— Чтобы вы не были бы слишком жестоки со мной, — сказал герцог, который чувствовал себя сломленным, как деревянная кукла. — Будем время от времени встречаться. Я буду рассказывать вам, что нового при Дворе.
Но она покинула его с выражением лица, которое не означало ни да, ни нет.
С тех пор, как он заговорил с ней при выходе из церкви, он колебался и не мог составить о ней определенного мнения.
То это была прежняя Анжелика, пламенная и обещающая. То это была не она… То он говорил себе, что ее будет легко вновь завоевать, то — что это не стоит труда, и, наконец, что он совсем сошел с ума.
Праздничный ужин был сервирован за тремя длинными столами. За столом «властей» господа ужинали в полной форме, в шляпах, плащах и при шпагах.
Запеченный в пироге боб, определивший королеву бала, достался мадам ле Башуа. Королем оказался Флоримон де Пейрак.
— Все это было подстроено… — комментировала Беранжер-Эме, раздосадованная, что жребий выпал не ей.
Ей заметили, что мадам ле Башуа была канадка, зрелых лет, из буржуазии, и не было никаких причин, чтобы ей специально подстроили это эфемерное королевское достоинство.
Если бы этот выбор был подстроен с целью польстить кому-то, то уж скорее выбрали бы королевой мадам де Пейрак, а королем — губернатора Фронтенака.
Но все же судьба, выбрав Флоримона де Пейрака, поступила тактично. Все были довольны, когда был коронован сын гостей, которые устроили в столице столько развлечений.
Флоримон к тому же прекрасно справился со своей ролью. Никогда в день Богоявления не видели такой неподходящей и в то же время такой согласованной пары. Флоримон и мадам ле Башуа с увлечением протанцевали павану, затем менуэт и, наконец, увлекли все общество в лихую сарабанду.
К концу банкета Флоримон скрылся, чтобы руководить фейерверком, передав на бегу свою корону лакею.
Все общество перешло на террасу замка Святого Людовика, откуда открывался вид на реку.
Красота освещенного фейерверком пейзажа, силуэты крыш и церквей, мягкий свет луны, белые снега на далеких горах и широкой равнине Святого Лаврентия создавали незабываемое зрелище.
Среди фонтанов разноцветных огней была видна высокая фигура Флоримона, так похожая на фигуру его отца.
Анжелика вспомнила развлечения в Версале и как Сент-Эньян, руководивший королевскими празднествами в парке, часто прибегал к услугам маленького пажа.
Чтобы Квебек участвовал в праздничной иллюминации, жителям было приказано поместить в каждом окне зажженную свечу. Бедные могли ограничиться лампадой.
У города появилось множество светлых и блестящих глаз от свечей за прозрачными стеклами, или желтоватых, когда лампады бедняков светились через промасленную бумагу.
Ноэль Тардье де ла Водьер кусал себе губы от волнения. При таком разгуле огней, фейерверка, свечей, факелов, лампад неминуем пожар, предсказывал он.
— Жаль что такой красивый молодой человек волнуется из-за такой ерунды, — сказала мадам ле Башуа. — Он зря растрачивает свою молодость. Не лучше ли радоваться, как всем в эту ночь, и воспользоваться ею, чтобы поухаживать за кем-то… или, по крайней мере, наблюдать за своей женой которая, кажется, более легко смотрит на жизнь?
Каждый раз, когда Анжелика смотрела в сторону Жоффрея де Пейрака, она видела порхающую вокруг него Беранжер-Эме. Она начала думать, что то, что она приняла за кокетство молодой женщины, пробующей свои чары на признанном соблазнителе, скрывало более сильное чувство. Светские манеры и галантность Жоффрея могли ее обнадежить. Не следовало забывать, что Беранжер была очаровательна, умна и родом из Гаскони. Эта мысль была мимолетной, но очень неприятной. В этот момент она почувствовала руку Жоффрея на своей талии и услышала сквозь шум фейерверка его голос. Он спрашивал, довольна ли она приемом. У нее сразу возникло ощущение безопасности и счастья, которое создавало его присутствие. Все трудности исчезали. Оставалась уверенность в их сообщничестве, которая только крепла от того, что делалась более тайной и меньше выражалась вовне.
Анжелика решила, что все вопросы она задаст ему позже. Узнал ли он в мадам де Кастель-Моржа племянницу Карменситы, своей бывшей страстной любовницы? Она думала, что скорее — нет. Но иногда ее охватывало сомнение. Потом она об этом забывала. Празднество было очень удачным.
Вивонн продолжал находиться поблизости от нее. Его насмешливые голубые глаза все время обращались в ее сторону. Но Анжелика никогда не чувствовала себя такой далекой от соблазна.
После фейерверка замерзшие гости вернулись в салон и выпили в последний раз подогретого вина.
* * *
— Вы помните племянницу Карменситы?
Анжелика не могла удержаться и задала этот вопрос, хотя ранее она подумала, что лучше оставить в прошлом эти воспоминания. Потом у нее возникла мысль, что Жоффрей уже давно это обнаружил и не сказал ей об этом. Он знал все знатные дома Гаскони, и здесь, в Квебеке, все, кто имел отношение к Аквитании, группировались вокруг него.
Граф де Пейрак повернулся к Анжелике с недоумением:
— Какая племянница? И какая Карменсита?
Немного ироничное вежливое изумление, которое проявляют мужчины, когда очаровательные женщины задают им нелогичные, нелепые вопросы. Такая его реакция принесла Анжелике облегчение большее, чем она ожидала. Она позволила себе рассмеяться.
— О, мессир, мне кажется, что вы проявляете известную неблагодарность. Вы не помните Карменситу де Мордорес, вашу пылкую любовницу, вашу владычицу, когда я приехала в Тулузу, чтобы выйти за вас замуж?
Анжелика обрадовалась, так как по выражению лица де Пейрака было видно, что он равнодушен к этим вопросам, хотя и стремится удовлетворить ее любопытство. Ои не стал бы так лицемерить, даже если хотел что-нибудь от нее скрыть.
— По крайней мере, вспоминаете ли вы об этой мстительной женщине, которая явилась на ваш процесс и утверждала, что вы ее околдовали.
— О, в самом деле! Карменсита! — сказал он. Видимо, он больше помнил полную ненависти женщину, чем любовницу, с которой он проводил безумные ночи. У него было столько страстных любовниц среди аквитанских женщин, украшавших блестящие празднества «Веселых познаний».
— И ее племянницу?
— Какую племянницу?
Вот этого вопроса Жоффрей вполне искренне не понимал. Анжелика напомнила ему и, скорее, рассказала, что у Карменситы жила в Тулузе ее юная племянница, что она сохранила о дворце «Веселых познаний» незабываемые воспоминания, и что она находится в настоящее время в Квебеке, и это — мадам де Кастель-Моржа.
Это позабавило его.
— Если она сохранила о моем дворце такие воспоминания, она плохо это проявила, стреляя по моим кораблям.
Но, несмотря на все эти сведения и его старания, он не мог вызвать в памяти ничего о племяннице Карменситы — ни ее имени, ни фамилии. Он не знал, что у Карменситы была племянница — незаметная девушка из многих, посещавших его дворец. О них он так же мало знал, как король о своих подданных.
