Мы тоже выпили. Слава — водки, а я пригубил сухого винца. Наши дамы, наговорившись, плыли назад. Я иногда поглядывал на возлюбленную, как бы не случилось чего, например силы вдруг оставят, ногу сведет или случайно глотнет воды и начнет захлебываться. Я прожил в браке с Маринкой два года, но не знал, хорошо ли она плавает.
— У Ксении разряд по плаванию, — поймал мою мысль Слава.
«С этой парочкой не пропадешь», — я с признательностью посмотрел на друга, но ничего не сказал.
Дамы выбрались из воды и уселись на бревнышке напротив нас.
— Что это за цирк приехал? — отфыркиваясь, спросила Ксения, и я понял, что мы с ней по дружимся.
— Это не цирк, — сказал я. — Цирк, наоборот уехал, а клоуны остались. Вот они.
— Как интере-есно, — протянула Маринка, раз глядывая клоунов. — Это кто? Почему они так странно одеты и почему у них такие странные машины?
— Это рокабилли, — ответил я. — Знаешь, музыка кантри, route 66...
— Что за «раут-шестьдесят шесть»? — ехидно улыбнувшись, Ксения ввинтила в траву бокал, в котором еще оставалось на дне. — Что-то типа гулянки сатанистов?
— Нет, это раут не в смысле пирушки, это раут в смысле направления. Маршрут номер шестьдесят шесть — была такая автострада, одна из первых, символ начала возрождения Америки после Великой депрессии. Предполагалось, что по таким дорогам должны были кататься в массовом порядке такие ребята на таких вот машинах и слушать рок-н-ролл. Они и катались. Бензин был дешевле воды. После Второй мировой войны Штаты были на подъеме, там все росло, цвело и размножалось. Нам этого не понять — другая культура давно минувшей эпохи..
— А им понять? — Слава мотнул башкой в сто рону рокабилли.
— Вряд ли. Их родителей воспитали родители, которые познали упадок экономики после Великой Отечественной. В СССР эпоха надежд и новых возможностей была не столь изобильна, как в США. Эти ребята выросли в другой стране. Зато с точки зрения формы честно пытаются подражать золотому поколению американцев. Взгляни, что с машинами сделали. Нельзя отказать им в усердии. Хотя насчет понимания ты сам можешь у них спросить, благо далеко ходить не надо.
— Щас, — сказал Слава, — допьем и спрошу.
— Может, не надо? — испугалась Маринка.
— Слав, — Ксения накрыла его руку своей, — остынь.
— А чего? — хмыкнул корефан. — Я ж не завожусь. Мне узнать интересно, что они такое понимают в жизни, чего не понимаю я.
— Не заводись, — попросила Ксения.
— Попытка — не пытка, — я попытался успокоить женщин. — За спрос денег не берут. Мы мирно поговорим с рокабилли, что в этом плохого?
— Пошли! — Слава оторвал задницу от песка, словно взлетел. Только что сидел по-турецки, скрестив ноги, а тут уже стоит, готовый к движению. Чудеса, да и только! — Ну, пошли, — сказал я, поднимаясь. Увязая в песке, мы побрели к рокабилли, которые с любопытством уставились на нас. Только подойдя ближе, я заметил, какие они старые. Почему-то издали казалось, что «молодежь из пятидесятых» должна быть лет по шестнадцать—восемнадцать, как в голливудских черно-белых фильмах. Ан нет! Даже сопливый экипаж «Москвича» был представлен тридцатилетними мужиками, а возраст самых блатных рокабилли уверенно приближался к полтиннику.
— Здорово, ребята! — бодро приветствовал лю бителей «fifties life style» Слава. — Прикольные у вас тачки.
Подойдя ближе, я оценил машины. Приличный тюнинг был сделан только на «Чайке». Другими автомобилями явно занимались народные умельцы, золоторукие мастера, от слова «золотарь». А может быть, рокабилли за недостатком средств сами приложились. Во всяком случае, на крылатый дорожный дредноут ни «Волга», ни «Москвич» не тянули. Так, ухоженные колымаги. Изрядно ухоженные по грязным отечественным дорогам.
— Здесь не часто услышишь старый добрый рок-н-ролл, — начал я, чтобы не молчать. — У вас выездное заседание клуба?
Со стороны мы со Славой, наверное, смахивали на пару хулиганов, нагло докопавшихся до интеллигентной компании. Я это уже понял и захотел поскорее увести друга назад к нашему костру, но не успел.
Вперед вышел самый крупный рокабилли, в клетчатом пиджаке. Очевидно, это был вожак. Огромные баки, как у бешеной собаки, на голове гигантский кок. Он чем-то смахивал на разжиревшего Росомаху из фильма «Люди X». Сняв руку с расплывшейся талии напомаженной красотки в розовом нейлоновом платьице, он выступил на защиту стаи. В левой руке рокабилли держал пустую бутылку.
— Да мы и сами парни хоть куда, — ответил он, глядя в глаза Славе. — Хотите выпить, выпейте с нами, но потом отваливайте.
— Выпить у нас и у самих найдется. Я к вам подошел узнать, почему вы Родину не любите. — С чего ты решил, что мы ее не любим?
— Ты на себя в зеркало крайний раз когда смотрел?
— Знаешь, мужик, — совершенно не в стиле «fifties life», а в простом советском, отозвался вожак, — шел бы ты... в пешее эротическое путешествие. И друга с собой возьми.
Верно я предполагал, что соседство с рокабилли не приведет ни к чему хорошему.
— Так значит? — удивился Слава. — Придется научить вас Родину любить. Вожак не испугался. — Ну, тогда держитесь, — сказал он.
Под ноги полетела плоская бутылка с изысканной блеклой этикеткой джина «Манхэттен».
— Давай, Эдди, — подзуживали рокабилли помельче. — Дай ему!
Он был мясистый, этот Эдди. Назревала хорошая драка. Всемером, они не боялись двоих, пусть даже один из них был такой здоровый, как Слава. А мой друг молчал и благодушно ухмылялся. Я знал эту его улыбочку, неизменную предвестницу боя. А вот рокабилли не знали, они решили, что пьяный мужик хочет помириться.
Эдди попер напролом, вознамерившись пузом вытолкать врага за пределы своей территории. Шансы были неплохие — весил он за центнер. Слава стоял на месте, а когда Эдди налетел на него, отступил на шаг, на развороте подхватив вожака под мышку. Ноги Эдди мелькнули в воздухе. Это был классический бросок через бедро. Корефан просто приложил противника об землю, а уж тот своей массой добил себя сам.
В бой никто не кидался. Очевидно, приказывать стало некому. Второй ветеран-рокабилли был инфантильного вида толстяк, этакий не повзрослевший за сорок лет сынок богатого папаши. Несмотря на богатырский рост, глаза у него были совершенно детские, лицо круглое, плечи покатые, руки толстые, короткопалые, вылезающие из рукавов пиджака, словно из распашонки. Кок у «золотого ребенка» был накручен длинный, но хлипкий, и болтался нерешительно. Про себя я назвал его Спонсором, потому что, кроме денег, привлечь в нем рокабилли больше ничего не могло. А деньги из Спонсора текли, это было видно.
Занявшись разглядыванием следующего за вожаком потенциального командира, я упустил из виду остальных. Даже на женщин внимания не обратил, ждал, что Спонсор проявит инициативу и вся кодла ринется в драку. Под кантри-рок потасовка получилась бы в лучших традициях Голливуда.
