Сила Меона, скорее всего, могла уничтожить Равалон с той же легкостью, с какой тролль давит гусеницу. Впрочем, уничтожить ли? Сила вокруг не умела творить, в этом Эльза не сомневалась. Но в уничтожении ли ее предназначение? Ар-Тагифаль сама не знала почему, но в ней уверенно зрело определение: Меон привносит Иное. Там, где есть Одно, он придаст ему Множество, но и там, где есть Множество, он придаст ему Одно. Различие и отличие. А там, где есть различие и отличие, там есть изменение. Изменение и движение. Становление и развитие. А где развитие, там и жизнь. Жизнь и сознание. Смертные и Бессмертные.
Неужели Аномалия одно из тех самых Деяний Тварца, о которых шепотом и недомолвками говорят Посвященные, сами не знающие, о чем говорят? Не Мысль Тварца, а Деяние — акт, преобразующий миры согласно Его Замыслу.
Простому люду сложно понять, как Он пребывает во всем. Пускай о Нем во Вторую Эпоху знают уже многие (Уолт как-то обмолвился, что даже упыри — эти жуткие не-живые! — верят в Тварца), но боги и убоги понятнее и ближе; Младшие Бессмертные уже тысячелетиями являют себя смертным, а Вестники постоянно используются в войнах — на сакральную область Номосы Конклава не распространяются.
Эльза бросила быстрый взгляд по сторонам, стараясь не упустить из виду Уолта. Серое ничто вокруг — Деяние Тварца? Меон — дело рук Его? Такое бездушное, такое безразличное к двум смертным, бредущим сквозь него, такое… Такое иное.
Лучше и не определить…
Меон внезапно изменился. Только что они шли сквозь черно-белые потоки, и вдруг их сменило прямое, как арбалетный болт, просторное ущелье. По отвесным склонам быстрыми ручейками сбегали водопады, разбрасываясь искрящимися брызгами. Кое-где в каменную плоть впились чахлые деревца, склонявшиеся скудной кроной над головами Магистров. В высоко расположившемся просвете виднелось белое небо. Под синим солнцем тремя роланскими богинями грации устроились луны: большая в центре, поменьше по бокам.
Уолт, до этого державший меч перед собой, опустил руку; клинок как будто уменьшился, начал напоминать миниатюрную елку. Эльзе снова стало не по себе, когда она в очередной раз посмотрела на меч Уолта, прокладывающий дорогу сквозь Меон.
Да, Сила вокруг ужасала, заставляла вспомнить о безграничности Вселенной и о своем ничтожном, малом месте в ее системе. Титан и муха. Замок и корпускула. Стройная философская концепция, охватывающая и объясняющая все в мире, и куцая мысль вроде: «Ух ты!» Меон превосходил все, что Эльза могла представить, потому что так было заложено в него — превосходить. Вернее, все остальное на фоне Меона казалось незначительным и бессмысленным. Но меч Уолта… Легко пронзая и разрезая инобытийные пласты, преодолев Силу, от которой отступили Бессмертные, испугавшиеся за свою жизнь, — что за магическое оружие у тебя, Уолт? Ауру фрактального клинка она не могла разобрать, тонкое тело меча было текучим и изменчивым, словно вышедшая из русла полноводная река. Подобрать определение для артефакта Эльзе не удавалось.
Она наконец-то смогла догнать Уолта и заглянуть ему в лицо. Он шел с закрытыми глазами! Уверенно, ни разу не поколебавшись в выборе направления пути, ни разу не споткнувшись о торчавшие из земли коряги. Просто шел с закрытыми глазами, словно…
Не словно. Меч вел боевого мага. Ввел его в глубины Меона, и Эльзе стало страшно. Не совершила ли она самую ужасную в своей жизни ошибку, поспешив за Уолтом, устремившимся в невероятный и устрашающий метафизический феномен, свидетелем которого она была? Может, стоило остаться с Фа, Лизаром и убогом? Меон пугал, его Сила не походила ни на Фюсис, ни на Созидание, ни на Разрушение. Как глупо было подчиниться эмоциям и последовать за Уолтом!
Но… Тогда бы он оказался здесь совсем один, верно? А она рядом с Фа, Лизаром и Глюкцифеном — была бы она в безопасности? Да, здесь, внутри Меона, Магистры могут умереть в любой момент, в этом у Эльзы не было сомнений. Но, поняла девушка, она не сомневалась и в том, что Уолт защитит ее.
«Не… дам… Прочь… Защищу… всех… защищу…»
Им всем следовало войти в Меон. Не только она должна была последовать за Уолтом, но и остальные. То, для чего творилась Инфекция, создавалась Великая Жертва, здесь. Откуда бы Уолт ни брал сейчас Силу, что бы за Источник ни одарял энергиями его меч, позволяя беспрепятственно ступать по страху убогов, они должны были воспользоваться подвернувшейся возможностью до конца.
Узнать в конце концов, из-за чего погиб учитель Джетуш.
Помнишь, Эльза, а еще говорят: любопытство сгубило кошку…
Ущелье изменилось: ужалось, запетляло, в лицо дохнуло холодом. Водопады обратились в роскошные гирлянды сосулек. Деревца исчезли; не осталось даже пучков сухой травы, до того торчавших из каждой трещины. Голубоватый полумрак заструился под ногами. А потом ущелье неожиданно закончилось и началась покрытая снегом равнина. Над равниной зависла черная клякса, полыхающая Топосами, десятками перетекающих друг в друга Топосов, и магическая энергия лилась из концентратов Силы, огненными каплями падая на снег. На месте падения пламени появлялся идеальный черный круг, тут же затягивающийся ледяной корочкой.
— Падите ниц перед Басилевсом Хаоса! — пророкотала клякса, снижаясь и приближаясь к Магистрам. Уолт, ни слова не говоря, шагнул ей навстречу, взмахнул рукой.
Клякса булькнула и распалась напополам.
Миновав снежную равнину и выйдя на берег бурной реки, они повстречали кутающуюся в черные лохмотья старуху, всем своим видом вызывающую желание дать ей милостыню, накормить, напоить и устроить в гостиницу.
— Я Мать Тьмы, Мглы и Мрака! Дальше вам не пройти! — заявила старушка, подтвердив старую поговорку, что первое впечатление обманчиво. В ответ Уолт продемонстрировал, что генеалогические связи его особо не интересуют. Разрубленная от левого плеча до правого бедра Мать Тьмы, Мглы и Мрака превратилась в стаю недовольно каркающих ворон, поспешивших убраться подальше.
Река неожиданно покинула берега, взметнулась, поднимаясь водяным бастионом, в потоке проступили оскалы чудищ, странствующих между мирами, — Эльзе доводилось видеть их изображения в старинных гримуарах. Река согнулась, словно прихваченный болью в спине смертный, нависла над Магистрами скоплением водяных элементалей, потом резко обрушилась на боевых магов, и Эльза с Уолтом очутились в квадратной комнате с круглым столом посредине. Мягкий свет лился из находящихся высоко окон, освещая овальную дверь на противоположной от Магистров стене. Выход из комнаты напоминал портал.
— Сыграем? — предложил жемчужноволосый четырехрукий эльф в хламиде, появляясь из ниоткуда, точно Глюкцифен. В четырех руках замелькали карты с изображением Символов, Образов, Фигур, Рун. Магические знаки показались знакомыми, а когда Уолт шагнул к столу, Эльза уже вспомнила: все они являлись структурными единицами проявления Эрканов. Не зря она запоминала принципы умного мира! Это было сложно, но, видимо, того стоило. Если придется играть…
Лицо эльфа, разложившего карты на столе, вытянулось. Игнорируя его приготовления к игре, Уолт обошел стол и подошел к двери. Меч поднялся и опустился. Овал распался на две одинаковые половинки. Не обращая внимания на отвисшую челюсть эльфа, Уолт шагнул в открывшийся проход. Эльза поспешно скользнула следом.
