— Радуешься, что Лося с его отморозками забороли? Сдается мне, что радоваться рано.
— Плохие новости?
— Разные. Давай в помещении поговорим.
— Может, по пивку?
— Нет, — твердо отказался я. — Со спиртным покончено! Впервые я был у Ксении дома. Уютная однокомнатная квартирка, обставленная по принципу «бедность не порок». Сама хозяйка отсутствовала. Надо полагать, исцеляла страждущих в военном госпитале. Что может быть благороднее? Из спальни несло ананасами и нестиранным бельем. Кровать была разобрана, в ногах валялось скомканное одеяло. В кресле, подобно огромному коту, свернулось покрывало. На ковре поблескивали золотые цепочки. Надо же так радоваться хабору! Я снова позавидовал другу. Пока я дрых в холодной воде, парочка резвилась напропалую.
— Пошли на кухню, — Слава ощерился непротезированной пастью, — а то здесь бардак...
— Выкладывай, что у тебя. — Мы сели за стол прямо в куртках, только обувь в прихожей сняли. На своей территории Слава действовал просто и по-солдатски. — Кофе, чай?
— Кофе. Сейчас тебе выложу все. У меня есть три новости: хорошая, плохая и личная. С какой начать?
— Валяй по порядку, с которой начал.
— Новость хорошая: я реализовал часть добычи, а именно блюдо, чарку, портсигары и ложки с вилками.
— Ну вот, а я ложку золотую себе хотел! — хмыкнул Слава. — Когда успел?
— Да вот только что, — в тон ему отозвался я и выложил на стол деньги. — Тебе половина, и мне пополам.
— Еще что скажешь?
— Новость плохая: человек, которому я сдал хабор, связан с испанцами. Он сообщил, что с утра к нему заходил Эррара с боевиками и просил донести, если я появлюсь.
— А он что?
— А он мне сообщил. Пугает другое. Что, если испанцы сделали засаду возле моего дома?
— Тебе есть у кого отсидеться?
— У нас там все золото лежит, не забывай.
— Съездим вдвоем, заберем, — предложил «афганец». — Давай хоть сейчас.
— У меня из оружия — только кинжал ас-Сабаха, — напомнил я.
— А у меня — только пика, — заявил коре-фан. — Но это и к лучшему. Кабальеро — народ бздиловатый, не будут они нас стрелять в городе.
— Они нас в больнице чуть было не завалили!
— Это были понты дешевые. Нанять кого-то они могут, но сами не полезут. Могут наблюдать со стороны.
— Как ты думаешь, есть у них кто-нибудь вроде нас или Лося с бригадой?
— Нет у них никого. — Слава открыл буфет, достал банку растворимого кофе, снял с огня закипевший чайник. — Всех, кого могли, испанцы подтянули на трассу. Мы их видели. Лось, покойничек, с пацанами да мы с тобой. Они же не всемогущие, Ильюха. Это иностранцы, которые пытаются ссать против ветра в чужой стране.
— Есть еще хашишины, — напомнил я.
— А они откуда знают, что ты в этом деле замешан?
Слава поставил передо мной чашку древних, дореволюционных годов. Простая, белая, неказистой формы. Я перевернул, глянул на клеймо на донышке. Так и есть, производства «товарищества М. С. Кузнецова», с двуглавым орлом. Тетка, от которой Ксения унаследовала квартиру, происходила из старинной петербургской семьи.
— Ты прав, — я поднял глаза на Славу, — не знают. Те из хашишинов, кто нас видел на трассе, никому не смогут об этом рассказать.
— Ну и не парься на их счет. — «Афганец» был непрошибаем, как кирпичная стена. — Будь проще, Ильюха. Вот, сахар бери.
Чайные ложечки у Ксении оказались под стать чашке — из серебра дрянной пробы, потемневшие, старинные. Действительно, следовало выделить им ложек из добычи, а не продавать все Маркову. Воистину, эта пара в своей простоте умела наслаждаться жизнью, чего мне, по всей видимости, не было дано.
«Сейчас скажет, что я слишком много думаю», — мелькнула мысль.
— Ты слишком много думаешь, Ильюха, — наставительно произнес Слава, присаживаясь рядом. Он взял початую бутылку пива и отхлебнул. — Гоняешь всякую муть...
— Новость личная: приснился мне сегодня Леша Есиков и — что бы ты думал? — по дороге к тебе встречаю его на улице!
— Прикольно! — Слава был в курсе наших дел, по зоне я неоднократно делился планами мести в отношении подлого стукача. — Морду ему набил?
— Нет, я чуть в «мерседес» не впилился. Вот, хочу теперь к нему съездить. Получается, сон-то был в руку!
— Прикольно, — повторил Слава. — Хочешь, чтобы мы вместе поехали?
Он твердо и открыто глядел мне в глаза. Ход мысли его был прямолинеен и прост. — Поехали, — сказал я.
* * *
Адрес я помнил хорошо. Все-таки не раз у него бывал. В гостях. Почему люди становятся такими суками? Леша, испанцы... Что за жизнь! Я припарковался во дворе и привычным взглядом окинул окна. Мне показалось, что на потолке синеет отблеск работающего телевизора. Не работает Леша, что ли? Сидит дома на бобах? — Похоже, нам везет, — сообщил я Славе. Ссучившийся подельничек и в самом деле сидел дома. Через хлипкую дверь доносилась музыка. Я позвонил, зажав глазок большим пальцем. Музыка прекратилась. — Кто там?
— Электрик. У вас счетчик на лестнице искрит, — брякнул я первое, что пришло на ум. Готовься, гад, сейчас я тебе в розетку вставлю!
Удивительно, но обман сработал. Послышался Щелчок замка, и дверь отворилась. Какое удивление нарисовалось на лице Леши Есикова! Не страх, нет, — удивление.
— Илья?
Мой кулак, заранее отведенный к плечу, со всей дури влетел в морду стукача. Есиков упал на спину. Я пнул отскочившую от стены дверь и шагнул в прихожую. Следом за мной зашел Слава, наглухо перекрыв пути отступления.
— Вставай, гаденыш! — Я собирался метелить Лешу, пока хватит сил.
Есиков завизжал, когда мой ботинок несколько раз проехался по его ребрам. — Это только начало!
Стукачок быстро перевернулся и на четвереньках побежал в комнату.
В прыжке я догнал его и пнул каблуком под зад. Есиков проскользил носом по ковру, но тут же опять вскочил на карачки.
— Ты что, Илья, ты что? — причитал он.
Я остановился. Избивать знакомого, пусть даже такую гниду, расхотелось.
— Что я? Я в гости к приятелю заглянул. Освободился вот, из мест заключения, думаю, дай зайду, проведаю, как там мой подельник ссучившийся поживает.
Леша на четвереньках отбежал в противоположный угол и несмело поднялся, прижимаясь к стене.
— Ты освободился? Поздравляю, — проблеял он. Морда у него стремительно опухала. Леша про вел рукой по губам, размазал кровь.
— Ну, спасибо! Только благодаря твоим стараниям я смог узнать вкус первого глотка свободы. Рожа Есикова отекала прямо на глазах.
