Алеха, старый приятель, надежный напарник
по прежней службе, неожиданно и страшно предавший его в тот ужасный день восемь
лет назад… но ведь он погиб в автокатастрофе?
— Видать, у тебя, как у кота, девять жизней! —
продолжил Павел, медленно приближаясь к Самойлову и не сводя глаз с его
лица. — Или слухи о твоей смерти были преувеличены?
— Кого я вижу! — Алексей изобразил на своем лице
усмешку, но сквозь нее отчетливо проступал страх. — Никак Паша? Какими
судьбами? А я-то думал, что ты калымишь в Питере, шлюх по ночам развозишь!
В голосе его Павел услышал теперь только досаду, страх
отступил.
— Получается, мы оба ошибались! — процедил он. —
Однако ты, я вижу, не слишком удивился.
— Да нет, тебя-то как раз я тут не ждал, — протянул
Алексей. — Слышал, что кто-то в Лондоне появился, неизвестно на кого
работает, но про тебя не подумал. Хотя кое-какие контакты нащупал… я ведь,
Паша, человек-невидимка. Меня на свете нету, погиб я в аварии восемь лет назад.
Очень это удобно при нашей работе. Однако и ты молодец, Паша, навыков-то не
растерял за восемь лет.
— Это ты старика в музее убил? — внезапно догадался
Павел. — Кроме тебя, больше некому.
— Точно, — с некоторым удовольствием согласился
Алексей, — однако все же старый черт меня обошел, раз ты жив. С того света
он тебе ворожит, что ли?
— Вроде того, — усмехнулся Павел, медленно поднялся по
металлической лесенке на площадку, остановился напротив Самойлова и приказал: —
Термос поставь на пол!
— Ты что — совсем с катушек слетел? — Самойлов
оскалился, прижал термос к себе и попятился. — Ты не представляешь, во что
лезешь! Это игра не твоего уровня!
— Это ты не представляешь. — Павел поднял пистолет и
нажал на спуск.
Выстрел гулко прогремел в замкнутом пространстве башни, пуля
чиркнула по левому уху Самойлова, отстрелив ему мочку. Он дернулся, едва не
выронив термос, схватился свободной рукой за ухо и прошипел:
— Совсем сдурел, да?
— Нет, еще не совсем. — Павел повел стволом. —
Продолжим?
Он снова выстрелил, на этот раз Самойлов лишился правой
мочки.
— Паша, ты что? — Его лицо побледнело, на лбу
обозначилась глубокая складка. — Мы же с тобой были…
— Были, — прервал его Павел. — Именно — были. Это
все было очень давно. А теперь поставь термос и отойди. Третий выстрел будет в
лоб.
— Совсем охренел… — пробормотал Самойлов, но все же
поставил термос на площадку и отступил в сторону.
Павел — осторожно, не сводя глаз с противника, отошел к краю
площадки и поднял термос над бездонным пролетом.
— А вот теперь ты мне ответишь на пару вопросов, —
проговорил он, сглатывая горькую слюну.
— Какие еще вопросы… — бормотал Алексей, суетливо потирая
руки. — Давай лучше договоримся… деньги поделим… это очень большие деньги…
нам обоим хватит…
— Мне твои деньги не нужны, мне нужны твои ответы! Если
ответишь честно — отдам тебе термос, если нет — пеняй на себя…
Самойлов молчал, и Павел задал свой первый вопрос:
— На кого ты работаешь? На кого работаешь сейчас и на кого
работал тогда, восемь лет назад?
— Ты с ума сошел! — В голосе Самойлова звучал
неприкрытый страх. — Это такие люди… тебе лучше не знать! Если ты узнаешь
— долго не проживешь! И если я их назову — я покойник!
— Но вот второй вопрос интересует меня еще больше! —
продолжил Павел, как будто не слыша Алексея. — Кто убил мою жену?
Алексей молчал, и вдруг страшная правда начала открываться
перед Павлом.
— Это… это ты? — выдохнул он, в ужасе глядя на бывшего
напарника. — Это ты?
Казалось, в часовой башне внезапно кончился воздух. Сердце
тяжело и неровно билось, проталкивая по сосудам сгустившуюся, тяжелую, как
ртуть, кровь. Все вокруг сделалось кроваво-красным, как в тот страшный день
восемь лет назад.
— Это ты… — повторил Павел не вопросительно, а
утвердительно, уверенно, отбросив последние сомнения. — Но почему?
— Павлик, ты неправильно понял… — забормотал Самойлов,
медленно приближаясь. — В этом не было ничего личного… мне приказали
отключить тебя… полностью вывести из операции, чтобы развязать руки киллеру…
эта самая Фея, она тогда работала на нас первый раз… а как еще можно было
выключить тебя на все сто процентов? Ведь ты профи, у тебя долг на первом
месте… ну вот, а это тебя полностью выбило… и… не мог же я оставить ее в живых,
если она меня узнала…
Против воли перед глазами Павла встала прихожая его
квартиры, пол, залитый кровью, и он бежит по этим следам по коридору, заходит в
ванную, делает еще два страшных шага и отдергивает пластиковую занавеску, густо
заляпанную кровью…
Самойлов говорил, стараясь монотонным голосом отвлечь Павла,
усыпить его внимание, и медленно приближался к нему. Он видел, что бывший
напарник теряет контроль над ситуацией, видел, что руки у того трясутся, ствол
пистолета направлен в пол… и когда расстояние между ними сократилось до
полутора метров, Самойлов бросился вперед, пытаясь одной рукой выбить из руки
Павла пистолет, а второй — перехватить термос с бесценными документами.
Это ему почти удалось, пистолет полетел в пропасть под
ногами Павла, но термос тоже выпал из его руки. Самойлов охнул, потянулся за
падающим контейнером, и тут Павел подсек его ноги резким профессиональным
приемом. Самойлов шагнул вперед, в пустоту, схватил падающий контейнер с
документами и вместе с ним полетел на дно башни.
Павел проследил за ним невидящим взглядом, опустился на
корточки и тяжело, мучительно застонал. В ушах оглушительно звенело, и он не
знал, то ли это стучат детали огромных часов, то ли его страшная боль рвется
наружу.
Он не заметил, как еще один человек поднялся по лестнице, и
совершенно не удивился, когда легкая женская рука легла на его плечо.
Это была Элис.
Она опустилась рядом с ним на пыльную ступеньку, прижалась
теплым боком и затихла. Так сидели они рядом, думая каждый о своем горе, а
огромные часы отстукивали молоточками время, донося старую как мир истину, что
все когда-нибудь проходит.
