Монсеньер де Лаваль занял место в центре стола, напротив интенданта Карлона. Другие члены Совета и приглашенные участвовать в этом чрезвычайном собрании уселись по своим местам. Большинство были одеты в шляпы и плащи и носили шпаги.
Небезызвестный господин Базиль явился в меховой шапке и широкой меховой накидке. Сняв их, он остался в жилете с роговыми пуговицами и в бриджах из простого полотна Маркиз де Виль д'Аврэй, напудренный и надушенный, усевшись справа от Анжелики, поведал ей о том, что господин Базиль в течение двадцати лет столько раз принимал участие в заседаниях Большого Совета, что ему прощали его пренебрежение к костюму и даже смирились с присутствием его приказчика, Поля-ле-Фолле, стоявшего всегда рядом с ним либо за спинкой его кресла . Писарь канцелярии Карбонель пытался записать его в свои списки под именем Лефоллс, но приказчик исправил на ле Фолле или ле Фу
[2]
. По истечении времени все смирились с его именем, присутствием в Совете и насмешливым видом.
Базиль один стоил всех письмоводителей, нотариусов, законодателей. У него была своя рука на рынках Верхнего и Нижнего города, на складах и причалах, он принимал участие в самых разнообразных невидимых операциях, которые благодаря его ловкости и знанию закона проходили всегда успешно.
Индеец Пиксаретт втиснулся между Анжеликой и Фронтенаком, который, видя это, предложил ему председательствовать вместе с ним. Пиксаретт считал, что его долг возглавлять Совет, на котором будет обсуждаться судьба Акадии. Он представлял объединенные племена абенаков — союзников французов, и часть алгонкинов с юго-запада, с побережий океана и рек Пенобскот и Кеннебек, куда входили значительные этнические группы: мик-максы, этчемины, малеситы, песмакодиксы, пентагуеты… Он начал раскладывать на столе целую серию деревянных палочек.
Участники заседания, рассаживающиеся по местам, смотрели на него с беспокойством. Они уже были знакомы с индейским красноречием и знали, что те способны были говорить часами. Когда индейцы собирались произнести длинную речь, они пользовались специально заготовленными маленькими четырехугольными деревянными палочками, напоминавшими им об отдельных пунктах их речи. Каждая палочка представляла собой отдельный параграф их доклада. Они раскладывали их перед собой на столе и по мере надобности одни убирали, а другие добавляли. Судя по всему, Пиксаретт собирался говорить долго. И так как все остальные участники имели те же самые намерения, можно было предположить, что за право выступить развернется ожесточенная борьба.
Появилась мадам де Меркувиль, сопровождаемая рабом-индейцем, купленным у «путешественника», возвращающегося с Больших Озер. Его правая щека была обезображена ожогом недавнего клейма, изображающего цветок лилии. Но это не мешало ему с гордым видом нести сумку из ковровой ткани, куда деятельная дама поместила целую кипу бумаг.
— Мы не сможем решить все вопросы на этом Совете, — заявила она, приветствуя Анжелику, — но мы непременно должны прояснить ситуацию с вашими «дочерями короля». Вы уже внесли вашу долю милосердного участия в их судьбе. Теперь дело за нами. Прокурор и интендант затеют спор, когда встанет вопрос о кредитах, но интендант всегда бывает на моей стороне, так как я оказала ему большую помощь в его торговле с Антильскими островами.
Она была креолка, рожденная на этих солнечных островах, где губернатором был ее отец. С детства она приобрела любовь и вкус к многочисленным торговым операциям, которыми так знамениты карибские порты: зерно меняли на сахар, лес — на изделия из шелка, рабов — на табак, военное снаряжение — на ром и т. д.
Перед началом заседания она успела шепнуть Анжелике, что у нее есть важные связи в Париже и что одна из них будет для Анжелики весьма ценной. Речь шла об одной даме, подруге детства, с которой они вместе росли под ярким небом Мартиники, а затем воспитывались в пансионе во Франции.
Вернувшись на Антилы, мадам де Меркувиль не прекратила переписываться со своей подругой, которая нынче находилась в Версале в окружении короля и сумела привлечь его внимание. Уже начинали произносить, ее имя как будущей фаворитки Его Величества.
— Как же зовут вашу подругу? — спросила Анжелика, любопытствуя узнать имя соперницы Атенаис де Монтеспан.
— Маркиза де Ментенон.
Анжелика порылась в памяти, но это имя ей ничего не говорило. Мадам де Меркувиль скромно уселась рядом с Пьером Голленом, который был самым незаметным из пяти членов Совета.
Она не хотела всем показывать, что занимает место среди них, но на нынешнем собрании было больше приглашенных, чем обычных заседателей.
Анжелика увидела господина ла Водьера, уверенным шагом вошедшего в зал. Молодой человек остановился возле господина Карлона и, обменявшись с ним несколькими фразами, уселся рядом, обведя медленным неприязненным взглядом всех собравшихся. Непримиримое выражение его лица контрастировало с нежно-голубым цветом его глаз. Анжелика не могла не восхититься еще раз красотой этого молодого человека. Она вспомнила, что его жена — очаровательная Беранжер-Эме, чьи живость и любезность покорили ее накануне.
— Эта семейка с амбициями, — пробормотал Виль д'Аврэй едва слышно. — Жаль, что его жена так прелестна, а он — так красив…
Граф де Ломени-Шамбор был одет в скромный серый костюм военного покроя. В мягком свете, проникавшем сквозь стекла витражей, его лицо с тонкими чертами было задумчивым и, как показалось Анжелике, печальным.
Интендант Карлон, несмотря на то, что оживленно беседовал со всеми, также казался поглощенным какими-то мрачными раздумьями, и Анжелика, знавшая, что оба этих человека связаны узами дружбы, почувствовала, что они удручены каким-то личным горем. Ломени поймал на себе ее взгляд и, удостоверившись, что она смотрит на него, удивленно улыбнулся.
Интендант же, напротив, нахмурился. Он и Анжелика находились слишком далеко друг от друга, чтобы обмениваться словами, но одна и та же мысль пришла им в голову: история с приездом, а точнее — с неприездом герцогини де Модрнбур доставит им сегодня много неприятных моментов.
Жоффрей сидел в конце стола, одетый в камзол из красного бархата с серебряным шитьем. Его грудь украшала бриллиантовая звезда на муаровой ленте. Обводя взглядом всех присутствующих за столом, Анжелика пыталась угадать, был ли среди них «шпион» Жоффрея.
Пользуясь указаниями этого шпиона, Жоффрей выбирал подарки для знатных жителей Квебека. И, по всей видимости, ему удалось угодить всем, так как восторженный шум по этому поводу до сих пор не утихал. Лишь мадам де Кастель-Моржа не получила предназначавшуюся ей безделушку из золота с изумрудами.
Где же была она сейчас, эта воинственная Сабина де Кастель-Моржа? Должно быть, она укрылась наверху в своей квартире в замке Святого Людовика, в отчаянии от того, что в ее собственном доме зияла дыра, а те, кого она так стремилась не допустить в Квебек, находились сейчас в зале заседания Большого Совета.
