– Божественно, – не сдержался я. – Наверное, сегодня такой день, что все прекрасно удается. Вы видели Врата?
– Видел. Сегодня они выглядели особенно впечатляюще. В них действительно есть нечто божественное. Вам недаром пришли в голову мысли о золотом тельце. Определенно, из Сибири вы привезли подлинную симфонию потустороннего!
– Даже не верится, что это творение рук дикарей… гм, в смысле, культурное наследие коренных малочисленных народов Севера.
– Столько золота сразу производит сильное впечатление, – заметил Давид Яковлевич. – На самом деле его не так много, как мерещится. Врата, хоть и широкие, но плоские и довольно тонкие. Большими они только кажутся.
– Представляю, какое воздействие они должны были производить на дикарей в их подземном храме! Или что у них там было в пещере.
– Вы не находите их странными?
– Странными? – переспросил я. – Разве в них есть что-нибудь не странное? Начиная от назначения – закрывать вход в пещеру демонов, в существование которых я теперь уже боюсь поверить, и заканчивая их формой и происхождением. Насколько я знаю, кузнечное дело в ранние эпохи существовало у коренных малочисленных народов Севера, но на очень примитивном уровне. О литье, да еще золота и в таком масштабе слышать не доводилось. Хотя, возможно, это просто не моя специализация.
– Относительно аномального феномена судить не берусь, – осторожно сказал Давид Яковлевич, – но литье у народов Севера было. Тем более в такой максимально простой форме, как отливка пластины. Единственная трудность – нагреть одновременно много тиглей, но она при известном старании преодолима.
– Что же тогда должно было показаться странным?
– То, что Врата выглядят разрезанными.
– Почему бы им не быть разрезанными?
Да, при близком изучении я заметил, что пластины носят следы множественных надрубов, словно их пытались разделить широким зубилом. Типичные следы доработки, придания створкам законченной формы. Наверное, их отлили единой полукруглой пластиной. Затем полукруг разрезали и получили две створки Врат, которые были подогнаны по размеру, чтобы закрыть ход в пещеру харги.
– Мне кажется, – Гольдберг наклонил голову и впился в меня проницательным взглядом, – что Вратами наши пластины стали позднее, а изначально это был диск. Огромный золотой диск, с неведомой целью рассеченный на четыре части. И где-то еще хранится вторая половина золотого круга.
* * *
Домой я приехал на автобусе. От дачи до метро «Проспект Просвещения» ходил рейсовый, а в городе я поймал маршрутку. Прогулка на общественном транспорте выдула из головы остатки химии. От тел дачников-неудачников в автобусе было тесно, душно и зловонно, и я решил в самое ближайшее время купить машину. Тоже «ниву», взамен сгинувшей у языческого капища. Ну и сезон выдался, прости господи! Кому рассказать, не поверят, еще и засмеют!
– Илья, здравствуй.
В голосе была печаль и скрытая надежда. Погруженный в думки, я смотрел под ноги, не замечая ничего вокруг, и сначала услышал приветствие, затем узнал Ирку, а только потом поднял голову и увидел ее, выгуливающую трехлетнюю дочь по двору.
– О, привет! Привет, Соня, – я изобразил самую умильную улыбку, но малышка только оторопело уставилась на меня круглыми голубыми глазами и засунула палец в рот. С детьми у меня никогда не ладилось, наверное, потому, что я их не люблю. Они это чувствуют, Сонька тому пример. Попытки установить с ней контакт были заведомо обречены на провал, и я переключил внимание на мамашу: – Здорово выглядишь!
Ирка выглядела сногсшибательно. По меркам спальных районов рабочей окраины. У нее был мощный макияж и потрясающая воображение укладка – тщательно распущенные волосы придавали ей соблазнительный и слегка хищный вид. Словно не на прогулку с ребенком, а на охоту за мужиками вышла. Видать, крепко приперло, раз ни минуты зря не теряет.
– Спасибо, – откровенно блядски улыбнулась Ирка. – Как ты поживаешь?
– Путем… – выдавил я.
Ира застала меня врасплох своим охотничьим нарядом. Настолько, что я не мог отвести от нее взгляд.
– Какой-то ты замученный.
Ира приблизилась вплотную. От нее веяло духами. Резкий, будоражащий аромат. Я окончательно стушевался.
– Я тебя давно не видела. Уезжал на свои раскопки?
Для Ирки я оставался перспективный ученым, сумевшим вписаться в новую экономическую систему. Знала бы она, на какие раскопки я езжу!
– Точно. Был в экспедиции.
– Устал? – В голосе прозвучало неприкрытое сочувствие.
– С чего ты взяла?
– Я же вижу. Похудел весь. – Она нежно погладила меня по щеке. Ладошка была удивительно теплой и ласковой. – Приходи сегодня ко мне.
Смелость города берет. Похоже, Ирка превосходно это усвоила и была решительно настроена затащить меня в постель. Не без успеха, между прочим. Сопротивляться такому искушению было трудно. «Да и нужно ли?» – заколебался я.
– Придешь? – Глаза у Ирки были совершенно бесстыжие.
– Вообще-то я человек женатый, – нашелся я.
– А твоя уехала, – бесхитростно выдала Ирка.
Похожий на ежа ком встал поперек горла. Откуда она узнала?! В голове завертелся бешеный круговорот страшных догадок. Неужели зашла ко мне и устроила скандал? Все рассказала… Все-все. Вот будет семейная сцена. Что она могла такого наговорить, чтобы Маринка сорвалась с места? Это не в ее духе. По опыту совместной жизни я знал, что Маринка в любом случае осталась бы выяснять отношения. Убегать ей несвойственно. Тогда что Ирка могла начудить?
Я проглотил ежа и строго спросил:
– С чего ты взяла?
– Видела ее утром, когда в магазин ходила, – Ирка была сама невинность. – Такая приоделась и расфуфыренная с сумкой куда-то уплыла. Видно, что надолго, я разбираюсь.
– Эксперт, тоже мне… – выдохнул я. – Ты меня своими шуточками с ума сведешь.
Вальяжно подпрыгивая на колдобинах, во двор въехала черная «Волга» тридцать первой модели.
– Какими шуточками? – наигранно удивилась Ирка. – Ой, Илья…
«Волга», обогнувшая детскую площадку, подкатила ко мне сзади. Из нее быстро вылезли три молодых спортсмена-крепыша и целеустремленно ринулись ко мне. Двоих я не знал, а третьим был тот веснушчатый боксер, которого я отмахал когда-то монтировкой. Он двигался неуклюже, должно быть, кости все еще болели. Патриоты явились за добавкой.
– В сторону! – скомандовал я. Ирка тотчас повиновалась. Пролетарское воспитание приучило ее не вмешиваться в мужские разборки, чтобы рикошетом самой не получить в лоб.
Намерения патриотов не оставляли ни тени сомнения. Не добившись положительного результата телефонным разговором, Ласточкин применил более радикальные методы убеждения. А пегого боксера послал, чтобы у бойцов имелся веский повод вложить в дело душу. Намерение вложить свою, чтобы вытрясти душу из меня, ясно читалось на веснушчатой морде. Один против троих, махач намечался серьезный, и шансов выйти победителем у меня не было. Пистолет лежал в тайнике за счетчиком, светошоковый фонарь я оставил дома. Впрочем, сбоку за брючным ремнем, прикрытый курткой, пригрелся Сучий нож. Я теперь не выходил из дома без финки.
