* * *
Тим развешивал свою одежду в шкафу, когда Синди вернулась в спальню из детской, уложив Меган.
– У тебя, наверное, есть какие-то новости? – спросила она с шаловливой улыбкой.
– Новости? Относительно чего?
– Когда вы, ребята, ушли в патио, Люси Роммель сообщила, что Берт хочет поговорить с тобой о чем-то очень важном.
– Берт предложил мне выставить свою кандидатуру на место Гарольда Тревиса.
Лицо Синди озарилось улыбкой.
– О, Тим! Потрясающе!
– Да, но... я не знаю...
– Не знаешь чего?
– Все это слишком неожиданно. И я вовсе не уверен, что мне нужно ввязываться.
– Ты серьезно? Как тебе вообще в голову могла прийти мысль отказаться от такого предложения?!
Тим услышал, как взволнована Синди, и почувствовал первые признаки боли в животе.
– Я не уверен, что справлюсь, Синди.
– Ты справишься, без сомнения, справишься. Ты не глупее Гарольда Тревиса, ты намного умнее его. Тебе представляется единственный шанс в жизни сделать что-то по-настоящему значимое. И подумай, как это повлияет на Меган. Она будет гордиться тобой. И с кем только мы не познакомимся...
– Я знаю, мне выпал очень важный шанс. Просто нужно немного времени, чтобы привыкнуть к мысли о подобных перспективах.
Синди обняла Тима и прижалась щекой к его груди.
– Я так горжусь тобой! – Она провела рукой по лицу мужа и поцеловала его. – Я всегда знала, что ты совершишь нечто поистине великое.
Внезапно Синди сделала шаг назад и взяла Тима за руку, взглянув ему в глаза. Ему показалось, что она чем-то испугана.
– Тим, я люблю тебя, и все же... В течение тех лет, что мы живем вместе, бывали мгновения, когда мне казалось, будто ты разлюбил меня.
– Синди...
– Нет, позволь, я договорю. – Она сделала глубокий вдох. – Я всегда тебя любила, даже когда казалась раздраженной и холодной. Я так вела себя, потому что думала, что теряю тебя. Я знаю, ты любишь Меган. Я знаю, у нас бывали тяжелые времена. И я не знаю, правда, что делала не так, да только я постараюсь перемениться, если ты мне скажешь – как. – Она сжала руку Тима еще крепче. В ней появилась некая истеричность. – Я хочу чтобы наш брак стал настоящим браком. Я хочу, чтобы ты стал тем, кем должен стать, а я была бы твоей помощницей в жизни. Но мне также известно, что бывают мгновения, когда ты теряешь веру в себя, когда ты думаешь, что не заслуживаешь тех возможностей, которые предоставляет тебе жизнь. – Глаза Тима расширились от удивления. Он и не подозревал, что Синди может быть известно о тех страхах и сомнениях, которые мучили его. – Ты не прав, Тим. Ты добрый, хороший и заслуживаешь того, чтобы стать настоящей звездой. Прими предложение, участвуй в выборах в сенат. Отбрось все сомнения в себе и никогда не сомневайся во мне.
* * *
После того как они закончили заниматься любовью, утомленная Синди сразу же заснула, а вот Тим долго лежал без сна и размышлял. Он представлял себя идущим по вашингтонским коридорам власти – Тим Керриган, сенатор Соединенных Штатов. Это казалось невероятным, и одна мысль о подобной перспективе способна была испугать до смерти. И тем не менее пост сенатора – очень важная должность, находясь на которой он мог бы помочь многим и многим людям. И еще таким образом Тим смог бы искупить свою вину перед Синди, которой причинил много боли. Она бы с восторгом вошла в водоворот вашингтонского высшего света. Жены сенаторов устраивают приемы, обедают с послами и генералами. Жены сенаторов появляются в телевизионных шоу, у них берут интервью модные журналы. Именно для такой роли она и была рождена.
Однако сенатору невозможно спрятаться. А что, если кто-нибудь обнаружит, что произошло тогда в парке, накануне игры за "Кубок Роз"? Тим был почти убежден, что его тайна так глубоко запрятана, что никто и никогда ее не раскроет. Только ведь кто знает, какими ресурсами будут располагать его противники, заинтересованные в дискредитации соперника по политическому марафону?
Тим повернулся на бок. Он не знал, что делать. Он боялся. Хотя, впрочем, он боялся всегда.
13
Дворец правосудия представлял собой шестнадцатиэтажное строение из стекла и бетона, расположенное в квартале от здания суда. Тюрьма округа Малтнома занимала с пятого по одиннадцатый этажи; на других этажах располагались также Центральное управление полиции Портленда, отделение районной прокуратуры и несколько залов для судебных заседаний. В отделанном стеклянными панелями вестибюле Дворца правосудия группа репортеров ожидала прихода Уэнделла Хейеса. Адвокату было невозможно ускользнуть от журналистов, так как он отличался невероятной толщиной и уже издалека бросался в глаза.
– Не могли бы вы объяснить нам, почему именно вас судья Грант назначил представлять интересы Джона Дюпре? – спросил его один из репортеров.
– Не было ли для вас несколько неожиданным это поручение? – выкрикнул другой.
Хейес поприветствовал нескольких представителей прессы, с тяжелым пыхтением пробираясь по ступенькам изогнутой лестницы, которая вела на четвертый этаж в залы судебных заседаний, а затем проследовал в приемное отделение тюрьмы. Он был очень полным и дряблым мужчиной, для которого небольшой путь от здания суда до тюрьмы был настоящим испытанием, лишившим его остатка сил. Даже костюм, сшитый искусным портным, не мог скрыть уродства его расплывшейся фигуры. Хейес вытащил из кармана носовой платок и промокнул им раскрасневшееся лицо. Он остановился, повернувшись спиной к двум помощникам шерифа, наблюдавшим за всем происходящим из-за большого стола приемного отделения. Телеоператор зажег софиты, и помощники шерифа заморгали глазами от ослепительного света, залившего неуклюжую фигуру Хейеса с ног до головы. Репортеры окружили его толпой и наперебой затараторили вопросы.
Хейес одарил братство "четвертой власти" дружеской улыбкой. Он их совершенно искренне любил. Именно их яркие репортажи о его подвигах в залах суда сделали имя адвоката известным в каждой портлендской семье. И Хейес не оставался в долгу. Он был щедр на цитаты, а время от времени, если это было ему выгодно, не гнушался делиться с газетчиками и конфиденциальной информацией.
Хейес поднял руку, и поток вопросов сразу же прекратился.
– Как вам хорошо известно, я редко выступаю в качестве адвоката, назначаемого судом. Я нарушил упомянутое правило в данном случае по личной просьбе судьи Гранта. Он мой старый друг и достаточно настойчивый человек, и для меня, естественно, было невозможно не пойти ему навстречу.
– Почему же судья Грант не обратился к кому-то из тех адвокатов, что включены в список назначаемых судом? – выкрикнул представитель какой-то телесети.
– Джек Штамм собирается требовать смертной казни, что ограничивает список только теми адвокатами, которые имеют право вести дела подобного рода. Для судьи Гранта важным было избежать любых разговоров относительно того, что с мистером Дюпре обходятся несправедливо вследствие известности и популярности покойного сенатора Тревиса.
