— Ты кто?
Впрочем, часть ответа Толик знал. Ему доводилось встречать в Полисе цыган, которые иногда примыкали к торговым караванам. Держались группами человек по десять-пятнадцать. Женщины зарабатывали на жизнь гаданием, дети — попрошайничеством. Мужчины-цыгане занимались торговлей, иногда подворовывали, но больше всего запомнились Томскому своей страстью к обмену. Эти смуглые, кудрявые парни с пронзительными черными глазами говорили так убедительно и пылко, что могли всучить черту ключи от ада, а ангелу — запасные крылья.
Толику было известно: представители этого народа отличаются тем, что не могут усидеть на одном месте, как бы хорошо они там себя не чувствовали. Может быть, страсть к кочевой жизни и привела эту цыганку в столь необычное место?
Томский повертел головой по сторонам — если его догадка верна, то в бункере должны быть и другие цыгане. Судя по спокойному голосу Аршинова, продолжавшего рассуждать об ухищрениях защиты от взрывных волн, соплеменников женщины он пока не обнаружил.
Продолжая тасовать свои карты, цыганка подняла голову и улыбнулась Томскому.
— Я — Рада.
— Я тоже, — машинально ответил Толик, но поняв, что женщина просто представилась, а вовсе не выразила свой восторг от встречи, поправился. — Очень приятно. Я — Томский. Со мной друзья, мы…
— Путешествуете. Вернее ищете приключений на свою голову. Иначе как бы вас занесло в это гиблое место?
— А по мне здесь довольно уютно…
— Вот как?
На вид Раде было около пятидесяти. Правильные черты лица носили следы былой красоты, поблекшей, как и шаль, — от возраста, кочевой жизни и прелестей подземного существования. Больше всего поражала улыбка цыганки — ровный ряд белоснежных зубов правильной формы. Как они могли так хорошо сохраниться?
— Раз уютно, то садись, — продолжая приветливо улыбаться, Рада похлопала ладошкой по полу, указывая на место рядом с собой. — Я тебе погадаю. Бесплатно. И не говори, пожалуйста, что не хочешь узнать будущее.
— Почему же. Мне интересно, хотя и страшновато. Вот только предупрежу друзей…
— Не стоит. Их время срывать завесу тайны еще не наступило.
Томский сел. Ситуация была странной, но поведение Рады не внушало опасений. Ладно, пусть остальные продолжают экскурсию. Они еще успеют познакомиться с загадочной обитательницей бункера.
— У тебя странные карты, Рада. Я таких еще не видел.
— Это не просто карты. Таро. Есть легенда, что в Древнем Египте существовал храм, в котором было двадцать две комнаты. На стенах этих комнат были изображены картины-символы, виньетки древнеегипетской Книги Мертвых. От них впоследствии и произошли двадцать два старших аркана — фигур карт Таро. Мой народ тоже прибыл из Египта, поэтому мы лучше других умеем пользоваться Таро, а предсказания наши всегда сбываются. Начнем?
Толик кивнул. Рада положила колоду перед собой рубашкой вверх.
— Теперь задай себе вопрос. Лучше, если он будет конкретным. Задал?
Толик опять кивнул. Больше всего волновало, найдет ли он в Академлаге то, что ищет. Вот вопрос всех времен и народов.
Цыганка принялась вытаскивать карты из разных мест колоды и укладывать их на пол в виде лесенки, опускающейся вниз. После четвертой карты лесенка пошла вверх и вправо. Хитрое построение закончилось на седьмой карте.
— Все просто, Томский. Первая карта обрисовывает ситуацию в целом. Вторая, третья и четвертая показывают, что привело к такому положению вещей. Карты пять, шесть и семь расскажут о том, что будет дальше.
Рада подняла первую карту. На ней был изображен седобородый старик в длинной белой хламиде со светильником в руке. Он стоял на голой каменной скале, а вокруг простирался безрадостный пейзаж: хмурое серое небо, темные тучи, чахлые, болезненного вида деревца.
— Отшельник, — тихо произнесла Рада, приподнимая следующую каргу. — Одиночка. Изгой.
На второй карте Томский увидел кудесника. Мужчина в островерхой шляпе колдуна склонился над круглым столом, где были разложены разные магические атрибуты. Худощавое лицо с крючковатым носом и острым, как копье, подбородком. Прищуренные глаза и тонкие синеватые губы. Сами по себе эти детали не представляли ничего особенного, но разом почему-то производили отталкивающее впечатление.
Третья карта изображала Смерть — бледную старуху в черном плаще с капюшоном и острой косой на плече. Свободную руку Смерть вытягивала вперед, словно собираясь схватить того, кто на нее смотрит, и утащить в свой таро-мир.
С четвертой карты смотрел человек со строгим, аскетичным лицом и сурово сдвинутыми к переносице бровями. В левой руке он держал меч, в правой — весы.
Гадание все больше захватывало Толика. А как же иначе? Он — изгой. Главная его проблема — загадочная, почти магическая болезнь. Смерть несчастного мальчика и ожидание справедливого возмездия. Пока все сходилось!
Томский вытянул шею в ожидании самого главного. Сейчас он узнает свое будущее. Последние три карты Рада перевернула без пауз — одну за другой. На всех был изображен Дьявол — урод в желтом комбинезоне с растущим из лица шлангом противогаза и круглыми стекляшками вместо глаз. Картинки на остальных картах изменились. На месте седобородого отшельника Толик увидел самого себя, маг превратился в профессора Корбута, на рукаве у Смерти появилась красная повязка с берилаговской аббревиатурой, а место сурового судьи занял Путевой Обходчик. Его совесть.
Сердце Толика превратилось в осколок льда. Иллюзия. Галлюцинация. С самого начала следовало зарубить себе на носу — никаких цыганок в бункере нет и быть не могло. Он поддался на уловку, и Желтый вновь увлек его в царство кошмара.
Томский собирался вскочить, но цыганка-призрак оказалась быстрее. Она сорвала с плеч выцветшую шаль и набросила на Толика. В полете шаль превратилась в заляпанный кровью обрывок брезента. Знакомый, омерзительный запах ударил в ноздри. Толик сбросил брезент, но избавиться таким простым способом от ужаса было невозможно. Вместо доброжелательной Рады на полу сидел шестирукий мутант. На этот раз уголки его губ не были опущены вниз — бледнолицый улыбался. Зубов у него не было, и рот выглядел просто черным овалом. Монстр вытянул губы трубочкой, словно собираясь поцеловать или всосать Томского.
Толик вскочил, попятился к двери. Четыре руки монстра уперлись в пол. Две вытянулись к Томскому, словно в жесте мольбы. Человек уперся спиной в дверь, которая почему-то оказалась закрытой. Удар ногой не помог. Шестирукий издал что-то среднее между шипением и свистом, но Томскому было ясно — так монстр смеется. Оставался только один способ защиты. Толик выстрелил. Пули прошли сквозь тело чудовища, не причинив ему ни малейшего вреда, зато в стене появились дыры. Томский отвернулся и принялся остервенело бить в дверь прикладом. Безрезультатно.
— Дядь-Толь! Не убивай меня! — раздался за спиной детский голос. — Я ведь так мало прожил!
