Детские голоса и смех вернули ее к реальности. Онорина и Керубин вошли во двор и приближались к дому. Анжелика попросила Виль д'Аврэя возвратить канапе его приличный вид.
— Покажите мне все-таки, как действует эта ваша дьявольская система?
Но маркиз отказался.
— Чтобы вы потом могли им пользоваться с кем-нибудь другим? Ни за что.
* * *
«Я постараюсь избежать встречи с ним», — решила Анжелика. Она думала о герцоге де Вивонне, брате Атенаис де Монтеспан, которого, к несчастью, судьба привела в Квебек именно тогда, когда в нем находилась Анжелика.
Но последние дни этой первой недели принесли ей столько различных дел и хлопот, что она на какое-то время перестала об этом думать.
Можно было подумать, что она всегда жила в Квебеке, так быстро она освоилась с тем образом жизни, которому всегда отдавала предпочтение. Так, например, что могло быть приятнее, чем начинать день с утренней мессы, вставая каждый день на заре и встречая восход солнца.
Она выходила на порог своего дома, чтобы идти на службу в церковь, сопровождаемая, как обычно, Пиксареттом и Адемаром, которого она спасла, обратившись за помощью к Кастель-Моржа, и несчастный солдат был восстановлен в армии. В качестве часового ему было поручено охранять дом мадам де Пейрак и, следуя за ней повсюду, обеспечивать ее личную охрану.
М-ль д'Уредан, ее соседка напротив, все еще отказывалась ее принять. Когда Анжелика появлялась на пороге ее дома, английская служанка тут же захлопывала дверь перед ее носом.
Зато индейцы из маленького лагеря всякий раз окружали ее, когда она выходила на улицу, и вместе со своими собаками провожали Анжелику до самой церкви. Анжелика навещала нуждающихся бедняков, и среди них старого папашу Лубетта, жившего в конце их улицы, о котором ей рассказал Виль д'Аврэй.
— Представьте себе, что в день вашего приезда о нем все забыли. А ведь он немощен и одинок, и если бы не я, он бы умер. Я вспомнил о нем утром и поспешил ему на помощь. Это старый медведь, очень вспыльчивый, но интересный. У него есть прекрасная индейская трубка и восхитительный дубовый буфет.
Мадам де Меркувиль предложила Анжелике для грязной работы своего раба-индейца из племени панисов — единственного из индейских племен, дающего рабов для их же собратьев-индейцев. Но затем она внезапно передумала.
— Нет! С тех пор, как его клеймили цветком лилии, я не могу с ним управиться. Я боюсь, что он вас разочарует…
Она объяснила, что вначале она не могла нахвалиться на этого прекрасного мальчика, купленного ею у «путешественника», возвращающегося с Больших Озер, за пятнадцать ливров и затем крещенного ею.
Но однажды он украл во время пожара топор, и за эту кражу, считавшуюся очень тяжким преступлением, его клеймили в соответствии с французским законом. Но в результате он лишь возгордился этим, говоря, что теперь он не принадлежит никому иному, как королю Франции, и будет выполнять только его приказания.
— Логика этих индейцев зачастую нам недоступна! Вы это скоро сами увидите, моя дорогая.
Многие разговаривали с Анжеликой так, будто она только что приехала из Франции и впервые ступила на землю Канады.
Анжелика наняла одну молодую женщину в помощь Иоланте, так как той приходилось большую часть времени находиться с детьми.
Этой женщине было двадцать три года, и звали ее Сюзанна Легань. Она была высокая, крепкого сложения, проворная и довольно разбитная — истинная дочь своей страны. Четырнадцати лет она вышла замуж за солдата из кариньянского полка. По окончании военной кампании он остался в Канаде и взял землю в аренду. У них уже было четверо детей, все мальчики, и они жили недалеко от города со стороны побережья Сент-Женевьев. Сюзанна рассказала, что в этом году ее муж ходил в леса в сторону Больших Озер, был там ранен, в результате чего вынужден был остаться на зимовку в форте Фортенак, вблизи озера Онтарио. Ранение не было опасным, но поскольку он не привез в Квебек шкуры, то ничего не заработал. Вот почему она с большой охотой взялась подзаработать несколько экю.
Их дела на ферме шли хорошо. Они наняли работников, мужа и жену, делавших тяжелую работу, и еще одну женщину для присмотра за младшими детьми.
Рассказывая обо всем этом, Сюзанна давала понять, что она очень рада была выбраться в город и устроиться на работу в доме у тех, о ком только и говорили повсюду.
По утрам она приносила со своей фермы молоко, масло, яйца. Она сразу же подружилась с Иолантой, которая хоть и жила в Акадии, но была также уроженка этой страны.
В пятницу их сосед из хижины объявил войну, вывалив, навоз из своего коровника прямо перед дверью дома маркиза, так что даже невозможно было ее открыть, чтобы выйти на улицу.
Виль д'Аврэй был взбешен. Тем более, что когда он пришел за Анжеликой, чтобы сопровождать ее в церковь, возле дома его поджидал сержант канцелярии королевского суда, весьма решительно настроенный, который потребовал от него уплаты штрафа за «нарушение указа, провозглашенного господином смотрителем дорог Канады и утвержденного прокурором Высшего Совета от 6 мая 1640 года, предусматривающего наказание в виде штрафа за загрязнение отходами и нечистотами общественных дорог, а особенно улиц перед частными владениями граждан».
— Но это не мой навоз! — вскричал Виль д'Аврэй. — Я не буду платить.
Анжелика, видя, что он отказывается платить штраф, предложила пойти к самому Главному смотрителю, господину де Шамбли-Монтобану, жившему, в двух шагах от них.
Сопровождаемые уже довольно многочисленной толпой, они подошли к дому хозяина дога. Этот дом вызывал зависть у многих. Спрятанный от посторонних взглядов за высокими деревьями с легкими кронами, такими, как береза, вяз, бук с небольшими вкраплениями черной ели, его дом был идеальным местом для устройства веселых и галантных приемов.
Каково же было удивление Анжелики и маркиза, обнаруживших там Никола де Барданя и офицеров его свиты, а также его слуг, повара и конюшего. Господин де Шамбли-Монтобан, имевший не столь многочисленное окружение, перебрался жить в другое место, с радостью оказав услугу королевскому посланнику, вынужденному жить в отдаленном месте возле равнин Абрахама.
— Дорогая моя! Вот и вы!.. Как я счастлив!.. Теперь я ваш сосед.
— Вы неисправимы, — прошептала Анжелика.
— Красавица моя, — возразил Никола де Бардане также шепотом, — разве смог бы я вынести это зимнее заточение в Квебеке, если бы жил вдали от вас? Господин де Шамбли-Монтобан оказал мне великую услугу, и я сумею ему быть признательным.
В неожиданном визите Анжелики он видел счастливое предзнаменование для развития их любовных отношений.
— На самом деле мы пришли к господину Главному смотрителю дорог, — поспешила его разуверить Анжелика.
— Он здесь больше не живет. Конечно, я предоставлю ему угол в его собственном жилище. Но в Квебеке повсюду можно себя чувствовать, как дома. Анжелика, милая моя соседка, отныне я каждое утро буду иметь счастье видеть, как вы появляетесь на пороге вашего дома. Я еще не закончил перевозить и расставлять мои вещи и должен сейчас идти помогать моему секретарю распаковывать ящики с книгами для библиотеки. Но вы ведь вернетесь ко мне с визитом, не правда ли? Теперь, когда мы так близки друг от друга.
