С даром предвидения, которым обладают существа, находящиеся на грани безумия, Мартен д'Аржантейль говорил, что он чувствует тень полицейского за спиной Анжелики. Если бы она об этом узнала, это произвело бы на нее впечатление, ибо она часто думала о Дегре. Как он использует сведения, которые она ему дала. Будет ли он говорить в их пользу?
Граф Сент-Эдм, несмотря на свои магические силы, понял то, что он не может произнести имени мадам де Пейрак, а д'Аржантеяль, будучи в плохом настроении, вспоминал, что «Красный Плут» видел его на борту одной из лодок в «веренице охотничьих лодок», и это не предвещало ничего хорошего.
Красные перчатки Мартена д'Аржантвйля и его руки, которые он с хвастливым удовлетворением сжимал и разжимал, показывая игру мускулов, также внушали подозрения.
В Нижнем городе нашли подростка-девочку двенадцати лет, изнасилованную и задушенную, и в этом произвольно стали обвинять «человека в красных перчатках». Девочка была из семьи бедняков и нищих, которые населяли квартал «под фортом», безвестных иммигрантов, неудачливых и ленивых. Были подозрения, что ее мать была женщиной легкого поведения, посещала тайные кабинеты «Корабля Франции». Слухи о причастности Мартена д'Аржантейля распространялись только втайне.
Мартен д'Аржантейль с несколькими молодыми людьми устроил площадку для игры в мяч на старом складе в Нижнем городе. Туда ходили как на спектакль, это было необыкновенное зрелище, когда он играл в своих красных перчатках, его мускулистые руки хватали кожаный мяч, летящий как снаряд, и он тут же кидал его движением кисти обратно с необычайной силой.
— Я не хотела бы, чтобы вы кидали в меня камни, — сказала мадам де Башуа, дрожа.
— Вам нечего бояться, дорогая мадам, — довольно глупо ответил он со смесью льстивости и грубости, — вы же не неверная жена.
Одна мадам ле Башуа долго смеялась этому ответу, который он считал любезным.
Его сочли идиотом и неуклюжим. Он ничего не знал об этом.
* * *
Однажды утром юнга с «Голдсборо» прибежал из поместья Монтиньи и известил мадам де Пейрак, что у Аристида Бомаршана начались страшные боли в животе, и его срочно отправили в монастырскую больницу.
Анжелика, накинув на плечи только свой плащ и надев ботинки, немедленно побежала в монастырскую больницу. Она пришла туда в первый раз, хотя часто видела из своих окон это большое высокое здание.
Анжелику привели в мужскую палату; не найдя там своего Аристида, она уже стала опасаться, не умер ли он, но потом обнаружила его в палате для «знатных особ». Его положили туда, так как, прибыв в больницу, он объявил о своих тесных связях с семейством де Пейрак. Значит, он не был в безнадежном состоянии, когда его доставили.
Постели в этом зале отгораживались зелеными занавесками и были застелены белыми простынями. На фоне белого белья выделялась голова тщедушного пирата со спутанными жирными волосами. Его кормила бульоном с ложечки, сидя у его изголовья, маленькая хорошенькая сестра.
— Он отравился, — сообщила ей маленькая монахиня. Закончив кормить его бульоном, она поднялась и уступила свое место Анжелике. Ее звали, представилась она, мать Франсуаза Марио де Шарль Борроме.
Монахинь в Канаде часто называли по фамилии с последующим именем отца.
После сурового допроса Аристид признался Анжелике во всем. Он отравился «лесным эликсиром», рецепт которого ему дали Элуа Маколле и Никола Эртебиз. Он хотел изготовить «хорошее питье», чтобы торговать с индейцами. Достаточно прибавить несколько капель в разбавленную водой водку, как она превращалась в алкогольный напиток, который мог заставить прыгать до небес всех вождей и воинов, начиная с севера и кончая южным Иллинойсом. По этому рецепту Аристид изготовил эликсир чернее, чем чернила, и когда его процеживали через солому, можно было только удивляться, что она не загорелась, казалось, что это капал живой огонь. Но мадам де Пейрак хорошо помнила, что рекомендовал Эртебиз. Она присутствовала, когда он сказал: «Эту смесь можно добавлять по две капли на пинту, а три могут быть уже смертельной дозой». Но он, Аристид Бомаршан, по прозвищу «дырявое пузо», старый береговой брат-пират, любил торговать качественным товаром и прибавил четыре капли. Попробовав эту смесь, он почувствовал, что в его бедных кишках образовались сплошные дыры. Он упал, катаясь и корчась от боли, и тогда его отвезли в больницу.
Когда Анжелика с трудом вспомнила, что было в этом рецепте — смола, древесный уголь, пепел, — то поняла, что полученный эликсир может быть так же опасен, как каустическая сода или скипидар, поэтому он и был назван «лесная стирка».
— Вы совсем неблагоразумны, Аристид Бомаршан, — рассердилась она. — Из-за вас мне нет покоя.
— Вы видите, Господь вас покарал, Бомаршан, — добавила мать Сент Шарль Борроме, грозя ему пальчиком. Отравленный уже быстро поправлялся.
— Он живуч, как кошка, — сказала Анжелика. Монахини спросили, в каких обстоятельствах и каким оружием была нанесена ему ужасная рана, которую когда-то вылечила Анжелика.
Анжелика и пациент обменялись взглядами.
— Тогда его тоже покарал Господь, — сказала она. Аристид был в восторге от больничного ухода и примирился с Квебеком. На пиратских кораблях так не обхаживали больных и лекари больше походили на мясников, чем на монахинь с пальчиками фей.
При следующем визите Анжелика обнаружила, что он уже ходит и находится в сильном волнении.
— Я надеюсь, что это получится, — доверительно сказал он, — монахини хорошо ко мне относятся и хотят взять меня, как подручного, для тяжелых работ.
— Каких тяжелых работ? Вы такой тщедушный тип, и я не представляю, как вы можете поднять даже полено?
— Не бойтесь! Я сумею быть полезным… и потом, пойдемте, я кое-что вам покажу.
Тощий, слабый, закрывающий живот руками, чтобы не задеть его чем-нибудь, он увлек ее внутрь монастыря, который он, видимо, уже изучил, до дверей аптекарской.
От порога он попросил ее посмотреть на соблазнительное зрелище, которое представляло собрание многочисленных колб и реторт и медных перегонных аппаратов.
— Они прекрасно разбираются в алхимии, эти монашенки! Они умеют даже приготовлять «живую воду».
В этой комнате он считал себя на передовой линии своей битвы. Он мог даже мечтать когда-нибудь работать в ней. Все устраивалось к лучшему. Жюльена будет помогать монахиням ухаживать за больными. Она была предана делу, сильная, и при взгляде на нее даже умирающим хотелось выздороветь. В распоряжение этой пары будет предоставлено небольшое жилище недалеко от места, где семьи заболевших индейцев строили свое жилье из шкур. Около больницы всегда было много вигвамов. Аристиду будет поручено наблюдать за этим лагерем и за поведением индейцев, часто ссорившихся, вороватых и причиняющих беспокойство окружающим.
— Правда, это лучше, чем бордель Гонфарель?
На следующий день он с торжеством показал Анжелике свое имя в списке обслуживающего персонала больницы. Напротив него было написано по-латыни «подручный», чем он очень гордился Квебек оставался городом фантастических и парадоксальных решений возникающих вопросов. Мать Мария из монастыря Рождества с радостью показывала свою мастерскую искусственных цветов, которая возникла из-за необходимости добавить какие-то доходы обители. Ей всегда не хватало денег для помощи бедным. Кроме того, первое время ими привлекали дикарей, которые радовались этим букетикам, напоминавшим их собственные украшения из железа и цветного волоса лосей.
