— То есть его судьба на этих переговорах не обсуждается?
— На этих переговорах обсуждается ваша капитуляция. Это ультиматум.
— Понятно, — кивнул Шестаков. — Значит, так. Вы должны понимать, что у меня нет того авторитета, что был у майора Стечкина, который теперь в вашем плену. И я не знаю, смогу ли всех убедить сложить оружие. Мне нужно время.
— Мы это понимаем, и окончательный ответ ждем от вас через два часа на этом месте.
— Два часа? — Шестаков улыбнулся. — Думаю, мне этого времени хватит.
— Тогда до встречи, — Мигель открыл люк и вылез наружу.
Прапорщик снова занял место водителя, завел двигатель и направил машину обратно в Красноторовку. Выжимая из БРДМ максимум возможной на пересеченной местности скорости, он вдруг остановился, резко сорвал со своего попутчика противогаз и легонько ударил его по лицу.
— Ну что, придурок! Слышал?! Ты слышал?! Они тебя слили! Ты для них уже мертвец! Ты понял меня?!
Пауль Рохес молча потер рукой ушибленное лицо и шмыгнул носом.
— Да, я слышал, — тихо произнес он.
— Вот то-то же. А мы за своих парней будем драться. И ответ твои подельнички получат точно в срок.
* * *
— Ну, твою выходку мы обсудим позже. Крепко так обсудим. По-мужски.
— Тигран, — виновато вздохнул Загорский. — Послушай. Я потом вернулся. Ну, бес в меня вселился…
— Бес, говоришь? Так я знаю один древний способ экзорцизма. Развальцую тебе одно нежное место большим тупым предметом. Бес оттуда и выскочит…
— Господи, Тигран, что за гадость такая? — поморщилась Рита.
— Потом увидишь. В этой процедуре доктор понадобится кстати…
— Прекрати уже…
— Ладно, — Тигран махнул рукой. — Оставим это на потом. Ну ты вернулся, ушлепок, и что дальше?
— Дверь уже была открыта. Дрезины на месте не было. А я нашел железнодорожный туннель и другую дрезину, ручную.
— Так. Ну и?
— Возле нее ошивался этот… Такой же… Вирт. Я его грохнул из пистолета… Послушай, Тигран. Я знаю, где «Валгалла». Я нашел в одном помещении схему и разобрался в ней.
— Она у тебя с собой? — спросил Баграмян.
— Нет. Она на стенде. Ее не снять. Не бумажная она. Но я набросал… Короче, слушай. Помнишь тот заваленный туннель, где радиация?
— Еще бы не помнить! — хмыкнул Тигран. — Утекали оттуда, как сайгаки.
— Так вот. Там был склад авиационных бомб. Предполагаю, судя по расположению, что этот склад снабжал аэродром Зеерапен.
— И где это?
— Это возле Люблино, — ответил Загорский. — Зеерапен прикрывал довольно большой участок. Направление на Земланд и на Пиллау, подземные хранилища в лесном массиве и так далее. Но вот что интересно. Там базировалась часть первой бомбардировочной эскадры «Гинденбург», для которой был разработан самолет Не-177V-38.
[43]
Хейнкель. А этот самолет был разработан как атомный бомбардировщик!
— Атомный бомбардировщик? Немецкий? Саня, да ты в своем уме вообще?
— В своем! — зло огрызнулся Загорский. — Ты дослушай! В Хагерлохе, в Германии, не помню точно, где, кажется, американцами был найден немецкий ядерный реактор! А свой первый реактор они получили еще в 1942 году!
— Реактор еще не бомба…
— Но огромный шаг к ней! А теперь представь. Восточный фронт с ужасающей скоростью катится прямиком в рейх. Они спешно создают урановую бомбу на простейшем, ударно-пушечном принципе! Три такие бомбы нашли в Красноторовке, когда сломали стену, но пустые, без урана!
— А ну те три тележки, что я случайно спустил с горки… — закивал Баграмян.
— И благодаря которым мы нашли путь в Пятый форт, — улыбнулся Бурков.
— Именно, — продолжал Загорский. — А теперь, Тигран, смотри сюда.
И он извлек из своего вещмешка одну из тех двух загадочных банок. Крышка неровно открыта ножом. Внутри войлочная прокладка и свинцовый цилиндр с клеймом на крышке.
— И что это?
— Здесь уран двести тридцать пять, — ответил Александр.
Ошарашенный Баграмян присел на корточки и взглянул на Загорского.
— Ты уверен?
— Конечно. Тут клеймо. И внутри сама урановая болванка. Тигран, за той стенкой ты нашел склад зарядов для атомных бомб.
— Вот, блин…
— Готовую продукцию, возможно, доставляли сюда из Германии. Поскольку тут были приоритетные цели. Только атомные бомбы были способны остановить Красную армию. Маскировали их под консервы. Сам уран добывали, наверное, в Чехии или в Южной Америке. Но это уже не столь важно. Важно то, что они были уже готовы бомбить. И видимо, верховная ставка знала об этом, потому и торопили так закончить войну. Потому так кидали армии вперед. На Кенигсберг. На Пиллау. На Берлин. Счет наверняка шел даже не на недели, а на часы. Когда наша штурмовая группа вошла в уцелевшую столовую аэродрома Зеерапен, то там на столах обнаружили тарелки с еще не остывшим борщом. Можешь себе представить, как торопились наши помешать той войне превратиться в атомную?! В подземном складе так и осталась готовая бомба. А может, и не одна. Но немцы не успели. А потом, возможно, от старости, произошло срабатывание ударного механизма, и бомба взорвалась. И мы нашли тот завал, образованный взрывом. Там, где радиация и остекленевшая порода…
— Да, но если бы на территории Калининградской области взорвалась атомная бомба… — начал было возражать Тигран, но Александр и тут не дал ему договорить.
— Землетрясение помнишь?
— Землетрясение? — Поморщился Баграмян. — А! Калининградское землетрясение две тысячи четвертого года?!
[44]
— Именно! Ну кто мог подумать, что в регионе, настолько удаленном от ближайших сейсмических зон, возможно землетрясение?! А оно произошло! Вот тебе ответ! Взорвалась немецкая атомная бомба, за много лет до этого приготовленная к погрузке на самолет, базировавшийся в Зеерапене!
— Вот те на!.. — ошарашено выдохнул Баграмян. Столько всякой разрозненной информации, которая, казалось, вообще никак не связана друг с другом, теперь выстраивалась в твердую и несокрушимую логическую цепь.
