– Будешь стройным, как пальма. – Дар снова выжал на лице улыбку. – И вообще. Физиологически человек способен не есть дней сорок, даже чуть больше. Ты прилетишь гораздо быстрее.
– Да уж, сорок дней. Так то под присмотром врачей и…
– Извини, брат, но я с тобой не полечу. Придется тебе заняться самолечением.
Пожалуй, в других обстоятельствах это, и правда бы, звучало смешно. Сейчас нет, не веселило. С чего было веселиться? Вначале полет над джунглями Топожвари-Мэш неизвестной продолжительности, потом меня должна – по идее, и если до нее дойдет и ею отловится наш сигнал – подобрать островная белая субмарина. Наша старая знакомая, как я понял. Если ее, конечно, за это время не потопил какой-нибудь доблестный ветеран-миноносец, сохранившийся от старых запасов. И вот уже она должна доставить до берега. Какого-нибудь. Лучше всего до Страны Неизвестных Отцов. Мне предстоит веселое путешествие. Положительный результат такой «боевой операции» не более вероятен, чем посылка письма бутылочной почтой конкретному адресату, посредством реки Иррациональной, к примеру.
Но мог ли я, в свою очередь, придумать что-то более элегантное? Разве что, послать вместо себя того же голована. Как наглядное пособие и пациента для ментоскопирования. Вдруг получится? Говорят, ментоскопирование еще развивается – метод новый. Так неужели его сразу стали испытывать на человеке? Может, все же на собачках для начала? В этом мире бывает всякое, но вот рекорд полета над тропическими лесами придется устанавливать мне. С какого массаракша?! Я всего лишь палеонтолог. Моя работа ковыряться в земле кисточкой, а не воспарять над ней в наплечных воздушных шарах.
17. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
– Это мы его разбудили, – заявил зоолог Кож Зола.
– О чем вы, Кож? – спросил я, наклоняясь ближе, ибо наш главный биолог сильно сдал за последние дни. Его любимые микроорганизмы доканывали его тело ударными темпами. Честно говоря, я думал, и разум тоже. Ошибался, однако. Или, может, наоборот – не ошибался.
– Знаете, Дар, – сказал Кож Зола, – теперь вы у нас останетесь за главного по общей биологии. А кто же еще? Я почему-то не наблюдаю больше вашего братика Каана. С ним случилось что-то нехорошее.
– Надеюсь, что нет, Кож. Очень надеюсь. Мы отправили его в цивилизацию. Шанс, что он доберется… В общем, очень маленький, почти никакой, – пояснил я спокойным тоном. – Рад, что вы в сознании, Кож Зола, наш главный биологический эксперт. Им вы и остане…
– Не успокаивайте меня, не надо. – Он попытался мотнуть головой, но снова откинулся на надувную подушечку. – Дайте, скажу по делу, Дар.
– Я весь внимание, Кож.
– Так вот, не сочтите бредом… Кх-кх. – Кож Зола закашлялся. Я вынужден был помочь ему повернуть голову набок и сплюнуть мокроту. То есть, выполнил свои докторские функции. Что ж делать, санитаров у меня тут не значилось. Наконец Зола смог снова заговорить.
– Можете счесть бредом, Гаал. Оно в какой-то мене бредом и является. В бреду родилось. В общем, мы его разбудили, Дар.
– Кого, собственно?
– Чудовище! Настоящего Змея Гиргого.
– А, вот вы о чем.
– Он спал себе и спал. И тут мы начали Всеобщую Атомную. Тут поневоле пробудишься. Сейсмические сотрясения, они распространяются в невероятные дали. В общем, именно потому он и выполз. И теперь мается. Не поверите, в своих бредовых кошмарах, Дар, я десятки раз его видел. Он мается, этот Гиргого. Мается и хочет жрать. Никакого города наверху еще нет, да никто и не начинал строить. То есть, консервы к столу не накрыли. Он в бешенстве. И он импровизирует!
– Импровизирует?
– Да! А как же это еще назвать, Дар? То, что здесь сосредотачиваются эти собачки – это его импровизация. Никакие он не разумные, он их просто-напросто зомбирует и собирает в кучу-малу. Чтобы спихнуть в желудок скопом. От того, что их много, собачки и нападают на все вокруг. Сами-то, они, закуска, но кушать им хочется. Вот отсюда и изворотливость. Шайки голованов конкурируют друг с другом за ресурсы, а уйти в другие, хорошо снабженные места, неспособны.
Мысль меня заинтересовала, и к тому же, я как-то выбросил из головы, что Кож Зола пациент. Ныне он был просто оппонентом.
– То есть, по вашему, голованы – безальтернативно общественные животные – неразумны, а одинокая, пусть и жутко большая тварь, она, значит, разу…
– Точно, Дар.
– С чего бы одиночному животному умнеть? Для этого требуется сообщество. Для этого надо…
– Если вы живете на свете миллионы лет – невольно поумнеете.
– Ну, миллионы – это уже слишком. И как можно умнеть во сне? Ведь гигантская тварь – если она, разумеется, существует – она ведь в анабиозе большую часть времени.
– Что мы можем знать, о совершенно другом типе биологии, доктор Гаал? Что могу знать я, специалист по «нормальной» биологии? Вся связь этой жуткой твари с нашей биологией лишь в том, что она питается теми же аминокислотами. Вот и все, что мы знаем. Да, наверняка, этот Гиргого не обладает сознанием, в нашем понимании. Но то, что у него внутри существует некие логические модули, это уж как пить дать. Он уничтожает города. Но предварительно, их возводят по его же указке, правильно?
– Ладно, – сказал я примирительно, видя, что Кож Зола распалился не в шутку. – О чем мы балакаем. Может, этой тварюки в действительности и нет вовсе. Мало ли, что намалевано на городских фресках? Мифология какая-ни…
– Он существует, Дар! Он существует, хотя бы потому, что его наличие многое объясняет. Исчезновение городов – раз! Их создание – два! В конце-концов, само изменение русла реки Иррациональной! Разве наличие и подвижки внизу, под грунтом гигантского организма не способны изменить русла текущей поверху реки?
– Ну, тогда размеры бестии должны быть на самом деле фантастическими. Тогда она…
– Они и есть фантастические, Дар Гаал. Поверьте, я несколько раз это чудище чувствовал. Вот чувствовал, что оно где-то здесь. В смысле, поблизости. И чувствовал, что оно зовет. Оно зовет нас к этим городам, к этим развалинам. Оно зовет нас в преддверие гор.
– Как себя чувствуете, Кож? – спросил я, потому как увидел, что биолога понесло.
– Хреново я себя чувствую, Дар. И что? Зато я умру своей смертью, доктор. И это большая радость. Все лучше, чем тысячу, или сколько-то там лет, перевариваться в желудке Большой Змеи. Она тварь экономная, скажу я вам. Очень и очень экономная. Она бережет загруженные в пасть ресурсы. Страх, как бережет.
Через некоторое время Кож Зола впал в настоящий бред, и мне пришлось сделать ему очередной укол. Температура у него шпарила вверх.
По сути, это был мой последний разговор с нашим главным по биологии. Думаю к настоящему времени, он все же умер. Той самой «естественной смертью». Может, мне требуется ему завидовать? Может быть?
