— Ох и напугали же вы меня, ребята… Ну, все нормально. Майор жив, добрался до заставы пешком. Щас на обратном пути заберем снегоход, завтра привезем сюда, отремонтируем. Все нормально. Идите спать! Завтра… То есть сегодня уже… Останетесь дежурить.
Иван послушно шел рядом с Барой, но, дождавшись, когда они и зайдут за угол, так чтобы из окон общежития их не было видно, Иван перегородил Баре дорогу.
— Постой, лейтенант, подожди. Разговор у нас есть! — он вопросительно глянул на Цырена, Цырен согласно кивнул головой. — Давай вон дойдем до каптерки, поговорим.
Бара сначала опешил от такого запанибратства, потом хотел было что-то возмущенно сказать, но Цырен взял его под локоть со своей стороны.
— Пойдем-пойдем, лейтенант, разговор есть.
И Баре пришлось подчиниться.
— Вы больные, да? — сказал Бара, когда Иван закончил рассказ. — Оба больные? Или обкурились чего? Если обкурились, я медбрата позову, путь вам мозги прочистит. Или это паника такая? Что? Шатуна испугались?
Цырен поморщился.
— Не то ты говоришь, лейтенант. Не то. Мы и сами знаем, как это все со стороны выглядит. Ты просто обдумай, что мы тебе сказали. Обдумай и приглядись к майору получше. А если что, ты на нас рассчитывай, глядишь, мы и пригодимся. А еще, лейтенант, подумай, почему с тех пор, как здесь майор, звери по КСП почти не ходят. А ведь раньше каждый день по несколько срабатываний было.
— А так, конечно, шатуна убить надо, — громко сказал он. — Шатун — нехороший зверь, много горя причинить может.
Бара постучал костяшками пальцев по лбу, давая понять, что он думает о мыслительных способностях своих бойцов, и вышел.
— Как ты думаешь, донесет? — спросил Иван.
— Нет, не донесет, — уверенно ответил Цырен. — А вот к майору приглядится.
— Ну а кто был второй-то? А, Цырен? — шепотом спросил Иван.
— А вот это, Иван, большой вопрос! Пошли спать. В русских сказках говорится, что утро вечера мудренее.
— Пошли, — согласился Иван.
В казарме, пытаясь согреться под казенным одеялом, он вспомнил.
— Так почему, Цырен, звери не ходят? — шепотом спросил он.
— Потому, что хищник здесь у нас. Крупный и голодный. Вот они и обходят стороной.
Выспаться после ночного приключения, конечно, не удалось. На утреннем построении объявили о происшествии, и несколько отделений двинулись цепью прочесывать округу если не в поисках самого «шатуна», то в поисках трупов. Несколько часов не принесли результатов. Ни шатуна, ни следов не нашли, а тела убитых обнаружили ближе к обеду висевшими высоко на скале. Скала была приметной: гольцы, с которых ветер сдувал снег, венчали сопку, нависающую над заставой. Застава находилась с южной стороны, а гольцы возвышались на севере. Здесь, под скалами, в незапамятные времена воздвигли языческую кумирню. Сейчас о ней напоминали лишь несколько вертикально поставленных валунов, почти засыпанных снегом, да место жертвоприношений — громадный плоский камень, вокруг которого намело огромный сугроб.
С заставы доставили снаряжение для спасательных работ. Иван и Васька Поплавский полезли наверх — спускать тела. Лезли налегке, сбросив тулупы. Из-за холода остались в перчатках и унтах, они мешали, вынуждали к осторожности. Иван молотком забивал в расщелины скалы страховые крюки, несколько раз срываясь — подводили скользкие подошвы унтов, но его спасала страховка. Он хватался за скалу и с упорством лез вверх. Достигнув вершины скалы, он подстраховал Поплавского, подал ему руку. Помог залезть. Потом оглянулся на его удивленный возглас. И понял, что на самом деле они нашли. Это было гнездо. Тела товарищей, видневшиеся снизу, были не единственными…
— Святые Патриархи! — ахнул Васька.
Гнездо напоминало неглубокий кратер диаметром метров десять. И везде на камнях лежали замерзшие, покрытые снегом тела. Почти все убитые были китайцами.
Иван достал рацию.
— Земля, как слышите, говорит Скала.
— Слышим хорошо, — донесся до него голос Бары. — Что там у вас?
— У нас… — голос у Ивана перехватило. — У нас, господин лейтенант, дела швах. Надо вездеход. В снегоходах места для… для тел не хватит. Тут их много.
Сверху Иван видел, как забегали внизу маленькие с такого расстояния, смешные фигурки.
Не дожидаясь, когда придет вездеход, бойцы стали подтаскивать тела ближе, обвязывать их веревками и спускать. В перерывах между работой Васька Поплавский жадно курил, буквально высасывая сигареты в несколько затяжек. В этот момент Иван даже пожалел, что не курит.
«Работу» удалось закончить засветло. Все это время Иван старался относиться к телам не как к людям, которые когда-то были живы, но просто как к вещам, как к чему-то будничному, как к работе, которую надо было выполнить во что бы то ни стало. Это удавалось, но несколько раз, когда они обвязывали особо обезображенное тело, подкатывала тошнота.
Когда Иван, последним спустившись вниз, отвязывал веревки, он заметил, что Цырен куда-то исчез. Как только тела убитых были погружены на вездеход, Цырен возник рядом с Иваном, словно из ниоткуда. Физиономия у Цырена была довольная, и он, несмотря на происходящее, даже подмигнул Ивану. Но Ивану было не до веселья.
— Ну что, господин лейтенант, говорите, шатун? — тихо спросил Иван лейтенанта Бару, когда тот проходил мимо.
Бара серьезно глянул на него своими круглыми карими глазами, губы его дернулись, как будто он хотел что-то сказать, но в последний момент лейтенант отвел глаза и прошел мимо друзей.
— Пойдем и мы, Цырен, — сказал Иван другу, — а то мне что-то плохо… Тошнит меня от этого места.
— Да ладно, Иван, место как место. Ты еще даже не знаешь, какое это хорошее место!
У Ивана не было сил реагировать на это неожиданное заявление друга.
Он оглянулся. Бледное пятно безразлично-мутного солнца висело над самым горизонтом, небо мглилось, затягиваясь белесыми плотными облаками. Кроваво-черные скалы, местами припорошенные снегом, отбрасывали глубокую непроницаемую тень на капище. Поднимающийся северный ветер посвистывал в камнях, гнал снежную пыль вдоль смутно белеющих сопок. Торчавшие из снега верхушки искривленных лиственниц походили на высохшие руки мертвецов, жадно тянущиеся к стылому небу. Иван тряхнул головой, отгоняя наваждение, и двинулся вслед за Цыреном.
Найденные тела сгрузили в холодном гаражном боксе и рядком уложили на бетонный пол.
— А Лехи Пиякина здесь нет… — тяжело вздохнув, заметил Васька Поплавский и вышел.
За ужином отделение вяло ковыряло макароны вилками — есть никто не мог. Единственный, кто с аппетитом поел, был Цырен Бадманов. Он с легкостью умял свою порцию и порцию Ивана, от которой тот отказался.
— Ну ты, Цырен, даешь! — сказал Васька Поплавский, с завистью глядя на Бадманова.
