Жох, все это время беспокойно топтавшийся на одном месте, пожевал губами в растерянности:
— Пасмурный.
— А число?
— Аккурат через два денька середина травеня будет, стал быть сегодня — драконья дюжина.
Все правильно, тринадцатый день последней весенней луны.
— И все равно спасибо, Ганиэль, — шепнула я, еще раз пробежав глазами одну-единственную строчку.
— Чего это там накорябано? — Шепот разбойника был полон благоговейного ужаса. — Предсказание какое?
— Пожелание, — усмехнулась я. — Мне сегодня исполнилось восемнадцать лет.
— И чего теперь?
— Безобразничать буду, — честно ответила я. — А также куролесить, шалить и бесчинствовать. Пошли, человек-гора.
— Куда?
— В трактир. Самое место, чтоб отметить.
Я рубанула по воздуху ребром ладони, заранее отметая все возражения, одновременно сбрасывая морок, сотканный Щурой. Теперь я ни капельки не боялась ни ее злобы, ни мести, ни ведьминой клятвы, которую она принудила заключить. И самое главное, меня оставило гложущее чувство вины — не было на моих руках невинной крови.
Несмотря на близость полудня, свет, пробивающийся сквозь витражное стекло в спальню романского князя, был слабым и рассеянным. Влад с каким-то мальчишеским удивлением смотрел на истонченные болезнью черты отца, на запавшие щеки, обветренный рот, седые пряди волос, прилипшие ко лбу. Князь тяжело и хрипло дышал.
— Наконец-то ты пришел…
— Ваша птица доставила мне сообщение в разгар пира, я сразу же отправился в цитадель через наведенный портал.
— Я испортил твой праздник.
— Вряд ли в Араде кто-то заметит мое недолгое отсутствие. Что вы хотели сообщить мне, отец?
— Я умираю.
Влад равнодушно отвел взгляд:
— Никто из нас не вечен.
— Отважный ледяной воин, — прохрипел князь, криво усмехнувшись. — Без сомнений, без сожалений, без слабостей.
— Именно таким вы хотели видеть меня, отец.
— Да… Помоги мне подняться.
Сын склонился над умирающим и обхватил его за плечи. В нос ударил тяжелый запах болезни и гниения. Романский князь сел на постели, опираясь на подушку.
— Ты собираешься претендовать на романский престол?
— Не сейчас. — Влад поискал глазами, куда бы присесть и, не обнаружив стула, устроился на бортике кровати. — Я всего-навсего бастард. А вы наплодили такое количество законных наследников, что проще дать им возможность самим перегрызать друг другу глотки.
— Ждать придется долго.
— У меня много времени. Почти вечность.
Они помолчали. Воцарившуюся тишину нарушали только хриплое дыхание умирающего и далекие раскаты грома.
— Ты захватил Златый брег, — наконец рассеянно проговорил князь. — Ты нашел то, что искал?
— Отлаженная шпионская сеть перестала исполнять свои функции?
— Не ерничай перед лицом смерти.
Губы Влада сардонически изогнулись.
— Замки покорялись один за другим, и в каждом из них находилась часть искомого.
— И сколько у тебя частей?
— Почти все.
— Я дам тебе еще одну. Ты, разумеется, не покажешь мне то, что успел собрать?
— Разумеется. Я не ношу при себе столь важные артефакты. А когда я могу получить вашу часть? Мне бы не хотелось дожидаться для этого вашей кончины.
— Я отдам тебе ее прямо сейчас. — Умирающий закашлялся, изо рта на подбородок выплеснулся комок кровавой пены. — Но сначала…
— Ну разумеется, — перебил Влад отца. — Всегда есть это «но». Мне нужно было догадаться, что не в ваших обычаях делать что-либо, руководствуясь чувствами…
И тут князь заплакал, всхлипывая и широко, по-бабьи, открывая рот. Дракон почувствовал себя так, будто его ударили по голове чем-то тяжелым. В висках зазвенело от напряжения. Плачущим отца он не видел никогда.
— Я боюсь смерти! Не так, не сейчас! Я всегда делал то, к чему принуждал меня долг, чего требовали обязательства. Я прожил пустую жизнь и… и… и…
Умирающий захрипел и изогнулся дугой, у него начался припадок. Дракону показалось, что он услышал стук сердца, готового остановиться.
— Я сделаю все, что в моих силах.
Князь внезапно успокоился, глядя на сына сухими глазами.
— Все-таки в тебе слишком много от человека.
Влад дернулся, как от пощечины, но твердо встретил взгляд белесых глаз.
— От вас, мой господин.
На замковой башне пробили полдень. Гулкий звук колокола будто разделил время на «до» и «после». Старческая, испещренная пигментными пятнами рука нырнула под подушку, доставая зубчатый обломок кристалла.
Влад удовлетворенно кивнул, принимая подарок и пряча его за отворот камзола.
— Благодарю! Что потребуется от меня?
— Я хочу, чтобы ты проводил меня в лучший мир, мир снов.
— Почему бы вам не попросить об этом нашего общего друга Ганиэля? Монсеньор Ив славится своими эзотерическими опытами.
— Хватит шуток. Я знаю, что колода мэтра Альмютели у тебя.
Влад поднялся и изобразил шутовской поклон:
— Снимаю все обвинения с ваших шпионов. И так как я сам только что опрометчиво пообещал исполнить ваше пожелание, предлагаю назначить время следующей встречи и попрощаться. Мне не терпится вернуться на свой праздник.
— Эта встреча последняя, сын, — устало ответил князь. — Я умру сегодня, через час после полудня.
Стало тихо. Только шепот ветра за окном да далекие раскаты грома.
Влад склонил голову:
— Я провожу вас, отец.
Когда все было кончено, Дракон забрал голубовато светящуюся колоду из мертвых рук. На застывшем лице отца читалось удовольствие, будто смерть застала его за очень приятным занятием. Влад резко позвонил в колокольчик, призывая слуг, а сам, желая остаться незамеченным, отодвинул стенную панель и нырнул в потайной ход. Он слышал истошный визг горничной, нашедшей тело, бравый топот стражи, но уверенно двигался в переплетении скрытых коридоров, туда, где вибрировала в ожидании его пентаграмма наведенного портала.
ГЛАВА 6
О слухах, переодеваниях и грамматических ошибках
За ветром в поле не угоняешься, а с бранчливой кумою не напрощаешься.
Пословица
Предвкушение праздника выветрилось из меня еще до того, как мы с Жохом дошли до трактира. Ноги стали ватными, хотелось прикорнуть где-нибудь в уголке, да чтоб никто не трогал. Мой сундук, который я несла под мышкой, тарахтел при ходьбе и впивался в бок острым углом, что настроения тоже не улучшало. Я монотонно ругалась вполголоса, перечисляя, что и с кем я проделаю и в какой последовательности, как только разберусь с насущными проблемами, первой из которых было вызволение из плена незадачливого поваренка Томашика. Разбойник косился на меня время от времени, но вопросов о странностях моего поведения не задавал.
