«Умный язык» не спас носительницу умной энергии. Гомеомерии, чье виртуальное существование помогло элементам незаметно проникнуть в тело Гулы и внутри него создать связки, извергающие из себя Изначальных, Начала и Стихии, пронзили фиолетововолосую Силой, словно прямые клинки Светлых эльфов — пиратов, посмевших зайти в Сияющие моря.
Фа слабо улыбнулась, глядя на блестящий черный монолит, оставшийся от разгула эфирной мощи. По сути монолит являл собой сгусток Силы, чистой Силы, второй после гомеомерий формы Эфира, где не бесконечность волшебных преобразований выходит на первое место, а четко выверенный ритм магических энергий и пульсация колдовских полей.
Фа знала, что в этом сгустке Гула сгинула бесследно, как Райхгер в Красоте Хаоса.
И…
И что ей теперь делать? Лизар мертв, как мертвы Джетуш и Райхгер, Глюкцифен удрал, а Истребительница Драконов стоит перед Меоном, таинственным Меоном, опасным даже для Бессмертных. И теряется в догадках, какими будут ее следующие действия.
Последовать за Магистрами? Кто знает, может, студенты Школы Магии уже сгинули в зеркальной сфере. Идти к поблескивающему декарином горизонту, чтобы покинуть Аномалию? Барьеры на границе Аномалии и Подземелья могут оказаться для нее непреодолимыми. Дожидаться возвращения Глюкцифена или хотя бы появления поисковой группы Архистратига, обеспокоенного, что Максвеллиус так и не перенес магов куда требовалось? Кто его знает, чем закончилось творившееся в Цитадели, да и находиться здесь, рядом с Меоном, когда с минуты на минуту может вернуться чубастый Супербий с господином, щедро одаряющим умной энергией своих слуг, довольно глупо.
Однако Магистр Ракура обладает неким артефактом, могучим магическим оружием, разрезавшим Меон, как рог единорога мифриловую броню. Исходя из этого, ученики Джебтуша не только могли выжить в зеркальной сфере, но и добраться до нужной неведомым устроителям Великой Жертвы вещи: магическому объекту, живому существу, созданной, может, самим Тварцом креатуры.
Главным доводом при принятии решения оказалась мысль, что Магистры выжили. Фа быстро направилась к зеркальной сфере.
Огромная шестикрылая тень накрыла Истребительницу Драконов. Следом за тенью спешил океан — океан декарина, схожий с тем, который бушевал при столкновении Грисса Шульфица и Варрунидея Асирота.
Серебро придвинулось лихим приливом, который любят устраивать в портовых городах молодые водные маги, оседлав верхушки волн и споря, кто удержится дольше, не поддастся недовольному выходками обнаглевших смертных морю.
Фа, полностью выложившаяся в заклинание, убившее Гулу, могла поставить лишь простенькую Защиту, которую и деревенский колдун развеял бы не вспотев. А против серебра, что течет в жилах убогов, такая Защита и защитой-то называться не смеет…
И последнее, что еще успела увидеть Истребительница Драконов, прежде чем эннеарин накрыл ее с головой, была перекошенная морда Глюкцифена.
Глава двадцать четвертая
Эльза спешила за Уолтом, зная, что не имеет права отстать. Что бы ни произошло с ним, что бы ни заставляло идти прямо в Меон, в эти переливы черного и белого, рассекая возникающие заслоны своим странным клинком (заслоны? черное и белое становилось более черным и более белым — вот и все заслоны!), она должна быть рядом. Потому что… Да. Потому что она так хотела. Разве нужна еще причина? Волшебница могла бы назвать массу, от кодекса боевых магов до чувства долга, воспитанного дедушкой, но определить главную причину Эльза могла с легкостью.
Логика молчала, логика смущенно перебирала дефиниции и суждения, логика отказывалась действовать там, где прочно обосновались эмоции, — построили замки, укрепления, храмы и вдобавок заявляют: «Мы здесь надолго».
Пусть молчит. Не все в жизни решается логикой.
Варий Отон, услыхав подобное, бросился бы резать вены — себе, сказавшему, еще кому-нибудь за компанию. И корил бы молодежь за падение нравов, виновниками которого, несомненно, оказались бы иностранцы, поскольку истинный олориец не позволит себе усомниться в правах Ее Величества Логики на царствование в жизни, из чего следует, что именно подлые инородцы подкинули разлагающие мораль и мышление мысли. Ведь именно основатель Олорийской академии наук гордо заявил: «Если реальность не соответствует совершенным мыслительным конструкциям, тем хуже для реальности!» — и каждый истинный патриот Олории должен думать подобным образом. На том и стоит конституционная сословная монархия Олории, самая лучшая монархия на земном диске — так, по крайней мере, утверждают олорийские философы, не забывая уточнить, что они, как самые лучшие философы на земном диске, точно знают, о чем говорят.
Уолт. Два дня, проведенные им в Акаши, показались Эльзе вечностью. Как в детстве, когда дед уезжал, запретив слугам посещать «маленькую госпожу» в мастерской, разрешая только доставлять ей еду, и Эльза днями заучивала трудные для проговаривания предложения, которым, как уверял Франциск ар-Тагифаль, подчиняются и огонь, и вода, и ветер, и земля. Непонятные и скучные, тексты отказывались запоминаться, а гримуары то и дело норовили захлопнуться. За окном нежилось солнце, пели птицы, цвела мать-и-мачеха. Учить волшебные Слова, запоминать правила, по которым они складывались в Высказывания, совсем не хотелось. Но надо было учить. Возвращаясь, дедушка требовал демонстрации успехов и сурово обходился с внучкой в случае неудачи: или запирал в темной комнате, или отправлял в сад обрезать побеги тхельской розы, да-да, той самой розы, которая не только отращивает длиннющие шипы, но и норовит кольнуть ими каждого, покушающегося на ее побеги.
Два дня в Цитадели она занималась только тем, что помогала учителю Джетушу и Фа Чоу Цзы анализировать доставленные из зон Инфекции образцы, завершала творимые ими формулы Силы, перепроверяла выводы, чертила Фигуры, относила еду Уолту и, по тайному приказу Земного мага, пыталась запомнить структуры Эрканов. Иногда учитель Джетуш и Фа Чоу Цзы вели беседы с Варрунидеем Асиротом в комнате восточной волшебницы, и в эти редкие часы ей удавалось поспать. Учитель Джетуш улыбался и говорил, что скоро они вернутся в Школу.
А теперь учитель Джетуш мертв, непонятно что происходило в Цитадели, маги оказались посреди Аномалии, а Уолт стремился к лишь ему одному ведомой цели, словно одержимый неупокоенным духом, пытающимся завершить незаконченное дело.
И левая рука совершенно не слушалась. Бальзамы Лизара Фоора на время успокоили боль, вернули ей контроль над телом, но не над рукой. Эльза уже воспользовалась приготовленными после возвращения из долины Соратников лечебными заклятиями, но нужно было время, нужно было очень много времени, чтобы нервы и мышцы восстановились, чтобы злая магия полностью выветрилась из жил и жизненные духи вернулись в искореженную конечность.
Магистры продолжали углубляться в Меон, в тот самый Меон, которого так страшились убоги. Боевых магов окружала Сила, невероятная и пугающая Сила, ужасно (именно что — ужасно!) могущественная, перед которой меркли все те магические энергии, которые демонстрировали и Архистратиг, и Варрунидей Асирот, и Грисс Шульфиц. Если бы Уолт не прорубал дорогу сквозь тягучие энергии, природу которых ар-Тагифаль не могла определить, как ни старалась, Сила, обжигающая, словно раскаленный поток ветра, обратила бы в ничто не только их тела, но и энергемы, от физической до разумной, а на такое не способны даже Бессмертные.
