– Дайл, прекрати!.. – ее голос дрожал. – Ты не смеешь решать все за всех! Надо было разбудить меня! Если он идет своей дорогой, а я для него просто случайная знакомая, попутчица, пусть бы сказал сам!
– А разве он дал тебе повод думать иначе?
– Не играй словами! Не пытайся давить на меня логикой!
– Но что же мне делать? Я не мог допустить, чтобы ты приняла необдуманное, спонтанное решение, пошла на поводу у беспочвенных эмоций и сломала свою судьбу!
– Не тебе решать! – Катя порывисто встала. – Извини, я больше не хочу говорить, – в словах девушки прозвучала непреклонная мрачная решимость, от которой у старика мурашки пробежали по коже.
«Нет. Только не это, не сейчас…» – панически подумал он, вскочил, поспешил вслед за Катей, догадываясь, что именно происходит с ней, какие процессы внезапно начались под сокрушительным напором неконтролируемых эмоций.
– Катя, постой! Куда же ты собралась?! О чем ты вообще сейчас думаешь?!
Она, не оглядываясь, вышла из дома, решительно направилась к «Гесселю», который всю ночь приводили в порядок технические сервы.
– Катя, остановись! Тебе нельзя туда! Ты не готова!
– Почему? – Она остановилась, резко обернулась, обожгла Дайла взглядом. – К чему я не готова? Жить, не подчиняясь придуманным тобой правилам? Мы это уже проходили, помнишь?!
– Я же хочу тебе добра!
– Я выросла, Дайл, – голос Кати утратил резкие нотки. – Ты много для меня сделал, но это не дает тебе права решать мою судьбу, отнимать у меня чувства!
Старик онемел. Его жизненный опыт дал осечку. Он не сумел полностью просчитать реакцию своей воспитанницы на отъезд Тернова.
Все светлое, хрупкое, непрожитое, не востребованное в жестокой реальности современной Земли вдруг нашло точку опоры, ее чувства вспыхнули, как лесной пожар, им бы постепенно окрепнуть, но ведь нет, они усилились стократно, в один миг…
– Катя, постой!
– В чем дело, Дайл? – ей было очень тяжело говорить в вызывающем тоне, но Катя в эту минуту боялась лишь одного – внять его убеждениям, звучащим, как голос рассудка, остановиться, не сделать самостоятельного шага и затем всю оставшуюся жизнь думать о непрожитом, о своей внезапной потере, о человеке, который, сам того не подозревая, сумел…
А что он сделал?
Почему слезы наворачиваются на глаза, стоит лишь подумать о нем? И думает ли он обо мне?
Холодная стена.
Рациональное мышление. Именно это качество воспитывал в ней Дайл.
– Тебе не понять меня. Извини, – девушка открыла дверь машины. – Ты мыслишь рационально. А я хочу жить! – Катя чувствовала – еще немного, если она не уедет сейчас же, немедленно, то он найдет слова, доводы, чтобы погасить ее решимость.
– Я еду с тобой!
Она онемела от неожиданности, ее рука остановилась, не захлопнула дверь.
– Зачем?
– Ты не хочешь меня видеть? Отказываешься от помощи?
– Нет, но я не понимаю…
– Не понимаешь, что я люблю тебя, как отец? – Лицо Дайла исказила горькая усмешка. – Обещаю, я не буду навязывать свою точку зрения. Тернов хороший человек, и я сделал для него все, что мог. Дал «Кугуар», экипировку, оружие, проводников! Я позаботился о нем, понимаешь! Ради тебя я сделал для едва знакомого инопланетника, офицера Конфедерации, больше, чем мог себе позволить в других обстоятельствах! Не понимаю, почему вдруг так происходит?! Кто-то посторонний врывается в нашу жизнь, и все рушится!
– Дайл, спасибо тебе. Но не говори больше ничего, – голос Кати стал холодным. – Не заставляй меня думать о тебе плохо. Я знаю, ты расчетлив, но не все в жизни измеряется привычными тебе мерками.
– Намекаешь, что я так и не стал человеком?
– Я совершила ошибку. Нельзя было ехать сюда, к тебе.
– Прекрати! Мы ведем бессмысленный спор. Я еду с тобой. Клянусь, больше не стану давить. Дашь мне несколько минут на сборы?
– Я поеду одна!
– Почему? Ну почему? – В голосе старика прорвалась тщательно сдерживаемая горечь.
– Это мое решение. Ты здесь ни при чем! Скажи, кто проводник? Каким маршрутом они движутся?
– С Терновым я отправил группу Стека. Они находились поблизости, пришлось воспользовался этим обстоятельством.
– Спасибо, Дайл, – Катя попыталась мягко закрыть водительскую дверь, но старик остановил ее движение.
– Ты не взяла ни оружия, ни экипировки! Ты хоть понимаешь, куда собралась и что там ждет? Ты хотя бы раз в жизни убивала?!
– Нет. И не хочу.
– Но боевые сервы и гибриды не знают об этом! Ты… – он запнулся, – ты выживешь, справишься, я знаю, но станешь другой! Понимаешь? Изменишься, необратимо!
– Мы бессмысленно спорим. Я не стану сидеть тут, зная, что Илья может погибнуть! Это невыносимо, ты понимаешь?!
– Да… К сожалению, понимаю… Подожди хотя бы минуту! Не уезжай! Я сейчас вернусь, – Дайл решительно направился к дому.
Катя проводила его взглядом. Внезапная вспышка чувств немного пригасла, но остался звон в ушах, легкое головокружение, горячие солоноватые дорожки слез на щеках.
«Что же со мной происходит?»
Кате казалось, что в одно мгновение она сошла с ума. Грядущее страшило ее, Дайл ведь был абсолютно прав. Весь ее прошлый жизненный опыт не подразумевал тех отчаянных, злых, бесчеловечных способов, которые считались порядком вещей в клоаке древнего мегаполиса.
Она пыталась идти по грязи, не испачкавшись в ней, творить добро там, где алчность и злоба смешивались в тяжких судорогах выживания, она создала для себя хрупкий и светлый мир, ускользала в него при первой же возможности.
Вот что поразило ее в Тернове. Илья шел навстречу смертельной опасности с холодной решимостью, но в отношении гибридов, сервов, людей он не испытывал злобы. Он воспринимал их как данность, такими, какие они есть.
Почему?
Катя не знала ответа. Душа Тернова была для нее полной загадкой и одновременно магнитом, который тянул к себе, заставляя за несколько секунд прожить всю гамму чувств, от предвкушения безоблачного счастья, до глубокого отчаяния…
И он ушел своей дорогой, даже не захотел проститься…
Горечь становилась все сильнее. «Я безразлична ему? Или Дайл надавил на Илью, заставил его уехать до рассвета?»
Мир необратимо менялся в эти мгновения, словно вся прошлая жизнь отдалилась, подернулась дымкой, за которую, быть может, уже и не заглянешь, не вернешься туда, где так тщательно оберегала себя от опрометчивых поступков, прислушивалась к голосу разума, позволяя лишь светлым эмоциям касаться души, влиять на поступки.
Громко хлопнула дверь.
