Кстати, большая желтая штуковина на воздушной подушке не уходит прочь в море, а следует вдоль берега на восток. Скорее всего, внутри у нее еще полным-полно сюрпризов. Мариуполь – город большой. Она экономит свои подарки, дабы не обидеть какие-то районы отсутствием внимания.
В странном озарении Александр Кузьминых бросает взор наверх. Но воздушных десантов над городом его детства не наблюдается. Вероятно, времена столь затратных видов войсковой деятельности ушли насовсем. Может, это и хорошо. Два года назад, в день ВДВ, Александру Рудольфовичу поломали два ребра. Большие, и наверняка не слишком злобные ребятишки сливали лишку адреналина. Наверное, пришлые натовцы весьма продуманные бойскауты – они не планируют свои ученья в такие неустойчивые для ребер даты.
Александр Рудольфович вспоминает о своем корабле, оставленном в тутошнем порту. Если бы это был его личный корабль по-настоящему, он бы поспешил сняться с якоря и уйти куда подальше. Весьма может быть, эти прозорливые мысли тоже натуманиваются ретроспективно.
65. Зенитно-ракетная война
Вообще-то в состав боевого расчета кабины УНК входит шесть человек, в том числе три солдата или сержанта. Однако в настоящее время на всех рабочих местах, даже операторами ручного сопровождения, трудились офицеры. Это была специфика полигонной службы, ибо в отличие от боевых частей, здесь не занимались подготовкой молодого пополнения к защите воздушных рубежей. Здесь проверяли знания и навыки прибывающих для сдачи экзаменов дивизионов. Хотя не факт, что будь на месте данного С-125 боевое подразделение, там тоже не пошли бы на замену солдат офицерами. Уж слишком высока была плата за срыв боевой задачи. Никто из командиров боевой смены не испытывал уверенности в операторах находящихся на должности считанные месяцы, ведь в современной армии Украины солдаты служили всего год. Правительственная же программа, призванная разрешить данное противоречие, прямым образом влияющее на обороноспособность страны, и заключающаяся в переходе на контрактную основу продолжала усиленно буксовать. Для осуществления сего благостного начинания не имелось ни средств, ни материальной базы.
Так вот, сейчас в кабине управления УНК находилось всего пятеро офицеров. Наиболее сложную функцию выполнял офицер наведения. Самой бородатой шуткой у «стодвадцатьпятчиков» являлось указание назначать на данную должность только трёхруких мутантов. И действительно, в распоряжении «наведенца», помимо всяческих экранов и тумблеров, наличествовало три штурвала. Левым он ворочал антенный комплекс по углу места, правым мог вращать станцию наведения ракет, или СНР, по азимуту, а центральным – самым большим – он отслеживал цель по дальности. В реальности, все это приходилось делать одновременно. Учитывая, что «Нева» является ракетным комплексом ближнего действия, все параметры цели меняются стремительно, и сама воздушная мишень находится в зоне поражения ЗРК весьма короткий промежуток времени. Потому, за действительной недостачей трехруких, по случаю так и не состоявшейся в двадцатом веке Первой Термоядерной, на должности офицера наведения всегда подбирали самого ловкого и быстро соображающего военного. Поскольку внешность обманчива, то далеко не всегда в сём почетном кресле оказывался наиболее подтянутый и спортивный старший лейтенант. Порой это был упитанный, прокуренный капитан. Предпочтение даже отдавалось животастым, может быть в связи с тем, что упитанное брюшко позволяло в неком роде заменить недостающую, по случаю симметричности тела, руку. Конечно, никаким животом не выходило подкручивать рукоятку дальности, однако им получалось очень эффектно, под всеобщее одобрение остального расчета, переключать ручное сопровождение в режим автоматического. Для этого центральный штурвал вдавливался внутрь; большое пузо было в этой ситуации незаменимым посредником. Те кто им не обладал, вынуждались шевелить рукой, что конечно же было совсем не эффектно, и абсолютно не веселило. Потому полнота офицеров наведения являлась их родовым признаком, здесь ощущалось что-то от Жана Ламарка, с его теорией о приобретаемых свойствах организма по случаю особого стремления к чему-либо.
Гораздо проще было офицерам, восседающим сейчас за солдатскими пультами операторов ручного сопровождения, иначе, РС. Перед каждым из них наличествовал всего один штурвал, пара кнопок и пара тумблеров. Перед глазами же находился зеленоватый индикатор, демонстрирующий радиолокационную картинку, а чуть выше располагался экран ТВК. Этот был более интересным, ибо в отличие от нижнего демонстрировал не какие-то зеленые пятна, только с помощью абстрактного мышления ассоциирующиеся с целями и мешающимися складками местности, а настоящее живое изображение. Правда, оно было черно-белого вида, в духе телевиденья шестидесятых годов. Изображение поступало с установленного на посту УНВ телевизионного визира, практически, телескопа, преобразующего реальный мир всего лишь в растровые картинки, доступные пониманию любого примата без посредства абстрактного мышления. ТВК имел два режима, позволяющие применять разную степень увеличения. Так что, например, в режиме РС-ТВ на черно-белом экране вполне хорошо наблюдался сопровождаемый самолетик или ракета. Может быть, конечно, он и не имел качества съемки голливудовского блокбастера, однако для уверенного отличия НЛО от истребителя его разрешения вполне хватало. К тому же, как уже упоминалось, комплекс «Нева» относился к ЗРК малой дальности. По официально оглашаемым в проспектах для иностранных покупателей ТТХ, он мог поражать цели на семнадцати с мелочью километрах. В реальности, еще менее – в подтвержденной полигонами практике, не более четырнадцати км. Но все это при работе «на излучение» – с включенным локатором. Сейчас планировалось нечто другое – выслеживание противника пассивными методами.
Естественно, кроме всего прочего, ТВК имел ограничения по погодным условиям, но зато в ясный день он давал С-125М великие, недоступные комплексам большей дальности, преимущества. В режиме РС-ТВ он мог сопровождать враждебную цель совершенно не демаскируя себя излучением. По крайней мере, до момента перехода к наведению ракет. Вот тем, совершенно не похожим на приматов железкам требовалась радиокомандное управление. И потому при пуске 5В27 «сто двадцать пятый» все-таки выдавал себя.
В боевом расчете воюющего ныне дивизиона наличествовала не шесть, а пять человек по случаю отсутствия планшетиста. Дело не в том, что эту должность занимал в дежурящих подразделениях солдат, а подготовленных срочников в полигоновском штате не имелось. Любой ПВО-шный офицер запросто справился бы с рисованием меток на плексиглазе. Однако данные на эту прозрачную пластину обязаны были поступать к планшетисту посредством телефона с вышестоящего командного пункта ПВО, к примеру с КП полка или бригады. Поскольку в нынешних обстоятельствах «Нева» работала всего-то в паре с «Дубной», то «верховного» командования попросту не имелось. Поэтому дивизион обходился внешними данными поступающими от станции П-18. Правда, здесь для передачи информации использовался уже не каменный век Первой Мировой войны – телефон, а индикатор СРЦ размещенный на рабочем месте командира дивизиона. Понятно, в данном случае обязанности командира и одновременно офицера стреляющего выполнял начальник инструкторской группы капитан Логачев. Как только движущаяся кругами желтая развертка луча на СРЦ дважды высветила новорожденную метку, он тут же скомандовал:
