– Постараюсь, – сказал Данил.
– Комиссия прилетит с пятичасовым. Вполне демократично,
даже не спецрейсом, как в былые времена… – Бортко понизил голос. –
Все к о н т о р ы уже получили грозные шифровки о должном содействии,
обеспечении и соблюдении секретности. Ты уж меня не выдавай, обижусь… Босс ваш,
конечно, не прилетит. Это и правильно, огрызаться будет оставшаяся команда, для
того ей зубы напильником и вострил… Кому вы на мозоль наступили-то, болезные?
– Долго рассказывать, – сказал Данил. – Да и
скучно.
– Говорят вы, как дети малые, клады ищете?
Улыбка у Ведмедя была самая невинная, а глаза – наивные, как
у ребеночка с пасхальной открытки.
– Сплетни, – сказал Данил. – Состав комиссии
глянуть можно?
– Для откровенных людей можно и откровенно… –
Бортко достал из сейфа какой-то бланк, аккуратно загнул верхнюю половину и из
своих рук показал Данилу оставшуюся часть.
Председатель – депутат Государственной Думы Сергей Ликутов.
Генеральная прокуратура, МВД – неизвестные какие-то фамилии. А вот
генерал-лейтенант Перфильев – человек Решетова, тут и гадать нечего… Остальные,
вероятнее всего, прихваченные для количества статисты, соответствующим образом
проинструктированные и всегда готовые исполнить роль хора из греческой
трагедии.
– Провозятся они с вами, как показывает опыт, недельки
две, – сказал Бортко. – Даже при горячем желании Москвы кого-то
съесть. Вы, конечно, не ангелы…
– А мы крылышки и не прицепляли. – Данил посмотрел
ему в глаза. – Только те, что придут потом, окажутся во сто крат хуже…
По-другому и не бывает в смутные времена беспредела, передела и дележа…
– Сам знаю, – сумрачно сказал Бортко. – И про
то, что голодные мухи злее сытых, тоже знаю… Между прочим, Глаголев сегодня
улетел в Москву. Первым утрешним. На ковер, по данным разведки.
– А насчет «бешеной коробочки» ваша разведка ничего не
сообщала?
– Ах да, БТР этот… – Бортко встал и обернулся к
карте. – Смотри сюда. – Он взял со стола коробочку булавок с яркими
разноцветными головками и принялся их втыкать в окрестностях Шантарска, там,
где приятным бледно-зеленым цветом были обозначены леса. – Вот это –
«Кедровый бор». Это – место, где недавно нашли сгоревший «мерседес-600» с
четырьмя неопознанными трупами, подырявленный из станкача, что твое решето. А
это – уютный уголок на Кузнецком плато, где при социализме был ЛТП. Потом
алкашей распустили по домам, как жертв тоталитаризма, на объект претендовало
Управление лагерей, только отдали его не лагерникам, а одному новорожденному
федеральному комитету – под тренировочный центр. Там у них и «бэтээры», и
грузовики, и чего только нет, по слухам… А удобно все складывается, ты взгляни
– если поехать так… так… сюда и сюда… Не столь уж длинные броски получаются.
– А ведь пулемет, как и пистолет, в два счета
идентифицировать можно, – сказал Данил. – Принцип тот же.
Они смотрели друг другу в глаза, стоя у карты.
– Я, конечно, люблю порядок, – сказал наконец
Бортко. – Будь он хоть плохонький. Но я ж не Дон-Кихот Шантарской
губернии, в самом-то деле. На стену с тараном надо переть, а не с собственным
лбом.
– У вас же есть человек…
– Это ты про того, с оборванным ноготком? Он, конечно,
поет, только песни у него короткие и скучные. Мало еще одного такого певца. И
кассетки этой мало, хоть она и интересная, зараза. Для прежнего времени и
хватило бы, но теперь, когда над душой комиссия усядется, нужно что-то
поувесистей… А пулемет, между прочим, снять легко. В болоте утопить еще легче.
И если это чья-то самодеятельность, а так оно, вернее всего, и обстоит, то
можно себя выставить последним идиотом. И будешь заведовать где-нибудь на Таймыре
вневедомственной охраной, документы у оленей проверять…
– Фрол жив? – напрямую спросил Данил.
– Во всяком случае, в морги никого с таким имечком не
привозили. – Бортко тщательно выдернул булавки и сказал, не глядя на него:
– Только чтобы тихо было в городе, понял? И без того за последние две недели
«висяков» со жмуриками набралось столько, что класть некуда. Для меня на улице
имени твоего троюродного дедушки скоро персональный коврик заведут и
персональную банку с вазелином… Живи тихо, ясно? Сутки я тебе гарантирую. А
насчет остального – сам крутись, не мальчик…
…Этот девятиэтажный дом из светло-желтого кирпича,
напоминавший в разрезе мерседесовскую звездочку, прозванный в народе
«дворянским гнездом», был закончен постройкой аккурат к антиалкогольному указу,
и обитать там должен был народ в лице его лучших представителей. Когда
разрешили перестройку и гласность, вокруг «Дворянского гнезда» закипели
митинговые страсти с радикальнейшими плакатами – но, как водится, кончилось все
тем, что митинги как-то незаметно рассосались, а в пару-тройку пустовавших
квартир заселились все же демократы – опять-таки в лице лучших своих
представителей вроде доцента Филимонова, бывшего любимца обкома КПСС, а
впоследствии автора нашумевшей пьески «Шлагбаум в небесах» поэта Харисова еще
парочка вовремя прозревших реформаторов. Когда Данил загонял на стоянку свой
непрезентабельный «жигуль», возле подъезда как раз прогуливал дорогущую
китайскую собачку шарпея один из этой когорты – низенький раскосый майор
Елдыбаев, сагаец, в последнее время производивший свои корни от легендарного
Елди-гей-нойона, сражавшегося некогда с Чингисханом. В свое время Елдыбаев
угодил в военное училище по разнарядке для малых народностей, а потом попал в
Афганистан, откуда вернулся с парочкой орденов и шрамом на голове, пару лет
смирно просидел секретарем дивизионного парткома в местном гарнизоне, а за пару
месяцев до ГКЧП принародно сжег партийный билет и объявил себя демократом. В
первые дни путча его как-то не было видно, однако двадцать первого августа
Елдыбаев объявился у осажденного демонстрантами обкома с учебным автоматом на
перевес, так что к раздаче медалек успел. Злые языки поговаривали, что его
эффектный шрам происхождения не боевого, а коммерческого – якобы Елдыбаева,
втихую толкавшего моджахедам казенный бензин, шарахнул по голове прикладом не
сошедшийся в цене курбаши, после чего майора и спровадили в Союз, чтобы не
портил серьезным людям торговлю своим жлобством. Однако газетку, посмевшую
уязвить нынешнего сокола демократии намеком на былые гешефты, сокол быстренько
привлек к суду, и даже высудил кое-какую денежку – поскольку искать сейчас в
Афганистане неизвестно с кем дравшегося курбаши не взялся бы и сам Джеймс Бонд…
Поднимаясь по широкой чистой лестнице, Данил уже засек
наружку, неизвестно, правда, чью – двое в синей «тойоте», примостившейся на
самом краешке стоянки, так, чтобы при нужде моментально выехать на дорогу.
Ошибаться он не мог – столь к о л ю ч и й взгляд ни с чем не спутаешь…
Привратники из холла давно исчезли, но их заменила железная
дверь с кодовым замком, содержавшаяся в полной исправности. Данил, пробежав
глазами инструкцию, нажал кнопки.
– Кто? – раздался вскоре голос Лары.
