— Эй, Ян! — рявкнул над ухом Ирвин, возвращая Ивана к действительности. — Хватит медитировать! Пойдем пугать сраных конви! Пусть поработают на благо страны!
Когда Иван, несмотря на предостережения отца, уехал в Москву и устроился охранником в банк, он все-таки надеялся, что охранять ему придется объект, сотрудников банка, лаборатории ученых и транспорты, но никак не предполагал, что станет конвоиром. И не дернешься теперь. Потому что система безопасности БНБ решила, что лучше всего его направить именно сюда. С БНБ не поспоришь, а то тебя самого… Превентивно… Направят, куда надо. Чтоб другим неповадно было.
Теперь он знал, что основой финансовой мощи нового Евразийского Союза являлись рабы. Обычные рабы. Конви. Те, кто не хотел быть в системе и отказывался от обязательных для каждого проживающего на территории Евразийского Союза курсов по совершенствованию личности. Что-то некоторых граждан не устраивало в этом совершенствовании. Впрочем, Ивану тоже не особо нравилось совершенствоваться. Никогда и ничего он не чувствовал ни под строгим оком государственных пасторов, ни при погружениях в «нирвану» — он просто засыпал и просыпался, когда занятия подходили к концу. Не возникало положительных эмоций и при «подключении» чакр к великому космосу, наводящем на него глухую тоску. Налысо бритые сухонькие пасторы, облаченные в яркие сутаны, разглагольствовали о потоках энергии, о вселенной, дающей каждому жизнь, о «подключениях» и «отключениях» к чудесным информационным каналам, но Ивану все это казалось полной ерундой, призванной выманивать деньги на законных основаниях. А деньги были кровью, текущей по финансовым жилам империи. На них строилось все.
Здесь Иван соглашался с отцом: раз закон один для всех, значит, закон надо выполнять. А вот что у тебя в душе на самом деле — дело твое, и только твое. И никакими тестами это оттуда не выудишь. Главное, чтобы к биографии вопросов ни у кого не возникало. А к биографии Ивана не придерешься.
Резкий звук вернул Ивана к реальности: откуда-то снизу, быть может, с этажа, на котором он недавно был, донесся тоненький жалобный голос. Иван прислушался, замерев на месте. Он думал, что плач стихнет, но с каждой секундой он приближался, звуча громче и отчетливей.
— Что за беда?..
Теперь Иван слышал не только стенания, но и топот. А стенали все громче и громче, и в стонах звучало такое неподдельное горе, что у Ивана от жалости к себе аж дыхание перехватило и во рту стало кисло. Ноги сами собой понесли его вверх по лестнице, и перепрыгивал он через две, а то и через три ступеньки сразу, но, еще не добежав до площадки следующего этажа, Иван осознал, что убежать не успеет, — так стремительно приближался топот, и так близко звучал голос, полный нечеловеческой тоски. Но не стук когтей о покрытие и не частое дыхание неведомого зверя гнали Ивана вверх, а именно этот жуткий стон. Он мучил как больной зуб, терзая возбужденные нервы, и оттого ноги его сообразили быстрее головы и несли, несли его по лестнице в тщетной надежде хоть где-нибудь скрыться от настигающего плача. На ходу Иван пытался сориентироваться, куда бежать и что делать: все проходы на этажи запирались и прятаться было негде. Сосредоточиться не получалось. И не потому, что ему стало плохо (все-таки он не пенсионерка-сердечница, чтобы от волнения шлепаться в обморок: и не в таких переделках бывали), собственно, нехорошо ему стало с того момента, когда Ирвин сказал: «Ну все! Приехали!» — сосредоточиться не получалось, вот что его по-настоящему пугало.
И когда этот тоскливый стон почти настиг его, заставляя кровь стыть в жилах и рождая в голове звенящую пустоту, Иван, как ребенок, бросился в первый попавшийся угол, вжался в него, выставив перед собой огнетушитель, словно щит, и зажав рот рукавом, не в силах сдержать крик. Он ожидал чего угодно: острых клыков, длинных когтей, боли, ужаса, смерти.
Но ничего не случилось. Стон вихрем пронесся мимо, мимо протопали лапы, и существо умчалось дальше по лестнице, так же стремительно унесясь прочь от Ивана, как только что его догоняло.
Не веря своему счастью, Иван выглянул на лестницу, но в темноте ничего не увидел. То есть совсем ничего, как будто таинственный некто, только что вогнавший его в унизительную дрожь, был только плодом его воображения. Или привидением. Или баньши — загадочным злым духом, свидание с которым предвещает скорую смерть. По крайней мере, выла тварь ничуть не хуже.
«Этого мне еще не хватало…» — прошептал Иван, сознавая позорную глубину неожиданной трусости. От мыслей, что страху на него нагнал тот, кого еще никто не видел, легче не становилось.
«Ну ты, Логинов, даешь!» — вздохнул он, подбадривая себя, но бодрость не возвращалась. Он посмотрел на руки: пальцы дрожали. Конечно, поведение его обуславливалось не примитивным страхом, а, скорее всего, воздействием ультразвука или еще какими-то паранормальными способностями неведомого существа. Например, электромагнитным полем. Но легче от этого не стало. Зато стало стыдно — перед самим собой.
Иван посидел в углу, сжимая и разжимая кулаки, потом встал на ноги, подняв, сунул подмышку огнетушитель, и двинулся наверх. Первое время он напряженно ждал, что вой возобновится, но кругом было тихо. Неизвестно, куда направилась невидимое создание, если оно вообще было, но с пути Ивана оно исчезло.
На будущее Иван решил думать, что ему все привиделось.
«Вот если повторится еще раз, значит, точно кто-то есть, — пробормотал он, приближаясь к входу на последний этаж, — а до тех пор будем считать, что…»
Закончить мысль ему не удалось.
Двери распахнулись, и от удара в лоб Ивана спасла только быстрая реакция. Он отшатнулся. Хорошо, что после армии не бросил тренировки. На площадку, хрипя и задыхаясь, вывалился человек с огромным рюкзаком на спине. Рюкзак шевелился. Во всяком случае, именно так показалось Ивану в первый момент, но вскоре он сообразил, что на спине у человека, впившись зубами в шею, болталась какая-то тварь. Человек взмахнул руками, едва не свалившись через перила, но одной рукой Иван успел его удержать, а второй схватил пистолет, приставил его к уху твари и выстрелил. Звякнул огнетушитель, упав на бетонный пол. В тот же миг сбоку Ивана кто-то ударил и больно ткнул острым в плечо, сбив его с ног. Фонарик погас, загремел огнетушитель. В обнимку с неведомым, но злым существом Иван с грохотом покатился вниз по ступеням. Свалившись в следующий пролет, Иван занял промежуточную между полом и тварью позицию, с размаху приложившись боком о пол. Несколько раз с силой двинув тварь пистолетом, добавил ей локтем, нашарил скальпель и воткнул его в мохнатую и рычащую темноту над собой. Хватка ослабла. Иван отбросил зверя, вскочил, вглядываясь во тьму и готовясь к новому нападению.
Но никто на него не нападал. Иван осторожно постучал костяшками по фонарику на каске, покрутил туда-сюда хлипкий ободок. Оказалось, просто отошел контакт. В свете загоревшегося фонарика Иван увидел, что выбежавший на лестницу человек стоял, опираясь на перила. Наверное, он не упал только благодаря им. Лицо и лысину мужчины заливала кровь, маленьким родничком бьющая из открытой раны. Тварь, которая так и не отпустила его, сдохла.
