– Подожди пару дней, – сказал Ирадж. – Скоро
придет… посылка. Там микропленка, все материалы, какими мы располагаем. Я не
рискнул везти ее с собой, можно было, как у вас говорят… спалить и себя, и вас.
– Понятно… То, что ты видел – пустяки. Идиотские
шуточки дурно воспитанных юнцов. Ты у нас не впервые, должен разбираться.
– Я разбираюсь, – кивнул Ирадж. – Смею
думать… – Встал и прошелся по кабинету. Выглянул в окно.
Танк давно уже укатил под управлением того лейтенанта, но
рубчатые полосы, следы распоровших асфальт траков, создавали первоклассное
абстрактное полотно. Внизу позвякивало железо, вполголоса переругивались
рабочие, заменявшие кусок поврежденной ограды.
– Меня все это беспокоит даже больше, чем доктора
Мортазави, – сказал Ирадж, садясь. – Я профессионал. Возможно, для
тебя при неудаче все будет обстоять успешнее, но я… Меня не будет. Понимай, как
хочешь. Любой вариант одинаково плох… Я в свое время поверил именно вам и
приложил немало усилий, отстаивая свою точку зрения. Простой менеджер мог бы
уйти мирно, но я не менеджер, я – секьюрити…
– Хочешь поговорить с Розовским?
– Извини, нет. Мне кажется, дело находится в таком
положении, когда все зависит не от высокопоставленных менеджеров, а от людей
нашего… калибра? Покроя?
– Пошиба?
– Пошиба, да, – кивнул Ирадж. – Прекрасно
понимаю, ты не вправе раскрывать секреты, да и говорить серьезно, пока не
пришли материалы, не стоит… Я только хочу, чтобы ты понял: мне очень тяжело. Мы
с тобой хорошо поработали, и мне казалось, неплохо понимаем друг друга…
Данил обошел стол и положил ему руку на плечо:
– Я тебе обещаю: все будет нормально. Есть сложности,
есть, не скрою, но тут, высокопарно выражаясь, на карту поставлена наша
честь, – он криво усмехнулся. – А то и жизнь… Мне тоже не хочется,
чтобы меня вдруг не стало… – Помолчал. – Этот поганый пресс-релиз
опирается на официальное мнение каких-то наших ведомств?
– Нет, пожалуй… все сформулировано несколько туманно,
но выражено достаточно ясно, чтобы не осталось двусмысленности.
Данил зло подумал: «Мать твою так, майор, если уж ты убивал
в свое время мусульман, то обязан и помочь одному-единственному мусульманину,
потому что он хороший парень, а на карту и в самом деле поставлена не одна
честь…»
– Сделаем так… – начал он, но, услышав мягкое
курлыканье городского телефона, снял трубку.
– Господин Черский? – раздался спокойный мужской
голос. – Это некто Гордеев вас беспокоит. Не могли бы вы подскочить? К
харчевне? Желательно бы, не оттягивая…
Глава 6
О пользе Африки для сибирской истории
«Гордеевым» для посвященных в данный момент был Фрол, черный
губернатор града Шантарска, а «харчевней» именовалось одно из его пристанищ в
центре города, домик из желтого кирпича в виде плоской коробочки с кубической
надстроечкой. В надстроечке были задернутые занавесками окна, а одна стена
«коробки» – целиком стеклянная. С год назад тут еще обитала студенческая
столовая (о чем и до сих пор гласили укрепленные над входом высоченные буквы с
давно отключенными неоновыми, фигурно гнутыми трубочками). Потом половину
столовой отвели под магазин, торговавший подержанными японскими машинами. Еще
через пару месяцев куда-то испарились и половинка столовой, и автомагазин, а на
освободившееся пространство после наведения должного макияжа въехал салон
импортной мебели с простым и доходчивым названием «Орхидея». В эпоху увлечения
самыми неожиданными названиями, гармонировавшими с профилем фирмы не более,
нежели французская комбинашка с бегемотом, в этом не было ничего странного, все
так живут… Бывает и хуже. Метрах в пятидесяти от последней квартиры Данила
красовался коммерческий киоск под гордой вывеской «Вакханалий». Хозяин,
парнишечка лет двадцати, оказавшийся рядом при установке павильона, честно
объяснил лениво задавшему вопрос Данилу: что такое «вакханалий», он не знает,
но слово красивое, слышал где-то, вот и понравилось…
Мебельное заведение, конечно, стояло на пару порядков выше
«вакханалиев». Рекламные щиты у входа были исполнены на общеевропейском уровне,
внутри красиво расставлена умопомрачительная мебель, девочки-продавщицы
упакованы соответственно. Даже охранник, мгновенно вычисленный Данилом, был не
мордатый дебил в камуфляже вроде архангела из «Лунной долины», где Данил иногда
покупал печенье, – тот сверлил покупателей бдительным взглядом так, что
поневоле пропадала всякая охота приближаться к прилавкам…
Парень в сером костюме и темно-вишневом галстуке в горошек
приблизился к нему мягким кошачьим шагом – вроде бы не спеша, а на деле в три
секунды оказавшись рядом, слегка склонил голову:
– Вас ждут. Прошу туда.
Данил прошел к светло-коричневой двери без таблички в глубине
зала, потянул ее на себя. За дверью…
Он мгновенно справился с собой, так что сторонний
наблюдатель ничего не заметил бы. Но оформлено было мастерски – прямо против
двери укреплен огромный, во всю стену фотоснимок. Верзила в камуфляже, в полный
человеческий рост, целится в вошедшего из короткого автомата, фон – полутемный,
уходящий вдаль коридор. Иллюзия живого стража великолепная – многоцветная
печать, кажется, даже объемная…
Настоящий коридор под неожиданным углом сворачивал влево,
вел на второй этаж. На площадке стояли два крепыша при галстуках и глазели на
него чуть разочарованно.
– Развлекаетесь? – спросил он, поднимаясь к ним.
Один пожал плечами:
– На подрасстроенные нервишки действует… Наработочка,
между прочим, британская, там же и опробованная. Сплошь и рядом нападающий
сгоряча принимается палить по картинке, есть время встретить его как следует –
тут все решают секунды, уж вы-то понимаете… Господин Гордеев вас ждет, прошу.
Еще одна светло-коричневая дверь, еще один добрый молодец с
продолговатой, матово отблескивающей рацией в руке. Данил усмехнулся – рация
была не рация, а раскладной автомат-крошка из арсенала спецслужб, впрочем, не
зря говорится: кто что охраняет, тот то и имеет… Точнее – кто что мастерит…
В свое время, когда Данил еще не ушел из Конторы, среди
посвященного народа широко распространилась одна фантасмагорическая, но
невыдуманная история, анекдот времен поздней перестройки. Бдительные патрульные
из экипажа вытрезвительской машины повязали пьяненького пролетария, пытавшегося
раздобыть деньжат на продолжение веселья путем продажи некоего загадочного
агрегата, больше всего напоминавшего солидный рюкзак-параллелепипед, к которому
толстым резиновым проводом была примастрячена загадочная фиговина, напоминавшая
то ли флейту, то ли подзорную трубу в шикарном исполнении (дело было в одном
старом промышленном городе западнее Тюмени, но восточнее Казани). Пролетария
сунули отсыпаться, утром он агрегат своим не признал, как ни настаивал
дежурный, был отвезен домой для проверки паспортных данных, где и отпущен,
благо жена штраф тут же и уплатила. Агрегат провалялся в углу приемной
«трезвяка» все выходные, понедельник и кусочек вторника, каждая новая смена над
ним лениво дискутировала, а потом забывала в горячке трудовых буден, какой-то
клиент мимоходом облевал, после чего к нему и вовсе перестали приближаться, а
выкидывать всем было лень.
