– Милая традиция…
– Ну, наши предки были не гуманнее, – спокойно
сказала Юлия. – Дмитрий Донской, когда строил укрепления с подземными
ходами, тоже положил потом всех мастеров. Кое-кто считает, что это легенда, но
такие предания на пустом месте не возникают.
– А что было потом?
– Ему удалось бежать, и побежал он не на юг, не на
родину, куда скорее всего и помчалась бы погоня в первую очередь, а на север, к
Байкалу. Укрылся в тохарском дацане. Времени, должно быть, нашлось достаточно –
прижился, стал работать в мастерской, написал три одинаковых «мемуара» и
заделал в статуэтки… Вот дальнейшего мы никогда уже не узнаем. Может, его
все-таки отыскали в дацане. Разведка у Чингиза и его наследников была
поставлена превосходно. Может, он благополучно умер своей смертью – он пару раз
упоминает, что уже немолод. Как бы там ни кончилось, тайну он унес с собой, а
статуэтки остались в Хамаргочорском дацане и стояли там лет семьсот. Монголы
обычно чужие храмы не трогали, они чтили всех «посторонних» богов или по
крайней мере боялись обижать… Маньчжуры так далеко не забирались, в семнадцатом
веке пришли казаки, и воцарилось полное спокойствие – пока не началась борьба с
опиумом для народа… Вы, кстати, не суеверны?
– Не особенно.
– Издавна ходят смутные предания, что раскопать могилу
Чингиза – означает выпустить войну. А тангутское золото кое-кто считал
проклятым… – улыбка пропала с ее лица. – Знаете, когда вокруг столько
смертей, поневоле начинаешь прислушиваться ко всякой чепухе…
– Однако вас это не останавливает? – усмехнулся
Данил.
– Нет.
– Понятно, убивают всегда других… Так почему это должно
останавливать меня? Сдается мне, все тангутские демоны давным-давно перемерли…
…С невидимых в темноте сопок временами налетали порывы
прохладного ветерка, и кедровые лапы покачивались, заслоняя желтые фонари, на
дорожки тогда ложились причудливые тени. Данил, стоя в тени у незанятого
коттеджа, в который раз прислушался к тишине.
Все устроено, как он задумал. Три группы – по четверо в
машине – заняли позицию у дороги. Охрана проинструктирована. Если даже
какой-нибудь ниндзя вздумает лезть через забор, там и останется. «Пояс
безопасности» заложили сразу, едва заполучив это заведение – вдоль забора с
внутренней стороны тянулся ковер высокой травы, метра в два шириной,
напичканный сюрпризами, главным образом хитро расставленными стальными
колышками, зазубренными, как остроги, и петлями из стальной проволоки. Попав
конечностью хотя бы в одну, незваный гость имел на выбор две возможности: либо
удушиться, пытаясь вырваться, либо орать во всю глотку, что он сдается. Были
еще натяжки от германских сигнальных мин, способных устроить неплохой фейерверк
со звуковыми эффектами. Через забор, в общем, не прорваться, любая группа
застрянет там безнадежно. Выход подземного туннеля, кончавшегося метрах в
пятидесяти за оградой, снаружи хорошо замаскирован, и его так просто не
откроешь. Остается парадный вход – ворота. Скоро должен появиться кто-то
знакомый, кому вроде бы и нечего делать здесь в эту пору, но складное
объяснение у него, конечно же, найдется такое, которому никто не удивится… Нет,
ну все-таки кто? Если бы знать заранее, не стоило и огород городить…
Он еще раз прошелся вдоль «зеленого пояса» и направился к
коттеджу. Обстановка там царила самая непринужденная. На экране героически
преследовал кого-то скуластый, как тохарец, Клинт Иствуд, размахивая
устрашающим калибром. Но боевик никто не смотрел, Юлия устроилась в глубине
комнаты и лениво пригубляла коньяк, определенно наслаждаясь некоторой жизненной
устроенностью. Данил сел с ней рядом, дежурно улыбнулся, налил себе на самое
донышко, смочил губы и принялся наблюдать, как Марина, раскрасневшаяся от пары
добрых стопарей доброго нектара, атакует исламского человека Ираджа, а тот
отмахивается небрежно и снисходительно, как командос, вынужденный провести шутейную
схватку с детсадовцами.
– Но у вас же для развода достаточно что-то сказать – и
пожалуйста…
– И непременно при свидетелях, – уточнил
Ирадж. – Но к этому есть дополнения: муж обязан выдать разведенной жене
все ее драгоценности, приданое и личные деньги, если она такие заработала, и
потом содержать пристойно до конца жизни и ее, и детей, если есть дети…
– А если он не захочет?
– Как он не захочет? – Ирадж удивился
всерьез. – А шариат?
Марина откинулась в кресле, обдумывая новую атаку. Данил
рассеянно смотрел на ее высоко открытые ноги и думал, что Лара оказалась права
на все сто. В постели все шло прекрасно, ему редко встречались женщины, в
которых так легко было бы входить, словно в теплый ручей – но ведь непременно
рано или поздно приходит пора разговоров, женщина начинает в е с т и с е б я, д
е р ж а т ь с я… Как искусно она ни сплетает сети, на дороге к пятому десятку
многое начинаешь предугадывать безошибочно.
Экстравагантная генеральская доченька все срисовала точно –
Марина мягко и непринужденно начала внушать ему, что прямо-таки жаждет обрести
в его лице тихую пристань. Данил столь же мягко (как-никак чуть ли не пленница,
чуть ли не военный трофей) пытался дать ей понять, что корабли в тихую пристань
пускает с большим разбором, на временную стоянку – но она, конечно же, была
уверена, что правила пишутся только ради присовокупления к ним в дальнейшем
исключений… Словом, шел старый, как мир, поединок между бабой, стремящейся
окрутить, и мужиком, стремящимся выпрыгнуть в окно. Перемежаемый, слава Аллаху,
неплохим сексом, что пока как-то и примиряло…
– А зачем вы собираетесь убить Салмана Рушди? Это же
средневековая дикость…
– Вы никогда не слышали таких слов – «святотатство» и
«богохульство»? – уже совсем серьезно спросил Ирадж. – Фанатик – тот,
кто рушит чужие храмы, а если защищаешь свои у себя дома, нужно какое-то другое
слово… Я вам объясню совсем коротко. Каждый мусульманин верит, что Коран
написал пророк Мухаммед по слову Аллаха. А Рушди… У него герой, в котором
человек ислама сразу угадает Мухаммеда, пишет книгу, в которой человек ислама
сразу угадает Коран. И по Рушди, некоторые суры Корана человеку этому вложил в
разум не Аллах, а сатана… Вам понравилось бы, напиши кто у вас такой роман, где
получается, что один из четырех ваших апостолов был не апостол, а сатана в
образе пророка? Или вы, христиане, стали такими равнодушными, что для вас и
богохульство не богохульство? – от волнения он стал запинаться и
подыскивать слова, сразу почувствовался акцент. – Мы же не заставляем
англичан ломать у себя церкви и ставить мечети, почему они говорят, что мы –
сневе… средневековые фанатики? Нельзя прощать святотатства…
– Бросьте, ребята, – сказал Данил
миролюбиво. – Мариночка, не устраивай ты столкновения культур…
– У нас все подписывали письмо в защиту Рушди…
– Году в девяносто первом? – хмыкнул Данил.
– Ага.
– А романчик его вы читали? – Не дождавшись
ответа, он фыркнул громче. – Нельзя, милые мои, гадить в храме, вот и весь
сказ. А если нагадил, будь готов, что тебе хребет сломают… – Перегнулся с
кресла, дотянулся до гитары и тихо прошелся по струнам:
