Фрол медленно пошел в их сторону в сопровождении Данила.
Данил мимоходом вытащил пачку, сунул сигарету в рот, уронил картонную коробочку
и небрежно притоптал ее каблуком, почувствовав подошвой, как хрупнул и смялся в
лепешку малютка-«Всплеск», подав единственный и последний в своей одноразовой
жизни радиосигнал…
Навстречу, чуть побыстрее, шагал Бес, в котором бесовского
не замечалось ни на грамм – сытый, накачанный, симпатичный верзила, этакий
первый парень на деревне, тридцатилетний нахал с полным шкафом кубков и
медалей, никогда не изучавший в школе логику (как и все советские люди,
впрочем), почти ни разу не проигрывавший на ринге, ни разу не сидевший – и в
совокупности от всего этого возомнивший, что круче него только яйца, а выше
него только звезды… Рядом шел парнишка пониже, гораздо щуплее, но, сразу видно,
тренированно-верткий, как балерина, опасный…
Пары остановились, когда их разделяло метров десять.
– Ну, здорово, детинушка, – сказал Фрол, не
повышая голоса.
– Наше вам, дядя Фрол! – Бес безмятежно оскалил в
улыбке все тридцать три зуба. – А майор здесь по какому случаю? Неужто у
него претензии завелись?
– Ты прямо Вольф Мессинг, – улыбнулся Фрол.
– Кто? Папаша Жириновского, что ли? Коли Вольф…
– Телепат, – с такой же безмятежной, ничуть не
уступавшей в обаянии улыбкой, пояснил Фрол. – Мысли читаешь… Базар будет
простой, как перпендикуляр. У майора претензия. Очень уж твои ребятки на него в
последнее время наезжают, словно похмельные бульдозеры… Отвечаешь?
Данил напрягся, незаметно перенося тяжесть тела на правую
ногу, готовый к броску с перекатом – сейчас этот долбостеб по своему
всегдашнему обыкновению попрет грудью, начнет орать, «танцевать», и кадриль
может начаться еще до появления сюрприза…
Бес развел руками:
– Дядя Фрол, ну какие проблемы? Вы уж из меня делаете
сущего хунвейбина… Давайте разберем тишком, где чьи ребята светились, где чьи
ноги оттоптали… Я вас уважаю, что нам с полуоборота газы топтать? Давайте
отойдем да перезвездим, а этот фраер пусть пока постоит, как ему и полагается,
в сторонке…
Он все еще держал руки расставленными, сверкая американской
улыбкой, выглядел совершенно невинно, где-то даже удрученно, и это было
странным, прямо-таки невероятным. Заговори он вдруг по-английски с выговором
выпускника привилегированного колледжа, Данил и то удивился бы меньше. Т а к о
г о Беса он в жизни не наблюдал. Фрол, судя по его с т ы л о й улыбке, не хуже
Данила просек странность происходящего…
– Пошли, – обаятельно улыбаясь, предложил Бес и
первым шагнул в сторону, направляясь прочь от людей и от машин.
И тут заиграла гармошка – бесшабашно, заливисто, раскатисто…
Приближавшийся шум мотора поневоле заставил Беса и его людей
повернуть головы. Машина взревывала, преодолевая ухабы и ямы, вот она
показалась из-за поворота, невероятно яркая на фоне желто-рыжей стены
слежавшегося песка, – открытый джип армейского образца, ядовито-розовый,
как крем на дешевом пирожном. Он безмятежно катил прямо к собравшимся, оглашая
карьер лившимися из врубленных на полную катушку динамиков трелями гармошки.
За рулем сидел негр – настоящий, черный, курчавый,
сверкавший белыми зубами. Элегантнейший негр в белоснежном костюме, алой
жилетке и белевшей широкополой шляпе.
Когда он подъехал метров на пятнадцать, магнитофон в машине
смолк. Негр заглушил мотор, встал в машине, – ветровое стекло джипа было
откинуто и лежало на капоте – сорвал шляпу, сделал ею приветственное движение
(компания Беса завороженно таращилась на диковинное зрелище), нахлобучил вновь
и, ослепительно улыбаясь, закричал:
– Господа, вы мне не скажете, я правильно еду в Африку?
Вслед за тем, не потеряв ни мига, выхватил из-под приборной
доски короткий автомат и открыл огонь…
Данил бросил тело вправо – бросок, перекат, выстрел…
Приподнявшись, держа ТТ обеими руками, выстрелил еще трижды. В карьере гремела
пальба, автомат уже смолк, только пистолеты слаженно грохотали. Краем глаза
Данил увидел, как Фрол, прикрываясь безвольно обвисшим телом щуплого, которого
удерживал на ногах за ворот, палит из нагана. Перед глазами у Данила взлетел
песок, он вскочил, выстрелил дважды, и парень с дробовиком, скрючившись,
повалился рядом с машиной. Побежал вперед короткими бросками, забирая вправо,
чтобы не угодить под пулю своих же. Выстрелил раз, другой – по бедру качка в
красной ветровке, а когда тот стал заваливаться, в голову. Затвор ТТ встал на
задержку, обойма кончилась, Данил моментально выщелкнул ее и вставил новую.
Широко расставив ноги, стоял, готовый поймать стволом малейшее шевеление нелепо
распластанных тел – но все было кончено. И заняло считанные секунды.
Охранники Фрола осторожно приближались, поводя пистолетами.
Вразнобой сухо захлопали контрольные выстрелы.
Фрол, опустив наган, стоял над лежащим навзничь Бесом. На
лице бывшего боксера читалось одно невыразимое удивление, стекленеющие глаза
уставились вбок, горло разорвано парой пуль, кровь тугими толчками выбивалась
на песок, превращая его в грязно-бурую кашу…
Историческая веха в истории Шантарска. Почти такая же, как
налет на Шантарский острог орды нанятого маньчжурами Шадибейнойона,
крестьянский бунт против губернатора Сперанского, лично известного императору
Николаю Первому, или взятие города Тухачевским. День, когда Бес получил пулю и
в городе кончилось двоевластие…
Данил подошел, на ходу запихивая пистолет в карман. Глаза
Фрола были мечтательно-жуткими, в них светилась неизвестная бездна. Но это
мгновенно прошло, едва вор в законе понял, что за ним наблюдают.
– Вот так, – сказал он, кривя рот. –
Почирикали…
У машин Беса хлопнул одиночный-выстрел, стукнули крышки
багажников – их на всякий случай осматривали.
Голова у Данила была совершенно пустая – ни мыслей, ни
эмоций, одна звенящая легкость. Он уже представлял, что сейчас началось в
городе.
– Бог ты мой, кстати умер Батенька… – пробормотал
он. – Ах, как кстати…
– А он еще не умер, – Фрол улыбнулся одними
губами, словно двумя пальцами растянули резиновую маску. – Но к полудню
обязательно умрет, а уж к вечеру-то непременно…
Данил осмыслил сказанное не сразу.
– Теперь понимаю, как становятся авторитетами… –
сказал он то ли собеседнику, то ли самому себе.
– Ты пока что понял, как о с т а ю т с я
авторитетами… – без выражения сказал Фрол. Отвернулся, посмотрел на
элегантнейшего негра – тот стоял у джипа, держа автомат стволом вниз, –
хмыкнул-хехекнул, явно копируя незабвенный смешок Сухова из «Белого солнца
пустыни». – Правда, впечатляет… А в запасе было еще что-нибудь?
– Да конечно, – сказал Данил. – Но и этого
хватило выше крыши.
Негр был русский. Такое случается. Франсуа Петрович Помазов
являл собою один из довольно многочисленных плодов Всемирного фестиваля
молодежи и студентов, имевшего место быть в 1957 году. Пламенный
интернационализм в сочетании с сексуальным любопытством породил самые неожиданные
мимолетные романы – в самых причудливых сочетаниях рас, национальностей и
колеров кожи. Сколько заграничных лялек покинули просторы нашей Родины
«затяжелевшими», истории неизвестно. Правда, статистике неизвестно также,
сколько «фестивальных» младенчиков запищали в границах Отечества девять месяцев
спустя. Немало, определенно.
