— Ай да Колян! — завопил Аршинов. — Вот так орел! Объявляю благодарность от лица службы!
Вездеход встал. Шмыгнул носом и позволил себе улыбнуться.
— Уши горят… Подайте шмотки, что ли. И фонарь.
— А мыло пареньку все-таки понадобится, — Аршинов подмигнул Шаману. — Совсем, как в твоей книжке. Иначе не отмоется.
Шестера сделала круг почета возле узников и, проскользнув через ячейку, присоединилась к Носову. Вездеход оделся, включил свет и скрылся за поворотом коридора. Теперь оставалось только ждать.
Имелась проблема, с которой Носов мог и не справиться. Слишком массивными были шестерни редуктора. Для того, чтобы провернуть этот механизм, требовалось сила. А ее-то как раз карлику могло и не хватить. Но вот, вопреки мрачным предчувствиям, решетка дернулась и поползла вверх. Замерла. Еще раз дернулась и… остановилась. Неужели Вездеход не справился? Быть такого не может! Коля просто отдыхает.
В тягостном ожидании прошло несколько минут. Наконец решетка начала подниматься. Ее бетонное основание выползло из ямы и отделилось от пола. Десять сантиметров. Двадцать. И опять остановка.
Терпение Томского лопнуло. Сам не осознавая, что делает, он прыгнул к решетке, лег на пол и ползком, по-пластунски протиснулся наружу. Аршинов и Шаман собирались повторить этот маневр, но Толик их остановил.
— Не надо. Я сейчас.
Вездеход стоял, положив одну руку на рукоятку подъемного механизма. В другой он держал фонарь и водил лучом по серым стенам. Толик проследил за взглядом карлика, но не заметил ничего подозрительного.
— Что там, Колян?
— Явно не Мистер Неваляшка. Кто его знает? Может, почудилось… Ладно, раз уж ты здесь, навалимся-ка разом.
Шестерни дрогнули, пришли в движение, а уже через минуту к подъемному механизму подошли Аршинов и Шаман. Они по очереди обняли своего спасителя. Толик, чувствуя свою вину за гибель Диггера, помявшись, предложил:
— Надо бы одноглазого похоронить как-то…
— Много чести! — буркнул прапор. — Тоже мне завел моду: ловушки на живых людей устраивать!
— Оттащим его за решетку, — предложил алтаец. — Пусть себе лежит рядом с Эдичкой.
— Ты и тащи, Шаман, а я туда больше ни шагу. Насиделся и буде!..
В итоге переносить труп Диггера пришлось Толику и Шаману. Они устроили его на груде пустых банок. Томский собирался уходить, но заметил под свитером мертвеца какое-то вздутие. Морщась от отвращения, он задрал одежду. За резинку шорт была заткнута книга в черном переплете. Толик вытащил, собирался открыть, но передумал и отдал Шаману. Тот удивленно вскинул брови.
— Не хочу с колдовством связываться, — пояснил Томский, брезгливо вытирая руки о штанины. — Мне, как ты знаешь, и без того чудес достаточно.
Шаман спокойно открыл книгу и рассмеялся:
— Библия! Ветхий и Новый заветы. Если Диггер на самом деле разговаривал с Христом, то через нее. Правда, понимал учение Спасителя как-то специфически. Ага, тут и закладка есть. Хм… Это не закладка. Восковой мелок. Черный.
— Теперь ясно, откуда взялись надписи. А вот как насчет всего остального: безглазые змеи, бесы и этот… Ванька-встанька?
— Мистер Неваляшка? Не могу сказать ничего вразумительного на этот счет. Человеческая душа — потемки, а душа сумасшедшего — вдвойне. Диггер мог интерпретировать любой звук или объект по-своему. Пропускать через призму своего больного разума.
Толик удивил неожиданный рационализм Шамана.
— А ведь ты сам говорил о духах Академлага…
— Не путай одно из самых древних представлений о мире с бредом сумасшедшего! — в голосе Шамана слышалось нешуточное раздражение. — Мой народ считал, что мир многоярусен. Верхний мир располагается там, где восходит солнце, нижний — где заходит. Эти миры простым людям недоступны — в них могут попасть только шаманы, причем наиболее сильные. Вход в верхний мир — через Полярную звезду Санарин. В нижний можно было попасть через расщелины и пещеры на земной поверхности. Последняя Война, я думаю, все изменила. Вход в нижний мир оказался открытым и доступным простым смертным. Ваше Метро — часть первого или второго яруса нижнего мира. Мы идем еще дальше — на самый нижний ярус, во владения самого злобного духа, харги. Он питается человеческим горем, и твой Академлаг для харги — идеальное место.
— Ну, тогда все сходится. Мистер Неваляшка и есть твой харги, а бесы и змеи — подчиненные ему духи.
— Чушь! Когда встретишься с харги, сразу поймешь, что Мистер Неваляшка ему и в подметки не годится. Вместо правой кисти у него человеческая голова с оскаленными зубами, на левой руке — огромный коготь. Вместо ног у харги культи: левая — до колена, правая — чуть ниже. Голова у него совершенно лысая, а туловище заросло шерстью.
Описание злобного духа произвело на Томского впечатление. Это, видать, отразилось на его лице. Шаман рассмеялся:
— Ну-ну, не падай духом! Я ведь с вами. Попробую уговорить харги не трогать моих друзей.
Послышались гулкие удары по металлу, бормотание Аршинова и громкий скрежет. Вскоре появился и сам прапор в сопровождении Вездехода и Шестеры.
— Не могу терпеть бардак. Наверное, армейская привычка. Мы с Колей хорошенько заклинили подъемный механизм, чтоб кому-нибудь в башку не пришла шальная мыслишка баловаться с решеткой…
На этой оптимистичной ноте и пустились в путь.
С темнотой сражались лучи сразу трех фонариков. Даже хозяйственный Аршинов не ворчал о необходимости экономить батарейки.
* * *
Примерно через час напряженность начала спадать. Этому способствовал умиротворявший танец световых конусов. Они то скрещивались, то распадались. В желтых дорожках кружились поднятые ногами пылинки. Да и пейзажи не радовали разнообразием. Ряды кабелей и труб на стенах по-прежнему уходили в бесконечность. Боковых оставлений — наиболее вероятных источников, не попадалось. Также не было ничего похожего на подъемные механизмы.
Толик развлекался тем, что читал буквенно-цифровые обозначения на стальных дверях распределительных щитков. Пытался даже найти некую закономерность в этой китайской грамоте. Аршинов немузыкально мурлыкал себе под нос какой-то армейский марш. Шаман с Вездеходом вполголоса обсуждали встречавшиеся на бетонном полу цепочки крысиных следов.
Через какое-то время Томскому надоело заниматься дешифровкой надписей. Пытаясь переключиться на что-нибудь другое, он вдруг понял, чего ему не хватает. Исчезли успевшие стать привычными библейские изречения на стенах. Это могло означать только одно — Диггер сюда не забирался. Наверное, из-за бесов, скачущих вдоль рельсов с Мистером Неваляшкой во главе. Плохо все-таки быть чокнутым. Толик пришел к такому выводу не как праздный наблюдатель. В последнее время он и сам находился, мягко говоря, в подвешенном состоянии. Его карманный монстр Желтый при желании мог бы дать фору и сотне бесов. Впрочем, и болезнь Диггера была другой. Проще, что ли? И от этого — страшнее. Диггер не испытывал угрызений совести, напротив, был уверен в том, что поступает правильно.
