— И он это сделал?
— Естественно. Он же был офицером СС. И за его спиной стояли люди из ГЕСТАПО. Он это сделал.
— И все это он вам рассказал сам?
— Конечно сам, не пытал же я его. На смертном одре и покаялся. Говорил, что очень мучился от содеянного всю жизнь. От казни той. Прощения просил за то, что они принесли на нашу землю в той войне. И помер. Но с его слов я понял, что он потом интересовался этим железнодорожным туннелем. Вроде как он тянулся через весь Земландский полуостров и охватывал также бункеры неподалеку от Красноторовки. И шел прямиком в Балтийск. А возможно даже — и под каналом, на Балтийскую косу. Или дальше, хотя куда дальше-то? Но Клаусу быстро намекнули, чтоб забыл про свое любопытство. Потом фронт, ранение, плен, лагерь севернее Магадана. В общем, домой он попал только после смерти Сталина.
— Погодите. Но бункер Красноторовской колонии построили наши, уже после войны. Он проектировался уже из расчета на ядерный удар…
— Как ни странно, все личные бункеры Гитлера также были способны выдержать ядерный удар, хотя никакой атомной бомбы тогда не было. Это первое. Второе: там были и немецкие казематы и подземелья. Часть из них немцы затопили или взорвали, часть наши приспособили как дополнительные помещения нового, противоатомного бункера. Именно там сейчас и сидит наш добрый друг майор Стечкин со своими морпехами.
— А что вы от меня хотите?
— Неужели не понятно? Мне нужен этот туннель. Найди это метро. А в помощники я тебе дам твоего дружка Тиграна, чтоб тебе скучно и страшно не было. Только найди мне его быстро.
— Да но…
— И еще, Саня, — Самохин уперся кулаками в стол и склонился над Загорским. — Это ведь не просьба. Это приказ.
Часть 2
КРЕПОСТЬ
Глава 7
ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
Павел Стечкин задумчиво покусывал фильтр тлеющей в губах сигареты, вертя в руках смятую пачку из своих запасников, с предупреждающей надписью от Минздрава в зловещей черной рамке. Майор хмуро смотрел сквозь дым на старших офицеров, собравшихся в «кают-компании» бункера. Свет был тусклым — один из ветряков повредило шальными пулями во время боя, и его еще не починили.
— Вы, конечно, молодцы, стрелки, блин, Ворошиловские. Но хоть одного надо было живым взять. Мне до адского зуда в одном месте желаемо узнать, что это за черти? Откуда и зачем они приперлись? И какие у них вообще планы? Понимаете?
Офицеры закивали. Кто-то сокрушенно вздыхал или тер ладонью затылок. Виноват, мол.
— Командир, — приподнял руку Борис Колесников. — Сдается мне, не все так просто. Те, что смогли уйти, утащили раненых. А тяжелых по ходу сами и кончили. Я, во всяком случае, четыре трупа видел, которых явно добили выстрелом в голову. И не из нашего оружия.
— Душевные ребятки, — хмыкнул сидевший рядом со Стечкиным прапорщик Шестаков.
— Ладно, — вздохнул командир. — Какие будут дальнейшие соображения?
— Помощь нам нужна, — послышался чей-то голос.
— Помощь? И кто нам поможет? Самохин, мать его так?!
— До Пионерска гонцов отправим.
— И что дальше? — усмехнулся Стечкин. — Они сюда свою лодку пригонят или что? У них у самих с людьми, способными стрелять, дикая напряженка. Вы вообще в курсе, что у них на охоту даже девчонка ходит? Они морпехам в помощь баб отправят что ли? Это как по-вашему, нормально?
— Подтверждаю. Есть там девка в охотниках. Лера,
[15]
— мечтательно вздохнул Колесников. — Я ее видел. Колдунья рыжая. А глаза у чертовки!
— Слышь, гусар, — повысил голос майор, — не о том думаешь.
— Может, прочешем лес и пляж? Недобитков поищем? — предложил один из младших командиров.
— Мне, конечно, тоже хочется думать, что основные силы врага мы положили здесь, возле бункера. И осталась горстка перепуганных козлов, которые свалят по-быстрому, откуда пришли. Ну а что если это не так? — покачал головой Стечкин. — Будем прочесывать, и окажется так, что мы в менее выгодной ситуации. Теперь они на нас засаду устроят, и тогда мы понесем большие потери, чем в этот раз, понимаете? Они ведь, наверное, тоже не дураки. Могут понимать, что мы начнем их искать, и подготовятся.
— Но местность-то мы лучше знаем!
— И что? Ты там когда грибы да ягоды в последний раз собирал? Скворцов тоже местность знал, однако угодили в болото, да еще и в засаду. Нет. Не годится.
— Надо секрет выставить у пляжа. Ближе к полигону. Вот тут, — Колесников отодвинул фарфоровую пепельницу и ткнул пальцем в карту, развернутую на столе.
— А если ветер переменится и погонит испарения с моря в нашу сторону? — произнес другой офицер.
— Так в экипировке все будут. И секрет надо на БТРе выставить. В кустах замаскировать и наблюдать за морем и пляжем. Я больше чем уверен, что у этих должен быть корабль. Как-то ведь они сюда добрались? Самых грамотных бойцов туда. Провизию. Воду. Боеприпасы. Ну и самую хорошую рацию с запасом аккумуляторов.
— Да перебьют секрет, как заметят, — возразил Шестаков.
— Ну а для чего БТР? — развел руками Колесников. — Как шухер какой-то, так по газам — и обратно. По ходу у противника только пешие воины. Никакой техники мы не видели, следов ее — тоже. Скажем парням, чтоб без лишнего героизма. Если что не так пойдет, сразу валить. А если расклад будет фартовый, то, может, и языка возьмем.
— Вот вы все ушлые какие, — снова скептически хмыкнул Шестаков. — А кто-нибудь из вас в немецком волокет, чтобы языка допрашивать?
— Этого языка еще взять надо, — буркнул Стечкин после затяжки. — И почему немецкий?
— А свастики? Оружие ихнее?
— Ну и что? Я в Питере однажды и нашего, доморощенного со свастикой на рукаве видал, — отмахнулся командир.
— А я во Львове. И не одного, — согласно кивнул старшина Штеменко.
— Слушайте, а может, это… как его, — взволнованно заговорил старший лейтенант, сидевший рядом с Колесниковым. — Может, это портал? Ну вот открылся временной портал, и хоп… Нацисты из прошлого в нашем настоящем оказались.
Все тихо засмеялись над такой невероятной версией.
— Они бы от нашего настоящего так офигели, что коллективно застрелились бы, — смеясь, проговорил Колесников.
— Да и не стали бы они с нами воевать, — добавил Шестаков.
— Почему?
— Потому что у нас на технике российские триколоры намалеваны.
— И что?
— А то, что под этим флагом генерал Власов за Гитлера воевал, вот что! — зло проговорил Шестаков. Он был, наверное, единственным выжившим человеком, который присягал еще красному полотнищу с серпом и молотом.
