– Да не сродни они ей, Ивановна, – махнула в ее сторону рукой с буханкой хлеба женщина в халате. – Мне кажется, чужие они. Кто же своих за зад лапает. А он лапал!
– Кто он?
По спине у Арины поползли холодные струи, и накатила такая усталость, что она еле удержалась на ногах. Виски сдавило мыслью, которую никак не хотелось упускать, никак.
Она проворно глотнула молока, отложила в сторону многослойный бутерброд. И поспешила осадить лошадей. Этот лапающий Софью за задницу мужик вполне мог быть одним из ее знакомых.
– Да этот, хозяин нынешний, – объяснила женщина в халате, глядя на нее с сочувствием. – Я плохо его знаю. Он нелюдимый какой-то, не здоровается. Отца хорошо знала, а этого нет. Да он тут и не бывает почти. Вот девку ту привез, во дворе полапал да укатил. Она тоже хороша! От жениха удрала, а этому зад подставляет. Нужна ему такая невеста-то?!
– Разберутся, – промямлила Арина, шумно дыша. – Так как найти мне дом этот? Не проводите?
– А чего провожать-то? Вон он, с крыльца его видать. Старенький, плохонький. Крыша шиферная. Она одна такая тут и осталась, все давно перекрыли. Отец-то Уваровых был мужик рукастый, а этот… Так, только для зада бабьего руки и отрастил.
– Как, вы сказали, его фамилия?!
Арина отшатнулась от стены, о которую опиралась, и шагнула к женщине с хлебом.
– Уваров. – Женщины снова переглянулись, и та, что с буханкой была, опасливо попятилась. – А что такое-то?!
– А звали его как?
У нее сдавило горло от волнения, а глаза защипало, только бы не разреветься.
Вот оно! Вот!!! Неужели рядом? Неужели близко?!
Сячинов сказал, что Алла перед смертью часами говорила с кем-то по телефону. Телефон был зарегистрирован на умершего лет десять назад Уварова Николая.
– Коля его звали, – вспомнила женщина. – Хороший мужик был. А этот… Так, пыль, а не человек.
– А как его найти? – Арина поспешно расплачивалась и пропустила повисшее напряженное молчание. Удивленно вскинула на женщин глаза: – Что?
Продавщица отвернулась вдруг к полкам с продуктами и принялась перестраивать идеальный ряд консервных банок. А женщина в халате, прижав к груди хлеб, уставилась на Аллу совсем непочтительно.
– Ты вообще кто такая?! – выпалила она, насмотревшись вдоволь. – То ей Сонька нужна. То Колькин сын. Так кто нужен-то, а?! Может, ты аферистка какая-нибудь?! Так мы сейчас участкового быстро…
Конец фразы Арина не услышала, бегом выскочив из торгового павильончика. Дом под шиферной крышей в самом деле на этой улице был один. Покосившийся, давно не крашенный забор, местами подлатанный неумело и на скорую руку. Калитки не было. Собачья будка с провалившейся крышей и обмотанной вокруг нее ржавой цепью пустовала. В запустении был и сад, заросший полутораметровым бурьяном. Но вот сам дом казался обитаемым. На окнах колыхались от сквозняка цветные занавески – форточки открыты были. У покосившегося крыльца справа стояла пара ведер, наполненных водой. На трех шестах, вбитых слева от крыльца, были нанизаны две трехлитровые банки и глиняная крынка.
Здесь явно кто-то жил. И Арина теперь точно знала кто. А еще она знала, что Софья – подруга и коллега Аллы Митиной – обладала информацией куда большей, чем соизволила делиться. Она не могла не догадываться, к примеру, с кем конкретно часами могла говорить погибшая Митина по телефону, зарегистрированному когда-то на покойного Николая Уварова. С кем? С его сыном? Что за сын, чем занимается? Обладал ли он внушительными средствами, чтобы помочь Алле выплатить долги мужа? Почему Софья сбежала ото всех именно к нему? Что связывало всех троих? И почему, черт возьми, Сячинов не дал указание пробить адрес помершего десять лет назад Уварова Николая? Почему не разыскали его родственников? Совсем, что ли?! Или, решив все списать на Ветрова, не стали распыляться на других подозреваемых? Зачем пускать десять версий в разработку, девять из которых – пустышка?
– Эй, есть кто-нибудь? – Арина постучала сначала в переплет рамы, потом в окно. – Соня! Соня, я знаю, что ты здесь! Открывай! Есть разговор!
Тихо. По-прежнему колыхались цветастые шторки на окнах, вздуваемые ветром из распахнутых форточек. Солнце играло в пузатых, чисто вымытых боках трехлитровых банок. В бурьяне, опоясывающем запущенный сад, кудахтали и возились чужие куры. Дверь не открыли.
– Соня! – Арина грохнула кулаком по двери, схватилась за ручку и подергала. Дверь была заперта. – Соня, открой, я сейчас уеду, но потом приеду с нарядом! Так и знай! Тебе оно надо?! Тебе так необходимо общение с милицией? Давай попробуем кое-что обсудить. Если откажешься, я вызову наряд, и увезем тебя отсюда…
– Так нет ее, девонька.
Арина вздрогнула и обернулась. Та самая женщина из магазина, успев накинуть на халат теплую кофту и оставить дома хлеб, стояла метрах в пяти от крыльца и смотрела на Арину с прежним великодушным вниманием. Недоверие, разбуженное неосторожным любопытством Арины, исчезло.
– Здрассте, – зачем-то сказала Арина. Опомнилась, поняла, что выглядит глупо, улыбнулась виновато, развела руками. – Как же так? Я искала ее, искала… И вот…
– Натворила чегось Сонька-то? – Женщина тяжело шагнула к крыльцу, потом взяла чуть левее, потрогала банки на шесте. – Молоко-то в полдень не взяла, а брала у моей соседки всегда. Только в полдень брала. Обычно только к обеду и просыпалась. Ходит по двору с непричесанной башкой. Странно… Вечером была. Сегодня уже ее Мотя не видела.
– Мотя – это кто?
Арина устало привалилась к двери. Снова накатилась прежняя усталость, болезненная тошнота принялась корябать горло, а глаза защипало. Желание бросить все, вернуться домой, залезть сначала в душ, потом в любимую широченную пижаму, теплый халат и засесть с вязаньем в кухне у окна нарастало с катастрофической скоростью.
Но как возможно??? Она даже этого себе не может позволить. Кухня ее занята арестантом, черт побери!
Нет, она точно сейчас заплачет.
Что же это за напасть такая: куда она ни повернет, везде тупик? Куда могла подеваться Соня и почему? Увидала, как Арина въезжала в деревню, узнала ее сквозь стекло машины? Да это двадцать к сотне! Услыхала, что ее кто-то разыскивает, расспрашивает о ней? Это уже вероятнее, и все же! Пробуждалась Соня ближе к обеду. Может, позвонил ей кто и предупредил, что она приедет? Кроме Раисы Ивановны, некому, а она клялась, что телефона не знает Сониного. И что будто бы телефон тут не берет.
– Мотя – это соседка моя, у которой Сонька молоко брала, – в третий раз проговорила женщина и поджала губы с обидой. – Не слушаешь совсем.
– Простите, бога ради. – Арина склонила голову набок, улыбнулась. – Вы мне вот что скажите, телефон мобильный у вас тут берет?
И сама тут же полезла в карман, чтобы проверить.
– Конечно, берет! Что, в глуши, что ли, живем? – фыркнула женщина.
