Итак, они выиграли. Де Бардане почти невольно помог им в этом.
В том, что он сказал, прозвучала воля короля. А для этих людей это было единственное, что имело значение, — воля короля. Анжелика посмотрела на большую картину, висевшую над камином и изображавшую монарха.
Для нее он стал чем-то вроде мифа, каким-то смутным воспоминанием.
Постепенно она забыла его человеческую сущность. И здесь, в замке Святого Людовика, он вновь вернулся к ней, она вспомнила его темные глаза, которые по его желанию могли казаться тусклыми, но блеск которых был так красноречив, когда король сгорал от желания.
Когда-то он хотел сделать ее королевой Версаля. Мадам де Меркувиль, решив, что главные дебаты остались позади, сочла момент весьма благоприятным для того, чтобы поговорить о своих проектах развития ткацкого ремесла. В стране сеяли лен и выращивали овец. Женщины, не имеющие зимой никаких занятий, могли бы ткать простыни и одежду для семьи. У нее была просьба к Совету относительно двух пленных англичан, находящихся в деревне у гуронов. Ей сказали, что эти два пленника из Бостона знали секрет окраски ткани. Она хотела, чтобы интендант Карлон дал приказ, позволяющий этим людям прибыть в Квебек, чтобы научить своему искусству местных жительниц.
— Господин Гобер де ла Меллуаз, — сказала она, — часто пользуется их услугами.
Но Гобер де ла Меллуаз, скрестив свои пальцы, обтянутые на этот раз перчатками цвета зеленого миндаля, заметил, что эти люди весьма глупые и неразговорчивые, как и все представители низших слоев англосаксонской расы, никогда не выдадут свой секрет и что она ничего не добьется.
— Они не знают ни слова по-французски.
— Но я знаю английский.
— Будьте уверены, что их хозяева индейцы добровольно не расстанутся с ними даже на неделю.
— Господин интендант Карлон пошлет им приказ.
Гобер де ла Меллуаз снисходительно улыбнулся. Он заверил, что ему одному известен способ уговорить индейцев и заставить время от времени их английских рабов изготовлять краску, состав которой они никому не откроют.
— Вы просто-напросто хотите оставить их для себя! — негодующе воскликнула мадам де Меркувиль.
Видя, какой оборот начинает принимать этот разговор, Фронтенак решил объявить заседание закрытым.
Сегодня они хорошо потрудились.
Он встал, и остальные последовали его примеру.
— А! Моя нога, — вскричал господин де Кастель-Моржа. Никто уже не обращал внимания на эти восклицания, которые время от времени боль вынуждала делать несчастного военного губернатора.
Он извинился перед дамами.
— Это ваши старые раны причиняют вам такие страдания? — спросила Анжелика.
— Нет, если бы так! Это было бы более почетно. Это болезнь, которую я нажил во время зимней кампании против ирокезов.
Анжелика уже собиралась посоветовать ему мазь, рецепт которой она знала — плоды рябины, ароматическая смола и козье масло смешиваются с настоем травы безвременника. Применяемое в правильных дозах, это лекарство было чудодейственным. Но Анжелика промолчала. Не без сожаления оставила она бедного Кастель-Моржа с его страданиями.
Она дала себе слово из осторожности не обнаруживать свои знахарские способности. От знахарки до колдуньи один шаг.
Решив изображать в Квебеке знатную даму, модную и изысканную горожанку, она старательно стремилась стереть тот наивный и опасный образ, который помимо ее воли сложился в воображении людей и проявление которого могло ей дорого обойтись.
* * *
Пробило полдень. Монсеньер де Лаваль прочел молитву и на этом Большой Совет торжественно закрылся. Его участники небольшими группами направились в вестибюль.
Анжелика подошла к Никола де Бардане.
— Я хочу поблагодарить вас за ваше сегодняшнее выступление, — сказала она ему.
Он ответил ей долгим взглядом. Выражение его лица растрогало Анжелику, она поняла, что уже одной этой фразой она отблагодарила его стократ.
— Сколько в вас жизни! — сказал де Бардане. — Я смотрю на вас, и мне кажется, что это именно то качество, которое так понравилось мне еще в Ла Рошели. Ваш азарт, тот пыл, который сопровождает все, что бы вы ни делали, ваше умение найти правильное решение. В Ла Рошели я был поражен тем, с какой страстью и отвагой вы защищали гугенотов, не думая, какие это будет иметь для вас последствия.
В те времена мне очень хотелось знать, какого цвета ваши волосы, которые вы так тщательно прятали под чепцом служанки. Теперь я знаю, — сказал он, останавливаясь на пороге и глядя на нее. — Вы похожи на прекрасную фею…
Робким движением он слегка прикоснулся к ее светлым золотистым волосам. На какой-то момент ему показалось, что они одни на всем белом свете. Но к ним приближался граф де Ломени, и де Бардане, поцеловав руку Анжелике, отошел в сторону.
Жоффрей де Пейрак задержался, беседуя с губернатором и с неким Морийоном, заместителем интенданта.
Виль д'Аврэй, покидая замок, рассказывал трем первым советникам о том, как он собирается обновить и украсить свой новый корабль.
— Я надеюсь, вы дадите ему не такое языческое название, как вашему первому кораблю, — вздохнул господин де Сен-Шамон.
— Я назову его «Афродита»… И я собираюсь попросить столяра ле Бассера сделать скульптуру для носовой части корабля: Афродиту, выходящую из пены морской… Это хоть немного отвлечет его от дарохранительницы.
Во дворе солдаты гвардейского корпуса, поставив в угол свои ружья, собрались вокруг костра, над которым висел котелок. Его содержимое распространяло аппетитный запах. В этот час из всех домов вкусно пахло приготавливаемым обедом. К запаху жаркого из дичи, рагу или свежевыпеченного хлеба примешивался запах горящих дров, и хотя все двери и окна были наглухо закрыты, звук оловянных ложек проникал на улицу.
Члены Большого Совета торопливо расходились по домам, так как после долгих дискуссий у них пробудился отменный аппетит.
Мадам де Меркувиль по дороге продолжала спорить с господином Робером де Меллуазом, решив во что бы то ни стало заполучить этих двух пленных англичан.
Шедшая позади нее Анжелика услышала, как Жоффрей говорил господину Базилю: «Я вам очень признателен. Мне известно, что ничего не происходит без вашего участия».
Купец обогнал их, приветственно приподняв свою меховую шапку, и удалился, держа руки в карманах сюртука из тяжелого коричневого драпа, отделанного по воротнику, манжетам и краям карманов мехом норки. Обутый в индейские сапоги, он шел, ступая одновременно тяжело и быстро, походкой, характерной для жителей этого края. Выходя за ворота, его приказчик обернулся и заговорщицки им подмигнул.
Жоффрей взял Анжелику под руку. Испанцы, ожидавшие их во дворе, пошли впереди них.
Монсеньер де Лаваль, чья величественная фигура в лиловом облачении возвышалась среди окруживших его черных сутан, поглядывал в сторону семинарии, где его ждал вкусный обед.
