— Чем занимаешься, сынок? Мамин голос вывел меня из раздумий.
— Cogito, — ответил я. — Ergo sum.
— Один умный человек, академик, говорил: «Мыслю, тем и существую», — мама понимала мою латынь, хотя и относилась к ней с долей иронии, как к причуде любимого чада. — А у тебя как дела обстоят с наукой?
— С наукой, — ответил я, — у меня дела обстоят хорошо. С наукой мы дружим.
— И все? — разочарованно спросила мама.
— И все, — подтвердил я. — В более тесные отношения с теорией мешает вступить огульное увлечение практикой. Ты же меня знаешь.
Я помог маме накрыть на стол. Она как-то удивительно быстро ухитрилась обернуться со стряпней. Получилось обильно, красиво и вкусно. После Ксениной «коммуналки» вдвойне приятно было оказаться в родной, милой сердцу домашней обстановке. Я немного пожалел, что Маринка лишена сейчас этого удовольствия, но втайне радовался — на нашем маленьком семейном празднике она была бы лишней.
— С Маринкиной родней я теперь на дружеской ноге, — похвалился я своими успехами в области семенной дипломатии.
— Это правильно. — Тещу с тестем мама видела только на нашей первой свадьбе. Ей они, наверное, представлялись кем-то типа австралийских антиподов или представителями другого, малоизученного по причине крайней изолированности народа. — Надо будет собраться нам всем вместе. Какой праздник ближайший?
— Новый год, — буркнул я.
Устраивать посиделки не хотелось, чтобы не загружать маму новыми моими проблемами, которые обязательно всплывут при разговоре с родственниками. А молчать они не будут, домашний Колизей произвел на них слишком сильное впечатление, чтобы не поделиться им с матерью шоумена. «Вон какой у вас сынок, настоящий гладиатор! — Гладиаатор?! Надо же, как интересно. Ну-ка, ну-ка, сынок, поделись секретом». Нет уж, дудки! Ни о каком ристалище мама не узнает. Я и так доставил ей немало хлопот.
— И все же так нельзя, Ильюша, — с мягким укором сказала мама, — они ведь наши родственники, а я их совсем не знаю. Надо позвонить им, вместе обсудить, когда мы встретимся. Можно пригласить в гости к нам.
— Надо будет как-нибудь, — туманно ответил я.
— Тогда зачем откладывать в долгий ящик» звони сейчас, — предложила мама. Она не знала, на что Меня толкает.
— После десяти вечера — некультурно.
— Еще не вечер. — Мама кинула взгляд на часы, предательски тикающие на стене. — Иди звони сейчас, тогда успеешь соблюсти приличия. Ты ведь без понуканий никогда не соберешься.
— Ох, все из-под палки, — вздохнул я и поплелся в прихожую, где стоял телефон. Отговорок мама не принимала, упрямство у нас — черта наследственная. Пусть будет как ей угодно. Повинуюсь. Уговорю потом Валерию Львовну не распространяться о побоище. Надеюсь, поймет.
Трубку снял тесть.
— Илья? Хорошо, что вы позвонили.
Голос его был полон энтузиазма. Мне это не понравилось.
— Я не поздно? — выразил я готовность немедленно прервать связь.
— Нет-нет, нормально, — затараторил Анатолий Георгиевич. — Что-то я вас долго не могу найти. Звоним вам, звоним, никто не отвечает.
— Мы с Мариной переехали погостить, — доступно намекнул я. — Ну, вы понимаете, в связи с тем случаем…
— Скрываетесь, — обрадовался тесть. — Осмотрительно, хвалю. Даже не буду спрашивать, в целях конспирации, у кого вы гостите.
Доктор наук дорвался до игры в шпионов и теперь резвился как ребенок. Слушать его лепет было невыносимо.
— Я вот по какому поводу звоню, — стараясь оставаться вежливым, начал я. — Грядет день рождения Марины. Давайте соберемся в семейном кругу. Моя мама придет.
— Встретиться бы не мешало, — тесть пропустил мои слова мимо ушей, он был слишком увлечен чем-то своим. — Я добыл для вас информашку по незваным гостям.
— Что?! — вырвалось у меня. Наверное, излишне громко, но я не был готов к подобным сюрпризам. — Что за ин… Откуда?!
— Это же «Светлое братство», верно? — с неподдельным восторгом, в который его привело мое замешательство, выдал Анатолий Георгиевич. — Им сейчас занимается шестой отдел РУОП. Эти, из братства, очень крутые ребятишки. «Светлое братство» находится в тесном контакте со структурой Алексея Леминга. Она зарегистрирована в Санкт-Петербурге весной девяносто седьмого как общество с многообещающим названием «Справедливость». Вполне в духе Леминга. Улавливаете, какие верхи?
Он так тараторил, словно боялся, что связь прервется и самое главное останется недоговорено.
— Откуда вы это узнали? — холодно спросил я. Заигравшийся в разведчиков тесть становился опасен.
— Сообщили, — кокетливо ответил он.
— Кто сообщил? — уже иным тоном, сухим и деловым, осведомился я.
— Ну-у, после известного вам инцидента я принял некоторые меры предосторожности, — посерьезнел тесть. — Врага следует знать, чтобы победить, верно? Я рассказал об этом своему знакомому, который работает в милиции, в главке. Он заинтересовался.
— Зачем вы это сделали? — простонал я.
— Считаю, что врага надо знать в лицо.
Весть о взаимодействии «Светлого братства» со структурой брата известного политического деятеля явилось для меня откровением. И откровением неприятным. Кто же знал, что меченосцы так круто стоят! Объединенные в тайный орден носители генофонда северной протонации казались чем-то мифическим, но общество коммунистического толка, ставящее целью восстановление справедливости, как это у красных водится, во благо народа, имело под собой твердую почву. Сам я волен был нафантазировать что угодно, но когда личные домыслы получают подтверждение из уст независимого источника, становится страшновато.
— …Так что лечь на дно, затаиться — самое умное, что вы могли сделать.
— Марина в безопасности, — интуитивно уловив продолжение, ответил я. Тесть, оказывается, что-то говорил, только я прослушал.
— Я не знаю, что вас связывает со «Светлым братством», только это очень сильная система, — произнес Анатолий Георгиевич. — Воевать с ними, как вы делаете, не надо. Они вам не по зубам, а мне не хочется, чтобы дочь овдовела. Считаю, вам следует пообщаться с моим знакомым. Милиция — это силовая организация, действующая на законных основаниях. Вы можете любить ее или не любить, но с ней надо сотрудничать.
— Обязательно подумаю, — дипломатично бортанул я вопрос о сотрудничестве с мусарней. — Кстати, каким боком там шестой отдел замешан? Он, если не ошибаюсь, занимается рэкетом.
— Это та еще история, — тесть был заметно доволен тем, что получил возможность поделиться строго конфиденциальными сведениями. Таким образом причастность к владеющему ими кругу лиц, ранее недоступному, придавала доктору наук значимости. — РУОП занялся «Светлым братством» после того, как председатель Комитета по приватизации Ленинградской области получил в феврале девяносто седьмого года послание следующего содержания: «Уважаемый Игорь Анатольевич Расе, мы Вам настоятельно рекомендуем отвлечь Ваш влиятельный взор от Подпорожского района, иначе воздействие может быть вполне радикальным». Но не само послание, а бумага, на которой оно было выполнено, привела господина Расса в сильнейшее расстройство. Как в прямом, так и в переносном смысле. Он занедужил в своем кабинете, прямо за столом, на котором обнаружил письмо. От переживания у него временно отнялась левая нога. Надо ли говорить, как он огорчился! Дело в том, что это бумага, на которой печатаются акцизные марки: тонкая, но непрозрачная, снабженная защитной металлической нитью, бумага особой фактуры, не дающая продавление оттисков при писании на ней. Такая бумага производится в Германии, в Россию поступает в виде рулонов, и расход ее ведется под строгим контролем. Тонкий намек с использованием недоступной спецбумаги достиг желаемого результата. Продемонстрировав в мелочах свои большие возможности, «Светлое братство» заставило считаться с собой. К изложенным в форме ультиматума рекомендациям влиятельной организации приходилось прислушиваться, тем более что речь шла об очень серьезных вещих.
