За ней семенил ее несколько растерянный первый подданный:
– Еще кого-то сбросили! Невероятно! Неужели опять в банде решили побороться за место атамана?
– Ну да, решили. – Девушка уже догадывалась, кого могут сюда столкнуть обозленные разбойники. И когда она за открытой дверью заметила сидящего на полу человека, исцарапанного, оборванного и без оружия, который пытался рассмотреть густую для него темень, резко приказала: – Дорт, вяжи этого урода! И ставь к стене!
Когда недавнего казначея поставили под стенку, а клеть вновь умчалась наверх, вашшуна ударила Барса короткой, но острой сердечной болью.
– Получи!
Тот зашелся в хрипе, узнавая, кто перед ним, и становясь белее мела. А его недавняя пленница теперь на него смотрела, словно сошедшее с Ласоча возмездие.
– Тварь, твое имя теперь – Червяк! И забудь свое прежнее имя! Ты его не достоин! Если вообще будешь достоин остаться в живых. Скорее всего, я пущу тебя на корм тем слизнякам, которых буду приручать.
Что Дорт, что новоназванный Червяк непроизвольно вздрогнули, поняв, что эта ведьма и в самом деле легко приручит любого тервеля. А она дождалась, пока недавний казначей восстановит дыхание, и спросила:
– Кого еще, кроме тебя, сбросят? Чернавку?
– Да.
– Почему не сразу?
– Ее там все… напоследок. Много желающих… Если не убьют.
– Жаль, если убьют, – искренне пожалела вашшуна. – Она бы мне очень пригодилась для экспериментов. Ну ладно, подождем. Дорт, продолжай рассказ!
Власть в данном ареале Дна резко поменялась, сосредоточиваясь в женских, но удивительно крепких руках.
Глава девятнадцатая
Чудеса
Долго мы любовались сразу тремя груанами.
Чуть отдышались, и я опять с юмором приступил к подсчетам:
– Ну ладно, за десять часов мы наши нормы не насобирали. Но за сутки целых пять устриц уже нашли. Еще три денька, ну пусть рудня.
– Нельзя радоваться раньше времени! – заставила меня замолчать девушка, повысив голос. Но тут же перешла на иной тон, словно извиняясь: – Просто будем собирать помаленьку до десятка, а потом отправим тебя наверх.
– Ну нет. Только вместе! – решительно заявил я. – Учти, я не верю, что Светозарных среди женщин не бывает. Тут, скорее всего, просто жуткий закон силы: кто захватил десяток трофеев первым, тот и уходит на поверхность. Женщины в этой кровавой схватке в заведомом проигрыше. Потому и не выбираются со Дна. Поэтому запомни раз и навсегда, больше я повторять не буду: отыскиваем девятнадцать устриц, и ты отправляешься наверх без всяких разговоров. А уж одну ракушку я сам как-нибудь отыщу без особого труда и твоей помощи. Поняла?
Ксана кивнула и тут же отвернулась. Но скатившиеся по щекам слезинки я успел заметить. А для меня подобное зрелище в последнее время хуже зубной боли. Я тут же постарался вскочить на ноги и развить бурную деятельность:
– Предлагаю немедленно отправиться к башне пятьдесят пять дробь четырнадцать и попытаться продать эти шкурки нашему знакомому Крэчу. А там, если все будет удачно складываться, может, и к твоим старым друзьям наведаемся.
При упоминании о бывших служащих управления сектором бывшая секретарша непроизвольно скривилась. Видать, взаимоотношения между ними были самые неважнецкие. Да и старшина Борей мне прямо говорил: ребята попали на Дно только из-за козней и надменности Ксаны. Как это происходило конкретно, я понятия не имел, потому что раньше ни времени не было выспрашивать, ни надобности. Но сейчас в преддверии возможной встречи стоило поинтересоваться подробнее. Мне только лишних эксцессов не хватало! Вдруг троица смертников, как только опознает бывшую секретаршу, сразу бросится на нас в яростную атаку?
Потому и потребовал:
– Пока будем собираться, давай рассказывай подробно: что там у вас произошло и почему именно тебя считают виноватой в наказании этих трех исполнителей.
– Дозорными они были, – поправила меня девушка.
– Да мне какая разница!
– И кто это меня считает виноватой? Только Борей мог такое сказать.
– Ну да. А что, не так?
– Да он сам только чудом на своей должности остался. Его тоже подозревали в сопричастности к махинациям, просто ребята его не сдали, а прямых доказательств не было.
– Ну-ка, ну-ка? Одеваемся, и начинай рассказывать! – Но, глядя, как она, закусив губу, пытается неловко встать на ноги, я забеспокоился: – До сих пор не восстановилась? Дорогу осилишь?
Ксана виновато захлопала ресницами и призналась:
– Ступни плохо ощущаются. Икры болят, дотронуться не могу. И поясница.
– О-о, красавица! Такие помощницы мне не нужны, которых самих носить надо! Оруженосец так оруженосец! – При этом я проверил свой магический боезапас: полон! – Ну-ка, раздевайся и ложись на живот. Буду тебя «прогревать»!
Получилось настолько двусмысленно, что я сам скривился. Ведь имелось в виду только лечение. Да и девушка как-то странно замерла, словно в сомнении, и уставилась на меня не то вопросительно, не то осудительно. Пришлось сделать вид, что я веду себя только как целитель и мне плевать, что она там обо мне подумает.
– Чего время тянешь? Мне еще после лечения надо будет слегка восстановиться. Ну? Пошевеливайся!
Несуразно было наблюдать, с каким стеснением и робостью моя коллега по несчастью стала разоблачаться и укладываться на одеяла. И это при том, что раньше она бесстыже валялась на кровати, не скрывая от меня свои прелести, и при этом ни о каких сомнениях и речи не шло. Да и я вроде бы видел это тело во всех деталях, рисовал его, помню благодаря гипне так, что и глаза закрывать не надо для воображения, а поди ты как получилось! Глядя на то, как она легла и прикрыла обнаженные ноги краем одеяла, во мне вдруг заиграли, забегали, проснулись несколько подзабытые, задавленные обстоятельствами желания и стремления. Последний раз у меня подобное было во время моей ночи с вашшуной Шаайлой, когда она мне лечила позвоночник в пещерке у строящегося моста в Борнавские долины.
Сейчас мне пришлось прикладывать всю свою волю, чтобы решительно отмежеваться от фривольных мыслей и жестко настроиться только на одно: лечение. Но как же сложно это было сделать! Уже вроде успокоившись и встав возле пациентки на колени, я вдруг опять резко возбудился, представив, что придется массировать эти вот ноги, выискивая самые пострадавшие, перетруженные мышцы. Помогло мне настроиться на рабочий лад воспоминание о том презрении, надменности и ненависти, которыми меня одаривала в свое время эта красотка.
«По большому счету она мне только и нужна как личный оруженосец! – убеждал я сам себя самогипнозом. – Обычная носильная сила! Можно сказать, рабочая лошадь! Да, именно лошадь! Поэтому никакой низменной страсти, я не зоофил!»
Такая вот уловка сработала. Уже без всяких посторонних эмоций я ощупал вначале ступни, выискал там наиболее пострадавшие места и вполне удачно залечил их тринитарными всплесками под названием «Горячо!». Кстати, более понятное слово «горчичник» подходило к данному прогреванию намного больше. Затем перешел непосредственно к ногам, а потом и к позвоночнику. Скрюченные и частенько опухшие мышцы и в самом деле могли вызвать только слезы жалости. Не берегу я своего оруженосца, не берегу! Как бы это тельце еще потренировать как следует?
