– Меня случайно, – простонал Гольдберг.
– Мы геологи! – затараторил я, еле успевая за бешено скачущими мыслями. – Мы из Петербурга, из Геологического института. Мы в пещере золотые изделия нашли, теперь за нами охотятся!
Я уже не боялся ни угроз, ни очереди в дверь, лишь бы озвучить легенду, которой будем прикрываться на допросе. Слова часового о том, что с нами начнут разбираться, подстегнули меня словно плеткой.
– Какое еще, на хуй, золото, хуль ты пиздишь, бля?! – пренебрежительно ответил спецназовец, но было заметно, что он заинтересовался.
– Две огромные золотые пластины. Они в вертолете лежат. Нас чуть не убили за них.
– Вы беглые зэки! Какие вы, на хуй, геологи, вас тут с собаками ищут!
– Мы не зэки, мы геологи. У Проскурина, начальника колонии, совсем башню снесло. Он хотел нас убить, чтобы свидетелей не осталось, а золото себе забрать. Он с ума сошел.
– Разберемся сейчас с вами и вашим ебнутым Проскуриным. Пизды всей вашей банде давно пора было дать, – утешил часовой. – Вон уже идут за вами.
Он вышел из тамбура. Я весь обратился в слух, но разобрать, о чем говорят на улице, было совершенно невозможно.
Конвой долго ждать себя не заставил. Дверь открылась, в комнату заглянула страшная черная рожа с раскосыми вырезами на маске. Я едва не обгадился, приняв бойца за новую разновидность харги. Почему-то с перепугу в голове возникла такая иррациональная мысль. Дверь закрылась.
– На выход! Руки за спину, – скомандовали Славе.
Корефана вывели. В тамбуре снова затопал часовой. Кажется, шаги были другие. Подметка тверже, что ли? На всякий случай я решил не разговаривать.
Теперь, когда за нас взялись любопытные спецназовцы, стало и вовсе тягостно. Их пристальный интерес мог самым губительным образом отразиться на наших беззащитных организмах.
Я снова приник к окну. За день к вертолету неоднократно подходили бойцы, заглядывали, а то и залезали внутрь и, насмотревшись на Врата, уходили. Наконец они подогнали «Урал», вытащили золото и погрузили в кузов. Машину отогнали к бараку. Вывернув шею, я даже рассмотрел, к какому именно.
Славу привели через полчаса.
– Заходи. Где ваш раненый?
– Там, – буркнул Слава.
– Все, рот закрой, – хлопнула дверь. – Раненый? На выход. Руки за спину.
Судя по спотыкающимся шагам, Гольдбергу совсем поплохело.
– Не шатайся, бля! Хуль ты шатаешься, сука? Пошел, бля!
Я улегся на пол, лицом к перегородке.
– Слава!
– Да, слышу тебя, Ильюха, – через некоторое время прошептал друган.
– Что там было?
– Ничего. Отдуплили.
– Просто так?
– Если ты весел и добр, приходи работать в СОБР, – сипло рассмеялся Слава. – Там целая комиссия заседает, в прокурорских кителях. Не прокатила легенда про геологов. Они все знают.
– О нас?
– О нас конкретно знают, что мы из Питера. Имена наши знают. Что золото искали в пещере. Про геологов не поверили. Когда я сдуру ляпнул, что мы из ГРУ, дуплить начали.
– Откуда?!
– Из ГРУ, геолого-разведывательного управления.
– Разведывательного… ой-е! Ну ты догадался.
– А какого?
– Разведочного. Геолого-разведочного.
– Как лучше хотел.
– Во-вторых, мы из Горного института.
– Про институт я забыл.
– И что дальше?
– После этого я стал бычить. Дали команду меня прессануть. Короче, под Проскурина они копают, но боятся его. Они сами не понимают, что происходит.
– Я тоже ничего не понимаю.
– Короче, Ильюха. Будут имена наши спрашивать, называй. Про патруль они ничего не знают. Начнут бить, не вздумай случайно сказать.
– Ерунда. Смерть, как и пиздюли, пугает только в первый раз, потом привыкаешь.
– Мудак ты, Ильюха, – хмыкнул Слава. – Тебе отдупляться скоро, а такую херню несешь. Ладно, метелят они не сильно. Так, для порядка, в присутствии прокурорских. Калечить не будут. Не бзди, Ильюха. Ночью убежим.
– Вадик далеко не уйдет.
– Придется оставить Вадика.
– Блин… – в голове промелькнула длинная череда проблем, возникающих от потери Гольдберга. С таким набором в Санкт-Петербург лучше не возвращаться.
– Нам все равно на дно ложиться, – правильно разгадал мои мысли корефан. – Будем тихариться в деревне. Главное отсюда выбраться.
– Как ты это думаешь сделать?
– Ночью убьем часового и пойдем на рывок через запретку. Она тут старая, я видел дырки в заборе.
– Застрелят!
– Если часового завалить по-тихому, в темноте можем проскочить.
– Как ты его снимешь?
– У меня нож в сапоге. При шмоне не нашли.
Я припомнил, что при поверхностном досмотре у вертолета ноги не прохлопывали. Не говоря уж о том, чтобы снять обувь и вывернуть носки, как при полноценном обыске. Вот и облажались маски. Да и не только они – у афганца всегда при себе был нож за голенищем берца, а я и не видел, чтобы он, разуваясь, оттуда что-нибудь вынимал. Молодец Слава!
Снаружи послышались голоса. В тамбуре затопали шаги.
– Э, бля, кто тут еще из ГРУ неотпизженный? – Дверь в мою клетушку открылась. – Вставай, пошли.
Я подчинился, машинально заложив руки за спину.
За мной пришли трое бойцов. Здоровенные, злые. Лица были затянуты масками.
– Пошел вперед!
Меня повели к длинному бараку, самому большому на запустевшей лесобирже.
– Ты тоже из спецназа ГРУ?
– Я не из спецназа! Мы геологи. Из Горного института.
– Ха-ха, а твой друг сказал, что вы из ГРУ. Борзый такой! – То ли это уже начался допрос и бойцы пытались меня разговорить, то ли просто глумились для собственного удовольствия.
– Мы из геологической разведки, только не из Красноярского управления, а из Петербурга. – Я упорно придерживался изначально выбранной версии, сожалея, что ничего не узнал заранее об административной структуре Горного института и геологии вообще. Один-два уточняющих вопроса легко могли разрушить легенду.
– Из разведки? Хуль ты пиздишь, сука! – удар в спину чуть не сбил меня с ног. Я споткнулся и закашлялся.
– Руки за спину! – тут же послышался лай.
– Из разведки он, бля, сука! Из управления ГРУ! – возмущался боец.
